19 марта 2024, вторник, 11:33
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

04 января 2007, 08:30

Аятолла Хомейни против «белой революции»

В начале следующего года Иран будет праздновать очередную годовщину исламской революции. Происшедшее событие оказало огромное влияние на весь мусульманский мир. «Полит.ру» предлагает читателям серию публикаций кандидата исторических наук Валерия Яременко о ситуации в Иране накануне, в ходе и после революционных событий конца 1970-х годов.

В январе 1979 года в Москве стояли жуткие морозы. В Тегеране же было намного теплей, даже жарко... от политических страстей. Творилось что-то невообразимое. Массовый народный гнев буквально сметал с лица земли незыблемые, казалось бы, устои шахского режима. В мире же сразу заговорили об «исламской революции». (1) Правда, говорили с неким снисхождением – дескать, что могут «старые идеи» в век нынешний и цивилизованный? Оказалось, что могут, и могут многое. И не в последнюю очередь потому, что шиитское духовенство смогло искусно разыграть исламскую карту. Взятые им на вооружение «силовые лозунги» раннего ислама оказались подобны искрам, упавшим в пороховую бочку. Именно эти лозунги на фоне массового недовольства реформами шаха создали своеобразный феномен социального возмездия, когда борьба начинает восприниматься как нечто стоящее выше самой жизни, как символ святости и непогрешимости.

Более того, насаждаемая шахом доктрина монархизма, якобы имманентно присущего иранскому народу, оказалась явно не к месту. Народ ее не понял. Да и не хотел понимать, так как перестал верить коррумпированным властям, превратившим страну в «рай для богатых» и «американский плацдарм».

Духовенство, олицетворением и воплощением воли которого стал аятолла Хомейни, сумевший обрести среди широких народных масс, прежде всего низших слоев населения, непререкаемый авторитет, оказалось весьма подготовленным и организованным. Умело манипулируя «народным возмущением», оно удивительно быстро смогло смоделировать исламское государство на принципах Корана. Фактически диктатура шаха сменилась диктатурой богословов, за спиной которых уже стояла не армия, а великий Аллах. А перед ними была масса проблем, от решения которых зависело их собственное будущее и будущее исламского государства.

Иранская революция уже стала историей. Ее лидер и духовный вдохновитель Рухолла Мусави Хомейни, который, кстати, имеет титул «Его преосвященство аятолла, угодный Всевышнему высокочтимый борец за возрождение правоверного ислама, данного Мухаммедом, ислама обездоленных, и Великий вождь Исламской революции», покоится в огромном мавзолее на кладбище под Тегераном. Ежегодно в июле, в годовщину его смерти, сюда съезжаются десятки тысяч паломников со всего исламского мира. Что это — вторая Мекка? Да, не скрывают в иранской столице. Ислам должен побеждать. Он — «карающий меч и средство политической борьбы». Иран — это олицетворение истинного ислама и истинных исламских законов. Все те, кто побывал здесь, уже никогда не отступятся, не свернут с дороги борьбы и свершений. «Смерть Америке!», «Смерть сионистам!» — истошно вопит толпа на кладбище Бешехте-Захра.

У южных границ СССР складывалась неординарная ситуация. Неспроста же в Москве начала действовать специальная комиссия Политбюро ЦК по Ирану во главе с Л.И. Брежневым. В нее входили Ю.В.Андропов, Б.Н.Пономарев и Д.Ф.Устинов. Более полномочного органа в Советском Союзе быть не могло. Основная информация поступала по линии Комитета госбезопасности. (2)

Исламский фундаментализм и Иран. Эти два понятия – «близнецы-братья». Именно иранская революция стала стимулом для активизации фундаменталистских течений. Она же сыграла роль детонатора в усилении экстремистских действий. Она явилась апологетом религиозного насилия. Ведь Хомейни говорил, что ислам и политика, ислам и вооруженная борьбы — это не что иное, как воля Аллаха и единственный путь к освобождению мусульман от заговоров «местных богохульников, предателей, империалистов и коммунистов». Ошибаются те, которые приписывают исламу мелкую роль очистителя души. Они просто не знают, что в Коране «говорится больше о политике, чем об иных проблемах», резюмировал великий аятолла.

Рассматривая исламский экстремизм сегодня, прослеживая его непосредственную связь с проблемами геополитической безопасности России, нельзя обойти стороной шиитский Иран, и не только потому, что он находится в непосредственной близости от российских границ, но и по причине огромного влияния, которое имеет в настоящее время Тегеран во всем комплексе «мусульманских дел». Параллельно Иран прикладывает максимум усилий для превращения в региональную супердержаву, делает все возможное, чтобы в ближайшее десятилетие выйти на параметры крупнейшей военно-морской силы Персидского залива, встать во главе всемирной борьбы с «богохульниками», сионистами и империалистами – при этом продвигая глобальный лозунг о необходимости «диалога цивилизаций». Диалога с ядерным оружием, стратегическое решение на обладание которым было принято руководством страны в 1988 году, сразу же после окончания войны с Ираком. (3) Наконец, подавляющее большинство неправительственных политико-религиозных организаций (в том числе и суннитского толка) получают сегодня от Ирана не только моральную, но и материальную поддержку. Отдельные же экстремистские движения полностью находятся на «содержании» Тегерана.

Во всем этом контексте в той или иной степени присутствует российский компонент, который, если быть точным, стал постоянным фактором иранской действительности со времен Второй мировой войны. Поэтому хотелось бы более подробно остановиться на опыте Исламской республики Иран (ИРИ), проследить эволюцию государственного строительства на принципах шариата в отдельно взятой стране, сделать акценты на некоторых основополагающих внутри- и внешнеполитических доктринах тегеранского руководства.

60-70-е годы XX века вошли в историю иранского общества как период «белой революции», или, как ее еще называли, «революции шаха и народа». Шесть пунктов экономических и социальных реформ получили всенародное одобрение на референдуме 26 января 1963 года. Шах Мухаммед Реза Пехлеви и его окружение при помощи «революционного рывка» намеревались вывести страну на стремнину мирового капиталистического развития, создать своего рода «восточную Швейцарию». Десятки миллиардов нефтедолларов вкладывались в престижные проекты социально-экономического переустройства общества. Иран превратился в сплошную стройплощадку. Уверенно рос валовой национальный продукт, все показатели говорили о росте благосостояния иранского народа. Никто не предвещал социального взрыва. По мнению ряда ученых, сама исламская революция не была фатально неизбежной, хотя и оказалась закономерным результатом тех конкретных условий, в которых протекал процесс «экономического возрождения» Ирана.

Естественно, двигать свои проекты в одиночку шах не мог. Его верным союзником и стратегическим партнером стали Соединенные Штаты, которые с 1942 года начали разыгрывать «иранскую карту» в своих корпоративных интересах. Именно тогда в ближневосточном отделе Госдепартамента был разработан документ, в котором отмечалось, что необходимо принять меры, чтобы никакая другая держава не могла утвердиться в Персидском заливе, напротив важных американских разработок в Саудовской Аравии. Вашингтон был сторонником политики «открытых дверей» в Иране и хотел обеспечить беспрепятственное проникновение капитала в эту страну и в регион в целом. Он был заинтересован в постоянном присутствии в регионе, так как рассматривал его в качестве основного источника энергетического сырья. В начале 1960-х годов США вовлекли Иран в орбиту своей внешней политики и таким образом создали плацдарм для защиты своих интересов на Ближнем и Среднем Востоке.

«Выбор» Ирана был отнюдь не случайным. Шах Мухаммед Реза Пехлеви, получивший прекрасное образование на Западе, был воспитан на идеях евроцентризма и стремился превратить Иран в страну, где передовые западные технологии совмещались бы с иранской культурой и традициями. Он понимал, что реализация этих проектов возможна только при политической и экономической поддержке развитых стран. В Вашингтоне к шаху относились как к просвещенному монарху и надежному союзнику в районе Персидского залива и Юго-Западной Азии. В свою очередь, умело используя Холодную войну, шах сумел получить и от США, и от СССР максимальные выгоды для проведения в стране преобразований в различных областях экономической и политической жизни. Однако при этом он отдавал явное преимущество США, создав западным инвесторам режим наибольшего благоприятствования. В конце 1960-х годов в Иране работало более 4000 советников из различных ведомств США, а шах Ирана встречался со всеми президентами США от Франклина Рузвельта до Джимми Картера.

Напомню, к слову, что уже в 1974 году в Иране была создана Организация по атомной энергии, которая разработала план строительства 23 ядерных энергоблоков. На его реализацию намечалось выделить 30 млрд долларов в течение 25 лет. Причем изначально программа основывалась на американской и западноевропейской помощи. В том же году Иран закупил по два атомных реактора во Франции и ФРГ. Еще четыре реактора Иран приобрел в Западной Германии в 1977 году. Тут же ФРГ приступила к строительству двух энергоблоков АЭС в Бушере. Спустя год США поставили Ирану исследовательский реактор мощностью 5 МГв. Тогда ни Америку, ни союзников Вашингтона в Европе не обеспокоило публичное высказывание шаха Пехлеви о том, что «Иран будет обладать ядерным оружием, без сомнения, быстрее, чем некоторые думают». (4)

Действительно, такая возможность имелась. Доказательство тому – обнародованные 28 марта 2005 года секретные документы 30-летней давности о планах администрации Джеральда Форда не только построить в Иране атомную электростанцию, но и создать в стране так называемый «полный обогащенный ядерный цикл», что с технической точки зрения давало возможность производить уран для собственной атомной бомбы. В свое время, пишет газета The Washington Post, нынешние ярые критики «ядерных амбиций иранских мулл» – вице-президент США Дик Чейни, бывшие глава Пентагона Дональд Рамсфелд и его заместитель Пол Вулфовиц – являлись инициаторами ядерной программы Ирана. Они, занимая в администрации Джеральда Форда важные государственные посты, участвовали в подготовке Меморандума № 292 «О сотрудничестве между США и Ираном в области ядерных исследований», подписанного в 1975 году тогдашним госсекретарем США Генри Киссинджером. (5)

Уже на следующий год президент Форд издал директиву, по которой Тегерану предлагалось приобрести у американцев оборудование для извлечения плутония из урана. Планировалась крупная сделка, которая должна была принести американским корпорациям 6,4 млрд долларов за поставку от 6 до 8 ядерных реакторов и оборудования к ним. Кроме того, Тегеран должен был приобрести за 1 млрд долларов 20% акций завода по производству ядерного топлива (исламская революция 1979 года помешала осуществлению «чисто коммерческого проекта со страной-союзником»). (6)

О теплых отношениях между США и Ираном говорит и то, что Новый 1978 год Джимми Картер встретил в шахском дворце в Тегеране. Он танцевал с шахиней Фарах и сестрой-близнецом шаха, принцессой Ашраф. По воспоминаниям тогдашнего посла США в Иране Уильяма Салливана, президент США был в прекрасном расположении духа. В своем выступлении Дж. Картер сказал: «Иран, благодаря замечательному руководству шаха, является островком стабильности в одном из наиболее неспокойных районов мира... На свете нет такого государственного деятеля, к которому я питал бы большую признательность и личную приязнь». (7)

Эта встреча оказалась последней. Уже весной в Иране начался революционный процесс, в корне изменивший отношения двух государств. Основной причиной возникновения революционной ситуации явилось то, что шахская политика не оказала положительного влияния на условия социальной жизни Ирана в целом. Лишь 10% населения пользовались плодами шахской политики. Тегеран являлся развитым даже по европейским стандартам городом, но в провинциях свирепствовал кризис. Обнищавшее население находило утешение в проповедях местных духовных лиц. Именно мечети стали местом, где мусульмане могли найти сочувствие и совет.

Сказалось и то, что при реформировании страны правящие структуры не учли психологию собственного народа. Форсированная вестернизация в массе своей верующего в Аллаха общества уже в самом начале заложила бомбу замедленного действия. Не могли истинные мусульмане, шииты-бунтари по убеждениям, безропотно наблюдать за извращением вековых традиций. Индустриализация страны и связанные с ней издержки рассматривались ими как некая напасть, некий заговор нечистой силы, призванный вконец расстроить механизмы веры и пристойности. Постоянно в глубине сознания зрела потребность социального протеста. Она усиливалась по мере расширения репрессивных действий со стороны властей, а также под влиянием выраженной дифференциации общества. Не мог правоверный шиит безропотно созерцать, как нечестным путем наживаются миллионы, как они затем проигрываются в казино или переводятся на Запад. Душевная дисгармония общества становилась реальностью.

К концу 1970-х годов стало ясно, что «развитой капитализм» сразу не делается. Но было уже поздно. В антишаховскую борьбу включилось студенчество и безработная молодежь, как правило, выходцы из деревни. Это обстоятельство важно в том смысле, что люди моложе 20 лет составляли тогда больше половины населения страны. Не только избыток энергии и бунтарский дух позвали молодых на баррикады. Были и вполне определенные причины. Главное — это тревога за будущее. Образование, получавшееся в местных вузах, не всегда соответствовало уровню современных знаний.

Как следствие на построенных предприятиях работали зарубежные специалисты. Квалификация же невузовской молодежи была крайне низкой — и найти престижную работу становилось просто невозможно. Молодежь не могла безучастно наблюдать за фактическим разрушением школьного образования. 50% детей в возрасте от 6 до 14 лет совсем не посещали школу. У части студентов и преподавателей особое недовольство вызывало стремление режима американизировать систему образования. По их мнению, это унижало достоинство нации, внесшей заметный вклад в сокровищницу мировой цивилизации, а главное — разрушало традиционные устои иранской морали и этики.

Как ни странно, но в оппозицию шаху стала и значительная часть творческой и технической интеллигенции. Выступая сторонницей традиционных национальных духовных и культурных ценностей, она была критически настроена по отношению к навязанной шахом западной модели развития страны и выдвигала требования социальной справедливости, носившие, в общем-то, абстрактный и идеалистический характер.

Самой же активной оппозиционной силой стало мусульманское духовенство. Традиционно оно всегда претендовало на привилегированное положение в иранском обществе. Его верхушку составляли главным образом выходцы из аристократии и зажиточных слоев. Во все времена шиитские богословы рассматривали себя в качестве силы, независимой от светской власти и даже стоящей выше нее. (8) И на этот раз шах не смог найти общего языка с высшими религиозными чинами. Те же выступали в качестве связующего звена между разрозненными антишахскими группировками, которые ратовали за различные методы борьбы и конечные цели, но были едины в своей ненависти к существующему строю.

Чего не отнимешь у шаха, так это знания особенностей восточных режимов, где армия — хранительница трона, а уж потом — защитница внешних рубежей. Армию шах любил, не скупился на ее оснащение. Только в 1977-1978 финансовом году она получила 10 млрд долларов. Количество же личного состава превысило 400 тыс. человек. Шах лично руководил войсками. Он не скрывал амбиций — превратить Иран в региональную военную супердержаву. Под этим углом зрения осуществлялось военное строительство. В сухопутных войсках формировались бронетанковая и механизированная дивизии, на оснащение военно-воздушных сил поступали такие боевые самолеты, которых не было даже у некоторых государств-членов НАТО, береговая охрана постепенно превращалась в мобильный военно-морской флот. Тот факт, что в 1970-е годы до 40% соединений и частей были сосредоточены в самом Тегеране и его предместьях, говорит уже сам за себя: шах полностью опирался на армию в осуществлении внутренних реформ. Примечательно, что сами военные активно привлекались к различной гражданской деятельности. Они курировали ряд государственных программ по образованию и здравоохранению, на военных трибуналах стало разбираться множество дел по линии гражданского уголовного законодательства.

Довольно часто по велению шаха офицерский корпус привлекался для работы в качестве послов и членов правительства, нередко армейские генералы назначались губернаторами или мэрами крупных городов. Как правило, высшие посты в службах внутренней безопасности и полиции занимали особо преданные монарху высокопоставленные военные чиновники.

Тем не менее офицерский корпус, несмотря на самое привилегированное положение, не был монолитен и сплочен, в нем явно отсутствовал необходимый корпоративный дух, не было и признаков воинской солидарности. Как следствие военный истеблишмент неоднократно демонстрировал свою слабость и, главное, уязвимость перед любыми манипуляциями шаха. А он никогда не церемонился: от должности незамедлительно отстранялся любой, кто проявлял элементарную независимость, имел собственное суждение.

Чтобы держать офицерский корпус в постоянном страхе и напряжении, шах окружил его сетью соглядатаев и информаторов. В руководстве службы безопасности и разведки служило немало офицеров, переведенных из армейских соединений или даже призванных из отставки. В военной разведке «Джи-2» или «Втором бюро», а с 1959 года и в имперской инспекции служили исключительно армейские офицеры. Эти службы не только выполняли свои прямые функции — осуществляли контроль практически за всеми сторонами жизни в стране, но и следили по приказу самого шаха за деятельностью друг друга. Впрочем, всё это характерно для большинства восточных государств, но в Иране, пожалуй, попирались элементарные нормы приличия. Офицеры были морально подавлены; среди командиров всех степеней зрел внутренний протест, который затем материализовался в абсолютной апатии к деятельности прохомейнистских элементов. Говорят, что сам Хомейни отлично знал армейские проблемы: не случайно же время выступления совпало с апогеем «армейского безразличия».

Великий аятолла родился 24 сентября 1902 году (20 джамади ат-тани 1320 года по мусульманскому календарю) в городке Хомейне в центральной провинции Ирана, в семье известного в округе духовного деятеля аятоллы Мустафы Мусави, (9) потомка Пророка Мухаммеда по линии Фатимы аз-Захры. (10) Получив богословское образование в Араке, а затем в Куме, он начал преподавать «фикх» (теорию мусульманского права), юриспруденцию и догматику ислама, мистику и исламскую этику, а также «Ахлу-ль-Бейт» (курс о роде Пророка) в кумских семинариях, затем в течение 14 лет в Неджефском богословском центре в Ираке (мечеть шейха Ансари). Именно в Неджефе Хомейни впервые включил в свои лекции по «фикху» теоретические основы исламского правления, которые сегодня лежат в основе иранской государственности.

Первые религиозно-политические трактаты имама Хомейни, в которых он критиковал режим династии Пехлеви за прозападный курс, появились в разгар Второй мировой войны — в 1942 году. В начале 1950-х годов он возглавил религиозную оппозицию, став известным лидером среди шиитской духовной элиты, студентов медресе и средних слоев городского населения. Авторитет аятоллы еще более возрос после того, как в результате организованного им массового движения протеста властям пришлось возобновить в суде ряд процедур, предусмотренных Кораном. Бурная религиозно-политическая деятельность имама сделала его имя весьма популярным среди особо верующих мусульман и «разгневанной» молодежи, самые фанатичные из которых стали считать его чуть ли не шиитским мессией, 12-м имамом, (11) способным, по преданию, освободить народ от всевозможных неприятностей и привести его к счастливой и беззаботной жизни. При этом Хомейни вступал в противоречие с установившимся веками традиционным подходом шиизма к проблеме власти в обществе, в соответствии с которым мусульманам следует ожидать пришествия сокрытого имама и не стремиться к ниспровержению существующего режима. Имам нарушил эту традицию, выступив с утверждением, что наместником сокрытого имама на земле может быть священнослужитель.

«Белая революция» шаха окончательно сделала Хомейни чуть ли не кровным противником политики Пехлеви. Вначале он выступил против закона о выборах в городские и провинциальные советы, в котором прописывались равные права мужчин и женщин и не предполагалась клятва на Священном Коране. По его словам, все это нарушает «духовные ценности Корана». Затем острие его критики было направлено в сторону бехаитов, (12) занявших заметные посты в структурах политической власти и призывающих к сближению и сотрудничеству с Израилем. «Мусульманский народ и исламские улемы живы и здоровы, – предупреждал сенат и парламент имам Хомейни. – Они отрубят любую руку, которая предает сущность ислама и посягает на честь и достоинство мусульман… Мусульмане не успокоятся, пока опасность Закона не будет устранена, пока в правительство не будут проникать бехаиты и агенты Израиля». Тон публичной телеграммы шаху был не менее угрожающим: «Я еще раз советую вам подчиниться Богу, следовать Конституции, остерегаться нарушать Коран, суждения улемов всей страны и выдающихся мусульманских деятелей. Не старайтесь беспричинно подвергать страну опасности. В противном случае вы пожнете бурю, улемы не будут воздерживаться от высказывания своего мнения в адрес вашей персоны». (13)

Имам Хомейни свято верил во «всемирный еврейско-бехаитский заговор»(*). Он считал, что шахский Иран находится под контролем Израиля, что шах Мухаммед Реза – агент сионизма и что бехаиты – это «пятая колонна» Израиля в Иране. Хомейни был убежден, что начатая шахом «белая революция» затеяна исключительно с целью покорения Ирана евреями и уничтожения ими ислама. «Все наши нынешние беды порождены Израилем», – говорил Хомейни перед многотысячной толпой в Куме 26 октября 1964 года, менее чем через два года после начала «белой революции».

Какие беды? «Белая революция» провозгласила следующие цели: уничтожение феодальной системы, земельная реформа, национализация лесов и пастбищ, приватизация государственных предприятий с выкупом рабочими акций, избирательное право для всех, ликвидация неграмотности. Правда, все получилось не так, как было обещано: крестьяне получили землю, но массами разорялись. Всеобщее избирательное право оказалось бессмысленным в условиях запрета на оппозиционную деятельность. Акции у рабочих были скуплены чиновниками, предпринимателями и торговцами. Но в 1964 году ничего этого еще нельзя было предвидеть. Напротив, страна быстро развивалась: строились новые заводы, дороги, больницы, школы, добывалось все больше нефти – и никто еще не знал, что грандиозные доходы от продажи нефти осядут в карманах шаха, знати и высших чиновников.

Хомейни говорил о бедах, потому что видел: Иран быстро меняется, власть исламского духовенства слабеет, всеобщая грамотность грозит подорвать уважение к улемам (исламским богословам), эмансипация женщин противоречит канонам ислама. Главное же – под земельную реформу попали «угодья» духовенства, а это треть пахотной земли Ирана.

Исламское духовенство принялось оказывать сопротивление «белой революции». В ответ шах начал наступление на консервативную часть улемов, а заодно  стал всячески поддерживать религиозные меньшинства: зороастрийцев, христиан, бехаитов, индусов, иудеев и др. Бехаит Сабет Пасал, к примеру, быстро стал одним из богатейших людей Ирана. Для Хомейни это было доказательством «заговора». 20 марта 1963 году имам выступил перед огромной толпой в кумской мечети Азам. Хомейни напомнил всем, что раньше советниками иранских шахов были улемы. «А кто советники теперь? – возвысил голос Хомейни. – Израиль! Наши советники – евреи. Исламу угрожают евреи. Господи, уж не жид ли управляет всеми нами на самом деле? Горе нашей стране и правящему режиму! Горе нам и всему остальному миру! Горе молчащим улемам и притихшим городам Неджефу, Куму, Тегерану и Мешхеду! Эта мертвая тишина приведет к тому, что наша страна, наша честь, наше достоинство будут растоптаны сапогами израильтян при помощи бехаитов». (14)

Арест в июне 1963 года окончательно убедил Хомейни в существовании «еврейско-бехаитского заговора». Реальность навсегда была вытеснена из сознания аятоллы мифом о «еврейской скверне». Скажем, шах заключил довольно выгодное соглашение с Международным нефтяным консорциумом, в который входили англо-голландские и американские компании. Хомейни, комментируя эту сделку, обрушился вовсе не на англичан с американцами, а на Израиль: «Вся экономика страны теперь находится в руках Израиля; она, если правильно выразиться, была захвачена израильскими агентами. Большая часть заводов и предприятий управляется ими. Даже яйца импортируются через Израиль... Наша страна стала базой для Израиля. Наш базар также находится в его руках».

Аятоллу спросили, зачем Израилю потребовалось захватывать именно Иран. Аятолла нашел такое объяснение: «В Палестине есть группа вороватых евреев, которые уже десять лет держат миллион мусульман в рассеянии и захватили исламские земли. Мусульманские лидеры только и делают, что скорбят по поводу этого грабежа, а если бы они объединились, а не безнадежно разводили руками, то как могла бы кучка вороватых евреев отнять у нас Палестину, выгнать мусульман из Палестины? Если все мусульмане объединятся, тогда, согласно оценкам, создастся община, насчитывающая 700 миллионов. Но 700 миллионов разобщенных не так сильны, как 1 миллион объединенных. Если бы мусульмане стали единой исламской общиной... если бы они принимали близко к сердцу исламские интересы, тогда евреи больше не захватывали бы Палестину... Вот почему они, евреи и бехаиты, не дают нам объединиться...» Заодно Хомейни нашел объяснение и политике США в Иране. США, по Хомейни, давно захвачены евреями – и существуют на самом деле «два Израиля»: «Израиль, что рядом, и Израиль, что в Америке». (15)

В сознании аятоллы число стран, «захваченных Израилем», постоянно росло. А заодно увеличивался и список правителей, «купленных мировым сионизмом» и сделавшихся его марионетками. 16 апреля 1967 г. Хомейни, уже высланный в Ирак, обратился к премьер-министру Ирана Амиру Аббасу Ховейде с открытым письмом, в котором писал: «Не заключайте братских отношений с Израилем. Не подвергайте опасности экономику страны ради Израиля и его агентов. Не жертвуйте культурой ради греховных желаний». Самое удивительное во всем этом было то, что адресат письма, премьер-министр Ховейда, был бехаитом и, следовательно, по логике Хомейни, – «сионистским заговорщиком». То есть убеждать его в чем-то было бессмысленно. Спустя 10 лет, в своей речи в мечети шейха Ансари в Неджефе, Хомейни утверждал: «Шах Ирана сказал, что с Израилем необходимо заключить мир. На деле этот мерзавец признал Израиль двадцать лет тому назад». В этой же речи аятолла «разоблачил» как «израильских агентов» президентов Ливана и Египта. А позже, в своем завещании, внес в списки «агентов Израиля» также и иорданского короля Хусейна, короля Марокко Хасана, президента Египта Хосни Мубарака и президента Ирака Саддама Хусейна.

Всё это поистине удивительно, поскольку объективная реальность вроде бы говорила о том, что куда логичней было бы обличать не евреев и бехаитов, а американцев. С 13 октября 1964 года все подданные США (а не только дипломаты) пользовались правом экстерриториальности. Что бы они ни совершили, их нельзя было судить по иранским законам. Нельзя сказать, что Хомейни не реагировал на это, но делал он это как-то неадекватно. Вот что он говорил 25 октября 1964 года Куме: «Иранский народ поставили в положение хуже американской собаки. Ведь если кто задавит американскую собаку, его привлекут к ответственности, даже если это сделает шах Ирана. Но если американский поваренок переедет на своей машине шаха – главу государства, ему ничего не будет». (16)

Некоторые арабские авторы утверждают, что Хомейни был вовсе не так иррационален, как кажется, что для свержения шаха аятолле нужно было найти такое пугало, против которого можно было бы сплотить весь народ, всех шиитов. Да, помимо евреев и бехаитов, Хомейни не любил коммунистов и американцев. Но с американцами простой иранец сталкивался редко. Коммунистическая партия ТУДЕ была при шахе в глубочайшем подполье, а руководство партии сидело в Москве и в Праге. Рядовые иранцы коммунистов в глаза не видели. А вот евреев и бехаитов было достаточно много для того, чтобы простые иранцы-шииты встречались с ними постоянно – в первую очередь на базаре. Торговцы-иудеи и торговцы-бехаиты были основными конкурентами торговцев-шиитов. Поэтому они представлялись Хомейни наиболее удобным, наглядным «врагом» для возбуждения агрессии голодных шиитских масс.

Своим иррационализмом (а может, наоборот, рационализмом) Хомейни «воспитал» миллионы последователей, которые нынче несут зеленое знамя джихада по всему миру. Сотни, а может быть и тысячи из них готовы пожертвовать собой, чтобы уничтожить больше евреев, американцев и просто кяфиров (неверных). Бороться с ними, а тем более договариваться довольно сложно и проблематично, ведь ментально эти люди, люди-камикадзе, находятся совсем в ином мире, скорее – в параллельной реальности. Они изначально верят в далеко не безобидные догматы Хомейни, где воспевается этническая рознь и превосходство их религии. (17)

После референдума и провозглашения курса на реформы имам назвал «белую революцию» черной и в открытом манифесте заявил: «Я вижу решение – в смещении этого правительства за нарушение заветов ислама… О, Господи, я доведу [дело] до конца! И если я останусь в живых, с Божьей помощью непременно исполню свой долг». Обращаясь к шаху, Хомейни назвал его «доверенным лицом Израиля» и призвал народ «восстать и сбросить тиранию». В своем знаменитом заявлении от 2 апреля 1963 года под названием «Любовь к шаху – это потворство грабежу народа» аятолла добавил: «Я готов к тому, что мое сердце будет пронзено штыками ваших агентов, но я никогда не подчинюсь вашим несправедливым требованиям и не склонюсь перед вашей жестокостью». Позже Хомейни заверил, что для него смерть «кажется ничем иным, как блаженством, а жизнь в угнетении – ничем иным, как самоуничтожением». Он в очередной раз предостерег шаха: «О, господин шах! О, Ваше Величество, господин шах! Я советую остановиться, господин, Вас дурачат! Мне не хотелось бы видеть радость людей при вашем бегстве, когда в один прекрасный день они выгонят вас». (18)

Примечательно, что заявления и выступления имама практически не содержали каких-либо конкретных предложений для совместного решения назревших проблем. Он питал какую-то патологическую ненависть к шаху и его правительству, к Израилю, к Америке, ко всему зарубежному и неисламскому. На одном из собраний духовенства в Куме он обобщил свои взгляды следующим образом: «Америка хуже Англии, Англия хуже Советского Союза, а Советы хуже обеих! Но сейчас Америка является воплощением всей мерзости. Пусть президент США знает, что наш народ ненавидит его больше всех… Все наши беды исходят от Америки и от Израиля. Исламские народы ненавидят иностранцев вообще». (19)

До этого, в середине марта, накануне иранского Нового года, Хомейни призвал иранцев отказаться от любых празднований (когда «исламу угрожает опасность») и выйти на улицу с политическими лозунгами. Шах приказал разогнать «бунтовщиков». 22 марта был осуществлен вооруженный налет агентов тайной полиции САВАК (20) на медресе Февзийе в Куме, руководителем которого был Хомейни; один учащийся погиб. Аятоллу арестовали, но вскоре отпустили после «разъяснительной работы».

Именно в этот момент, отмечают биографы Хомейни, аятолла осознал свое «божественное предначертание» – ведь мало кто до сих пор так легко «уходил» от всесильной охранки. Антишахские выступления продолжились. Пехлеви отдал приказ об аресте и высылке аятоллы из страны. 4 июня Хомейни был арестован во второй раз. На следующий день траурные процессии по случаю дня поминовения (Ашуры (21)) в Тегеране, Куме, Мешхеде и других городах вылились в массовые антиправительственные манифестации, сопровождаемые погромами и грабежами. Впервые в рядах участников четко спланированных демонстраций оказались не только набожные люди, но и члены марксистских и проамериканских партий, что дало основание шаху сделать вывод о наличии в стране курируемой из-за рубежа светской оппозиции.

В стране было введено чрезвычайное положение. Лишь при помощи армейских бронетанковых подразделений удалось разогнать демонстрантов. Погибло около 100 человек, арестовано 28 аятолл. Тут же был отстранен от должности руководитель САВАК генерал Хассан Пакраван по обвинению в «неспособности обуздать исламских фундаменталистов». (22)

Примечания

  1. Революция в Иране стала первой в мире религиозно-политической революцией. Если Французская революция 1789 года, уничтожив монархию, установила светский социально-политический строй, а Октябрьская революция в России в 1917 году установила диктатуру пролетариата, то Исламская в 1979 году, покончив с шахским режимом, вместо него дала миру образец политического руководства духовенства на основе шариата (из иранских школьных учебников по истории).
  2. См. подробнее: Л.В.Шебаршин. Рука Москвы: записки начальника советской разведки. М., 1992. Электронная версия: http://kulichki.com/moshkow/MEMUARY/SHEBARSHIN/rukamoskwy.txt
  3. Независимая газета, 2006, 14 марта.
  4. Азия и Африка сегодня. 1986. № 3. С. 33.
  5. Цит. по: Независимое военное обозрение, 2005, 11 ноября.
  6. См.: http://iran.ru/rus/news_iran.php?act=news; http://iranatom.ru/news/aeoi/year05/march/tuman.htm; http://vip.lenta.ru/news/2005/04/06/iranatom/
  7. Аль-Ахбар, 1978, 11 ноября.
  8. Шиитское духовенство в отличие от суннитских богословов, будучи всегда в оппозиции, опираясь на принципы иджтихада, лучше приспосабливалось к новым изменениям в мире, к требованиям времени, всегда оперативно реагировало на любые общественные протесты.
  9. Аятолла Мустафа Мусави по совместительству занимался правозащитной деятельностью и выступал против «тирании правительственных агентов».  В 1907 году  он был убит одним из этих агентов. Супруга покойного и мать Хомейни Бану Хаджар смогла добиться от правительства применить к убийце «священный закон об отмщении». В конечном итоге он был арестован и казнен. В современном Иране этот случай рассматривается как высший предел женской верности и справедливости судебной системы.
  10. Старшая дочь Мухаммеда, ставшая женой его двоюродного брата Али и матерью внуков пророка - Хасана и Хусейна. От них происходят все потомки Мухаммеда. Фатима высоко чтится мусульманами, особенно шиитами. Ее образу придана роль магической заступницы. Происхождение от Фатимы подчеркнуто в названии шиитской исмаилитской династии Фатимидов, правившей в Египте и Северной Африке в X – XII вв.
  11. Шииты придерживаются идеи о том, что в истории ислама имеется лишь 12 «священных и непорожных имамов» по линии Пророка: Али, Хасан, Хусейн, Саджад, Джафар Садег, Мусса Казем, Реза, Мухаммед Таги, Али Наги, Хасан Аскари, Мехди. При этом считается, что двенадцатый имам Мехди (настоящее имя Ходжат бен Хасан)  в 940 году ушел в «великое сокрытие» (гайбат кубра). Он снова явится в конце реки времени как Спаситель мира (Вали Аср или Махди). При этом он сметет ложные правительства, очистит земли от всякого насилия и несправедливости и завершит нынешний «космический цикл».  В настоящее время имам жив, и пребывает среди людей. Но как Иосиф не был узнан своими братьями, так и его никто не узнает. По шиитской традиции двенадцатый имам ведет по духовному пути всех, кто обращается к нему и взывает к нему в ежедневных молитвах. Шииты считает, что именно духовенство обязано взять на себя ответственность за временное управление страной, поскольку оно является посредником  между верующими и «сокрытым имамом», олицетворяющим божественную природу власти.
  12. Сторонники Али Беха-Уллы (1817 – 1892). Они отвергают любые формы вооруженной борьбы под знаменем Ислама, не считают шариат законом для мусульманской уммы. Бехаиты стремятся пропагандой религиозных идей установить всеобщее братство людей и народов, создать единый язык и единую религию человечества. Они считают, что их учение пришло на смену всем религиям мира, что с его распространением падут национальные, государственные и социальные границы. В проповедях, обращенных ко всему человечеству, бехаиты призывают к миру между народами, единству всех людей, равенству и братству. Бехаизм (имеющий наибольшее влияние в Иране) является, по существу, новой современной религией. Ни мусульманские теологи, ни сами бехаиты не признают его частью ислама. Многие, в том числе и в Иране, называют их «мусульманскими евреями». Большинство бехаитов живет в Европе и Америке. Штаб-квартира находится в израильском городе Хайфе (Ислам. Краткий справочник. М., 1983. С.43-44).
  13. Хамид Ансари. Имам Хомейни. Политическая борьба от рождения до кончины. М., 1999. С. 55 - 56.
  14. Политический журнал. 2005. № 20. С.54 – 55.
  15. Там же. С.56.
  16. Хамид Ансари. Имам Хомейни. Политическая борьба от рождения до кончины… С.164 165.
  17. Около двадцати раз (на апрель 2006 года) Генеральная Ассамблея ООН выражала озабоченность нарушениями прав человека в Иране, особо отмечая при этом «по-прежнему существующую дискриминацию» бехаитов. С 2000 года им прекращена выдача лицензий на занятие коммерческой деятельностью, начали закрываться принадлежащие им магазины, фирмы и компании. Бехаиты по-прежнему не могут получать высшее образование в официально признанных учебных заведениях. После исламской революции более двухсот бехаитов были убиты, сотни брошены в тюрьмы и тысячи лишились работы, имущества и возможности получать образование. На сегодняшний день они продолжают рассматриваться местными исламистами как «незащищенные неверные», то есть, по законам шариата, они лишены какой бы то ни было юридической защиты. (См. подробнее: http://www.bahai.by/iran_ru.html)
  18. Хамид Ансари. Имам Хомейни. Политическая борьба от рождения дл кончины… С. 63, 71, 74.
  19. Там же. С.88 – 89.
  20. Государственная организация безопасности и информации  (Сазман-е Амният-е Ва Эттелаат-е Кешвар, или сокращенно САВАК) была создана в 1957 году особым приказом шаха Мухаммеда Пехлеви при активной помощи американской ЦРУ, британской Intelligence Service и израильской МОССАД. Определенное содействие оказали также спецслужбы Франции (основатель иранской разведки Теймур Бахтияр (окончил здесь военную академию). САВАК предназначалась для подавления любой оппозиции правящим структурам и противодействия политической борьбе исламистов и коммунистов. Она была «прикреплена» непосредственно к офису премьер-министра и имела сильные связи с вооруженными силами; имела фактически неограниченные полномочия ареста и задержания. В дополнение к внутренней безопасности «задачи обслуживания» распространялись также на иранцев (особенно студентов на правительственных стипендиях) за границей, особенно в Соединенных Штатах, Франции и Великобритании. САВАК многие годы держала в страхе все население Ирана. Даже высшие должностные лица страны вздрагивали при ее упоминании. В Иран невозможно было попасть, не оказавшись в поле зрения сотрудников тайной полиций. Основными противниками САВАК в предхомейнистский период являлись спецслужбы Египта, других арабских стран и их союзника СССР. При этом в своей заграничной деятельности она традиционно опиралась на религиозные меньшинства региона: шиитов, христиан и евреев. В застенках этой организации за 22 года ее существования было замучено более 380 тыс. оппонентов шаха. Отличалась особой жестокостью при пытке политических узников, что дало повод международной правозащитной организации «Амнести Интернэшнл» в 1975 году заявить: «Ни одна страна в мире не нарушает прав человека так, как Иран». Первым шефом САВАКа стал генерал Теймур Бахтияр. Его уволил шах в 1961 году за «слишком дружественные отношения» с американским президентом Джоном Ф.Кеннеди, которому шах тогда не доверял. Став диссидентом, Бахтияр наладил тесные контакты с шахской оппозицией, в первую очередь, с Хомейни и генсеком партии ТУДЕ Резой Радманешем. По личному указанию шаха был убит агентами САВАК 12 августа 1970 года в Ираке. Остальные три руководителя САВАКа (Хассан Пакраван, Нематолла Нассири и Нассер Могадам) по приговору Революционного трибунала были расстреляны «вне очереди» сразу же после революции.
  21. Ашура – главная дата шиитского религиозного календаря, день поминовения шиитского имама аль-Хусейна ибн Али, убитого 10 мухаррама 61 года хиджры (10 октября 680 г.).  В этот день устраиваются торжественные шествия, вывешиваются траурные флаги. Некоторые из участников шествия  наносят себе кровоточащие раны, подчеркивая свою скорбь и напоминая о кровавой битве отряда аль-Хусейна с омейядскими войсками (в последующем – суннитами). Идущие в процессии с громкими возгласами  оплакивают аль-Хусейна и его брата аль-Хасана. Условная передача этих возгласов превратилась  в обычном употреблении мусульман (а более всего европейцев) в еще одно обозначение Ашуры – «шахсей-вахсей».
  22. http://www.strana-oz.ru/?numid=15&article=730

* Этот и ближайшие несколько абзацев являются изложением фрагмента статьи Александра Тарасова "Революция и джихад".

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.