Усыновление: дети на миллиард долларов

Мы публикуем резюме регулярного вторничного “Открытого семинара” “Полит.ру” и Института национальной модели экономики, созданного для обсуждения позиции и содержания нашего экспертного круга и сообщества. 14 ноября мы начали движение в сторону наиболее критических для страны тем, которых есть настоящая низовая активность и настоящие проекты. Тема данного семинара – проблема детей сирот и усыновления. Сквозь такие темы, срезе рассказ об опыте настоящих активистов можно увидеть всю толщу системных российских проблем, как впрочем, и островки надежды, ресурс изменений. Содокладчики – директор Детского дома № 17 (Москва) Мария Тернавская, руководитель проекта "К новой семье" Алексей Рудов, руководитель общественной организации "Право ребенка" Борис Альтшулер, директор международного центра "Счастливые семьи", врач-психиатр Наталья Шагинян-Нидэм. Участники обсуждения (кроме собственно "Полит.ру") – Виталий Найшуль, Вячеслав Широнин, Михаил Арсенин, Татьяна Малкина, Ольга Лобач, Ольга Гурова, Григорий Глазков, Юрий Плюснин.

В обсуждениях мы в них не раз приходили к заключению, что серьезный разговор о стране не сможет обойти такие темы как школа, национальный вопрос, собственность, религия. Более того, для того, чтобы подняться к обобщениям “о стране”, кажется необходимым увидеть Россию через совершенно конкретные темы, в которых есть люди с сильными тезисами о нашем обществе и с практическим опытом. Одна из очевидных тем, которые могли бы быть общенациональными и в которых есть "люди с проектами" - это грандиозная и болезненная, но почти необсуждаемая содержательно и идеологически тема детей-сирот и усыновления.

Административная ситуация

Сироты были всегда. Но до революции была вполне ясная сословная специфика, и укорененные в культуре механизмы усыновления и помощи сиротам. Факт усыновления, если речь не шла о крестьянских семьях, опубликовывался в "Московских Ведомостях" - это было почетно, открыто, естественно. Чаще, правда, чужих детей в такие семьи брали на воспитание.

Усыновления были распространены и в крестьянских семьях, очень мало детей уходило в семьи более высокого достатка. Если родственники могли себе позволить взять ребенка, они его брали, - просто потому что это было выгодно. Если у ребенка не было родственников, он питался подворно. Это был бродячий ребенок, который жил по разным домам или отдавался в сопровождающие для слепцов. Иными словами, община решала проблему сиротства без участия государства.

Война, послереволюционные потрясения и тотальное государство фактически вытеснили традиционные механизмы из сферы заботы о сиротах. По сей день это огромная государственная система (крепко связанная с полицейской), которая детей производит тотально, они лишь в редких случаях могут социализироваться.

Сейчас государство понимает, что в этой сфере беда, понимание обостряется наличием денег. После того, как Владимир Путин сказал, что надо выработать механизмы, чтобы уменьшить количество детей в интернатах, ретивые сотрудники на местах стали детей просто раздавать, куда попало. При этом многие через месяц возвращаются обратно.

Никто не против того, чтобы воспитывать детей в новой семье и давать им трудовое воспитание. Но порой приходится говорить о батрачестве. Или известны случаи, когда в Новосибирской области в семье, где было 11 или 13 детей, в том числе и приемных, за 8 лет сменилось три мамы. Это тонкая проблема, которая все время возникает, поэтому лобовые государственные движения вредны.

Михаил Зурабов заявил: "Системы у нас нет, но сейчас мы срочно приступаем к ее созданию". Это хорошо, что есть понимание ситуации. Но пока нет ощущения, что государство понимает что делать, кроме наработанной схемы освоения бюджета. Есть первый вице-премьер Медведев, которому эту задачу передали. Есть слова президента по поводу денег и медицинской инвентаризации детей. Предполагается сократить количество детей в учреждениях на 85 тыс. детей в год. Реально ли это? Нет, потому что не создана система управления системой. Сейчас есть Минздравсоцразвития, которое желает освоить деньги, и Министерство образования и науки, которое тоже не хочет потерять этот кусок. Еще есть органы опеки, которые по закону приписаны к муниципальным образованиям. В итоге "у семи нянек дитя без глазу" - в прямом и переносном смысле. Каждый хочет получить свои финансы, считая, что третьи стороны не должны туда вмешиваться.

Сейчас готовится закон, который передает органы опеки из муниципальных образований в органы исполнительной власти. При этом закон позволяет создавать структуру на уровне регионов. Следует определить орган исполнительной власти субъекта РФ, ответственный за координацию работы по опеке и попечительству над несовершеннолетними, организацию семейного устройства детей-сирот. Если это будет реализовано, то появится шанс на возникновение ответственного субъекта управления. Хотя одной административной реорганизации, конечно, мало.

Потенциальные усыновители есть

То, что россияне бессердечные и не любят детей, - это миф. И вообще разговор об общественном мнении или настроении вообще – бессмысленный. Плакать о свойствах народу вряд ли будет тот, кто хочет что-то изменить. В качестве примера приведем город Смоленск. Беднейший регион. Детский дом. 31 больной ребенок дошкольного возраста. Дети живут годами, а вокруг - население города. Директор всегда говорила: "Какие бессердечные люди - никто не хочет усыновлять”. Год назад был принят закон о патронаже - нашлись люди, которые смогли воспользоваться новыми возможностями. Уже всех детей устроили в семьи.

По поводу успеха таких мероприятий житейский опыт показывает, что, во-первых, важно, чтобы была общественная кампания (в Смоленске она была проведена), во-вторых, чтобы на телефоне был человек, который отнесется к усыновителю, по крайней мере, корректно, не будет его пугать. Потом уже идет отбор усыновителей, потом тренинг, а затем - сопровождение в семьях.

В Москве сейчас примерно 150 000 семей, готовых усыновить ребенка и 5500 детей, ждущих усыновления. Почему же усыновление идет единицами? Потому, что система не пускает.

Очень часто в органах опеки, даже в Москве, работают не юристы, не специалисты, а люди, окончившие ПТУ. Они часто не знают элементарных вещей. Когда усыновители к ним приходят, то могут услышать от них все, что угодно. А люди у нас и так пугливые. Кроме того, у многих совершенно ложное представление о том, что это за дети, какие у них проблемы. Конечно, у детей есть проблемы, но масса этих проблем решается довольно просто. Люди имеют ложное представление о том, что такое биологическая наследственность, не говоря уже о тех болезнях, которые могут оказаться в медицинской карте ребенка. Им никто не объясняет, что там за диагнозы и каковы их последствия. Поэтому работники органов опеки, будучи заинтересованы или просто глупы, могут легко убедить не брать того или иного ребенка, назвав страшное обозначение какой-нибудь легко излечимой болезни.

Государство сейчас дает на все это гораздо больше денег, чем раньше. Но последствия этого не слишком конструктивны. Зайдя на официальный сайт, можно увидеть, как устроен всероссийский банк данных сирот: там можно указать возраст ребенка, пол, цвет глаз и цвет волос. И после этого искать по областям. Но кому придет в голову искать ребенка таким образом? Мало того, попытки официально усыновить ребенка через государственные структуры удаются редко - в основном усыновление происходит "по знакомству". Люди знакомятся с главными врачами дома ребенка, приезжают туда несколько раз, входят в контакт. С них, как правило, не берут никаких денег, а ребенка оформляют. То есть объемы усыновления существенным образом зависят от таких знакомств, и поэтому незначительны.

Нельзя сказать, что российские неправительственные организации настроены против иностранного усыновления, однако они постоянно сталкиваются с противодействием учреждений, которые завязаны в этой системе. Детей отбирают для иностранных агентств и не показывают отечественным усыновителям, потому что служащие системы рассчитывают на деньги.

А люди, которые хотят взять детей, у нас есть.

Дети на миллиард

Главное препятствие - слабость органов опеки. Система просто не отдает детей. Сейчас, впрочем, намечаются серьезные реформы; есть пилотные проекты в Смоленске, Самарской области, Пермской области, но эти позитивные моменты не развиваются. Почему? Ответ прост: миллиард долларов.

Если перемножить стоимость содержания ребенка в учреждении на 12 месяцев и на 200 000 человек, то получится миллиард. А это, в первую очередь, бюджеты департаментов регионального образования. Пока семейным устройством занимаются те, кто получает деньги на содержание детей, все будет стоять на месте.

Главная проблема в том, что люди боятся. Часто они даже боятся пойти в органы опеки. Почему? Потому что все говорят им: "Вас там будут пугать и т. д." И действительно система чрезвычайно недружелюбна. Для того, чтобы потенциальные усыновители могли принять в семью ребенка, им надо чувствовать, что в них заинтересованы, что их не пошлют, государство им не сломает жизнь. Не имея этой поддержки, положительных примеров, информации, люди не будут делать ничего.

Однажды сотруднику, занимающемуся этой проблемой пришло такое письмо: "Как я могу отказаться от выплат на ребенка, чтобы мне не тыкали на это каждый раз, когда я прихожу в органы опеки?" Тем более, зачем выдавать деньги, если в массе регионов эти деньги не хотят давать, опираясь на совершенно дурацкие аргументы?

Работа по восстановлению семьи

Но у сиротства есть и другая сторона: необходимость уменьшения количества детей, сиротами становящимися. Всего 5 % - это настоящие сироты, у которых родители погибли. А остальные – "социальные сироты" при живых родителях. Это лишение родительских прав, родители в тюрьмах и т.д. Здесь главная задача - ранняя профилактика, защита детей в семье. Этим должны заниматься профессиональные учреждения, которые должны работать вместе с опекой, но фактически имеется правовой вакуум. Если же подключатся профессиональные учреждения, это сделает опеку мощной и связанной с другими сферами.

В Москве множество случаев, когда ребенка забирают в приют, но никто не ведет работы с родителями по восстановлению семьи. Сейчас в России 4000 приютов, но у них в положении не написано, что надо работать с семьей, а это, по сути, их главная задача.

Общественное отношение

Юридически в России есть норма о тайне усыновления. Она важна не только сама по себе, но и как свидетельство отношения общества к усыновлению. Разумеется, это не чисто российская специфика. Но у нас есть прессинг общественного мнения. Следствие – множество мифов по поводу усыновления. Усыновление оказывается маргинальным. В лучшем случае на родителей смотрят как на героев, и, в любом варианте, о нормализации ситуации говорить нельзя.

Если бы общественное мнение по этому вопросу было несколько другим, как, например, в США, то количество усыновлений могло быть большим. Это стало бы "нормальным" фактом. Принцип состоит в том, что даже, если мы соблюдаем тайну усыновления от третьих лиц, ребенку надо говорить. Лучше всего в возрасте пяти лет.

У нас повелось считать разговоры об усыновлении неприличными, так как эти дети оказывались "второго сорта": если соседи узнают о том, что ребенок усыновлен, то они его просто заклеймят. Был случай, когда учительница в школе в гневе сказала ребенку, что он был усыновлен. Хорошо, что родители ему рассказали об этом вовремя, иначе это была бы серьезная психологическая травма.

Тайны усыновления не было в России до 1939-го года. Ее ввели указом, который до сих пор не опубликован официально, его не могут извлечь из архивов. Указ же имел в виду то, что детям репрессированных вычеркивали фамилии и имена родителей. Идея состояла в том, чтобы отсечь ребенка от корней. Позже, уже в 60-е годы это было закреплено законодательно в кодексе "О семье и браке". История не слишком длинная, чтобы она вошла в долгую историческую память, но и не слишком краткосрочная, чтобы благополучно забыться.

Поведение элит и создание моды на усыновление

В СМИ практически отсутствует социальные программы. Если бы программы, аналогичные программе "Жди меня", но в отношении усыновления и семьи как таковой, появились на центральных каналах, это бы помогло создать моду. Пока не будут показывать по центральному ТВ усыновителей, говорить о них, говорить о том, что они делают, моды не будет. Президент 2-3 года назад уже давал прямое указание, чтобы центральные каналы соблюдали сетку детских передач - это игнорируется.

Если бы, скажем, Путин усыновил ребенка, то детей усыновила бы и все администрация, а это могло бы создать моду "сверху".

Надо развенчивать мифы о том, что такое усыновление. Часто в эфире появляются передачи, в которых говорится, что дети очень тяжелые, больные и т.п. В действительности, это обычные дети, которым просто нужна мама. То, что в этой области журналисты у нас предпочитают писать только о проблемах - крайне неприятная тенденция. К специалистам обращаются, как правило, именно с просьбой рассказать о проблемах. На предложение рассказать о чем-то хорошем, отвечают: "У меня заказ".

В любом случае, для того, чтобы создать моду на усыновление, надо, чтобы люди были самостоятельные, психологически независимые. Если говорить о формировании моды снизу, то необходимы постоянные истории. Да, русские люди - добрые люди. Если это сделал мой сосед, то почему это же не могу сделать и я?

Инфраструктура усыновления

По всем оценкам у нас потенциальных усыновителей не меньше, чем детей-сирот. Задача состоит в создании инфраструктуры, с другими задачами, чем воспроизводить имеющегося ужасного положения дел за бюджетные деньги.

Социальный посредник (вне зависимости от формы финансирования – государственные, общественные, благотворительные организации) должен быть достаточно сложно устроен. Один психолог должен работать с ребенком, а другой - с семьей, которая решила его взять. Должен быть врач, который понимает проблемы ребенка. Нужно работать с ребенком, с кровной семьей, с приемной семьей, нужно профессионально подбирать ребенку семью и нужно сопровождать этот альянс. Такое сопровождение - это совместная деятельность семьи и профессионалов, которые могут помочь семье, когда эта помощь требуется.

Поэтому требуется служба, которая будет связывать семью со всеми этими системами. Задача состоит в создании сети профессиональных служб по устройству и профилактике на местном уровне, передаче им ряда полномочий органов опеки и попечительства. Причем все законы уже написаны, финансово-экономические обоснования сделаны.

Ясно, что властные полномочия остаются у государственного органа опеки и попечительства. Но, если не создать профессионального первичного звена, сохранится опасность продажи детей. Если же будет первичное звено, то ребенка нельзя будет припрятать, о нем будет знать большое количество людей. Уже для того, чтобы изъять ребенка из семьи, потребуется доказать, что это целесообразно. А для того, чтобы это доказать, нужно будет отправить в эту семью специалистов.

Что значит работа с семьей на ее воссоздание и восстановление? Это значит восстановление ее социальных контактов. Поиск родственников, поиск работы для этих людей. Иными словами, каждый частный случай нужно разрабатывать разным профессионалам. В систему вводится огромное количество специалистов, и скрыть ситуацию будет просто невозможно – она станет прозрачной.

Формально социальная сеть у нас очень развита. Это школы, детские сады, центры помощи и т. д. - места, куда в принципе можно прийти и получить профессиональную помощь. Другое дело, что люди сами туда не пойдут. Им нужно помочь дойти к специалисту.

Откуда возьмутся кадры

Поскольку в СССР “не было социальных проблем”, то не появилось профессионалов в области социального обслуживания. А раз нет профессионалов, то до сих пор считается, что этим должны заниматься администраторы. Так и защита прав детей оказалась в руках администраторов. Профессионалов туда пускать не хотят, считается, что эти проблемы надо решать изданием каких-то постановлений. Должно быть нормальное место, где работают специалисты, которые будут по-человечески общаться с желающими взять детей.

Очевидно, что необходимость в подобном количестве вовлеченных профессионалов ставит вопрос, откуда они возьмутся. Профессионалами заполнены школы, детские сады, вузы готовят каких-то профессионалов. Результат же очень печален: как только создается служба, начиненная профессионалами, она часто возводит свои профессиональные критерии в абсолют. Яркий пример этому - медицина. У нас любят напугать реальных родителей врожденными болезнями их детей. У нас гипердиагностика, которая обосновывает необходимость существования профессионалов. Гманитарный альянс специалистов будет трудно перевести в практическую плоскость полицейской деятельности. Ведь когда у какой-то семьи изымают ребенка - это полицейская функция.

Понятно, “профессионалы” и администраторы с полицейским уклоном – это первая проблема в построении альтернативной системы. Но настоящие профессионалы тоже есть, они есть в волонтерских, общественных, благотворительных организациях, в лучших детских домах, которые активно ищут усыновителей, возможно, достаточном количестве, чтобы построить первичные службы, которые работают с семьями и с детьми. Они, в свою очередь, смогут и квалифицированно перенаправить семью за юридической, медицинской, психологической и пр. помощью к специалистам, работающим в разных сферах. Речь идет не о дипломе социального работника (такие люди имеют различное, чаще всего хорошее образование), а о том, что они действительно хотят помочь ребенку.

Первые выводы

Как в девяностые с экономикой, в сфере заботы о детях-сиротах стоит задача “приватизации”. Следует подорвать основу миллиардного административного бизнеса на сиротах, вытаскивать детей из порочной системы. Здесь можно придумать множество институциональных ходов, например, понятно, что финансирование от количества детей создает заинтересованность в его увеличении. Стимулировать следует факт успешного усыновление и допуск в сферу работы специалистов по усыновлению, работников “первичных служб”. Понятно, что, в отличие от приватизации, от административной системы мало потребовать отдать детей, необходима инфраструктура встречи ребенка с семьей, на крайний случай, с лучшими приютами, незаинтересованными в сохранении численности подопечных.

Следует параллельно создавать инфраструктуру первичных социальных служб, дружественную к усыновителям, способную работать и с проблемными семьями. Кадры следует брать в секторе активистов самых успешных общественных организацией и детских домов, то есть людей, которые действительно помогают ребенку.

Следует одновременно начать менять общественное отношение к проблеме, делать ее политической.

См. также:

Резюме обсуждений “Открытого семинара “Полит.ру”

Данный текст содержит следы полемики, дискуссии, различных реплик, но никакая фраза или тезис в нем не могут быть однозначно соотнесены с кем-то из участников или с мнением редакции, если об этом специально не сказано. Отдельные линии, позиции и оппозиции, возможно, найдут отражение в других жанрах и формах нашей работы.