28 марта 2024, четверг, 19:47
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

22 июня 2006, 07:42

Промахи Кремля, или Неуемные амбиции Сталина

1 сентября 1939 года германская армия вторглась в Польшу, что послужило началом Второй мировой войны. Гитлер принял на себя командование вооруженными силами и навязал собственный план ведения войны, несмотря на сильное сопротивление руководства армии, в частности, начальника Генерального штаба армии генерала Л. Бека, который настаивал на том, что у Германии недостаточно сил для победы над союзниками (Англией и Францией), объявившими войну Гитлеру. После захвата Дании, Норвегии, Голландии, Бельгии и, наконец, Франции Гитлер – не без колебаний – решился на вторжение в Англию. В октябре 1940 года он издал директиву о захвате Великобритании под кодовым названием «Морской лев».

В планы Гитлера входило и завоевание Советского Союза. Считая, что время для этого настало, Гитлер предпринял шаги для обеспечения поддержки Японии в ее конфликте с США. Он надеялся, что таким образом удержит Америку от вмешательства в европейский конфликт. Все же Гитлеру не удалось убедить японцев в том, что война с СССР принесет успех, и позже ему пришлось столкнуться с обескураживающим фактом советско-японского пакта о нейтралитете.

Не желая воевать на два фронта, Гитлер предло­жил подписать советско-германский договор о ненападении. Договор обещал Советскому Союзу не только мир, но и расширение западных границ. До этого Советский Союз вел переговоры с Англией и Фран­цией о создании «антигитлеровской коалиции». Внезапно эти переговоры были прерваны, а 23 августа 1939 года в Москву прибыл ми­нистр иностранных дел Герма­нии Иоахим фон Риббентроп.

До этого, в течение 1930-х годов, антифашизм был офи­циальной советской полити­кой. Против фашизма и нациз­ма выступали коммунисты во всем мире. Поворот был настолько неожиданным и неве­роятным, что в Москве даже не нашлось немецкого флага со свастикой для встречи высоко­го гостя. Флаг был взят из съе­мочного реквизита антифашистских фильмов.

Риб­бентроп и Вячеслав Молотов подписали Договор о ненапа­дении. В строго секретном до­полнительном протоколе к нему говорилось о разграни­чении «сфер интересов» в Восточной Европе. В советскую «сферу интересов» входили Эсто­ния, Латвия, Литва, Правобережная Польша и Молдавия.

Во время встречи с Риббентропом в Кремле Сталин произнес тост: «Я знаю, как немецкий народ любит своего фюрера. Я хотел бы поэтому выпить за его здоровье». Второй тост Сталин произнес за Гиммлера, «человека, который обес­печивает безопасность германского государства». Представляя гостю Л.Берию, Сталин шутливо сказал: «Это наш Гиммлер». Риббентроп немного позднее делился впечатлениями со своим итальянским коллегой; «Я чувствовал себя в Крем­ле, как среди старых партийных това­рищей».

Сразу же после того как договор был подписан, прекрати­лась антифашистская кампания в советской печати. Зато Англию и Францию теперь называли «поджигателями войны».

31 октября 1939 года, выступая перед Верховным Советом СССР, В.Молотов заявил: «Идеологию гит­леризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это — дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить си­лой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за «уничтожение гитлеризма», прикрываясь фальшивым флагом борьбы за демократию».

Спустя не­делю после подписания со­ветско-германского договора началась Вторая мировая война. 8 сентября Вячеслав Мо­лотов поздравил Гитлера с «успехами» в Польше. 17 ок­тября в 5 часов утра Красная армия перешла границу и заняла Правобережную Польшу. На следующий день «Правда» напечатала советско-герман­ское заявление о том, что вой­ска двух стран «восстанавли­вают в Польше порядок и спо­койствие, нарушенные рас­падом польского государства».

Советский поэт Василий Лебедев-Кумач сочинил об этом такую частушку:

Панской Польши нету больше.
Хитрой ведьмы нет в живых,
Не захватит в лапы Польша
Наших братьев трудовых.

Вячеслав Молотов так разъяснял депутатам Верховного Совета это событие: «Оказалось достаточно короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем — Красной ар­мии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора».

22 сентября 1939 года в Бре­сте состоялся совместный со­ветско-германский военный парад. Вновь рядом были под­няты государственные фла­ги — советский с серпом и молотом и немецкий со сва­стикой. Парад принимали комбриг С.Кривошеев и ге­нерал X. Гудериан.

Польские войска почти не сражались против Красной армии. Тем не менее в советском плену оказались около 130 тыс. польских солдат и офицеров. Часть из них отпустили домой, часть – передали Германии. Остальных, в основном офицеров, разместили в лагерях НКВД для военно­пленных. Офицеры требовали осво­бождения, ссылаясь на то, что Совет­ский Союз Польше войну не объявлял. Не скрывали они и своей враждебно­сти к Германии. Весной 1940 года, чтобы «закрыть вопрос», решено было ликвидировать большинство пленных поль­ских офицеров. В апреле-мае они были расстреляны, причем значительная часть – в Катынском лесу под Смоленском. Всего были казнены 21 857 офи­церов.

Семьи всех расстрелянных (почти 60 тыс. человек) тогда же сослали в Сибирь и Казахстан. О судьбе своих мужей и отцов они пока ничего не зна­ли. Лишь в 1943 году, когда немцы обна­ружили их могилы в Катынском лесу, слухи об этом стали доходить до род­ных. Вплоть до 1989 года Советское пра­вительство утверждало, что в расстре­ле поляков виновны германские вла­сти. Затем оно признало, что расстрел произвели сотрудники НКВД по прика­зу высшего руководства.

В сентябре-октябре 1939 года по требова­нию Советского Союза страны Прибалтики заключили с Москвой «договоры о взаимопомощи». В Литву, Латвию и Эстонию вошли части Красной армии. Ми­нистр иностранных дел Литвы Юозас Урбшис вспоминал: «Тыся­чи литовцев проснулись однажды утром от нарастающего роко­та моторов. Но никакого кровопролития не было. Советских вои­нов встречали с цветами, хлебом-солью. Советские солдаты уда­лились в места расквартирования и просто не напоминали о себе. Конечно, было бы смешно утверждать, что все литовцы с востор­гом отнеслись к происшедшему. Но всё же тогда, в 1939 году, была атмосфера дружелюбия».

На советских солдат боль­шое впечатление произвели за­полненные товарами прилавки магазинов. Они говорили, что, вероятно, «народ здесь живёт бедно, раз не может скупить все товары, которые есть в ма­газинах».

Спокойствие сохранялось до лета 1940 года.

В июне со­ветское руководство предъ­явило прибалтам ультиматум. Из-за враждебного отношения местного населения к советским солдатам и бездеятельности местных властей «предлагались» отставка правительств и дополнительный ввод советских войск. При­балтийские страны приняли все условия ультиматумов. Для того чтобы утвердить состав новых правительств, из Москвы в Эсто­нию был послан Андрей Жданов, в Латвию — Андрей Вышинский, в Литву — Владимир Деканозов.

Примерно через месяц в трех странах состоялись выборы в парламенты. Голосовать на выборах можно было за единствен­ный официальный список «трудового народа» — с одинаковыми программами во всех трех республиках. «Голосовать приходилось, так как каждому избирателю в паспорт ставился штамп. От­сутствие штампа удостоверяло, что владелец паспорта — это враг народа, уклонившийся от выборов и тем самым обнаруживший свою вражескую сущ­ность», — писал о выборах 1940 года в Прибалтике очевидец событий лауреат Нобелевской премии по литературе Чеслав Милош.

До окончания выборов ни в программах, ни устно ни слова не говорилось о возможном присоединении к Советскому Сою­зу. Некоторых коммунистов, которые по наивности намекали на это, строго одергивали. Кое-где прямо объясняли, что лозунг присоединения к СССР может привести к организованному бой­коту и срыву выборов. Но как только выборы состоялись, присоединение Литвы, Латвии и Эстонии к СССР оказалось вдруг единственно допусти­мым и не подлежащим обсуждению.

Залы заседаний новоизбранных «парламентов» уже были с особой торжественностью украшены портретами И.Сталина и В.Ленина, советскими гербами. На первом же заседании эти пар­ламенты единогласно приняли решение войти в состав Совет­ского Союза.

Аресты и высылки начались в Прибал­тике еще до проведения выборов. Но особенно широкий размах массовые депортации приобрели в июне 1941 года, перед са­мым началом войны. Высылали в первую очередь чиновни­ков, офицеров, священников, учите­лей. 14 июня из Латвии, Эсто­нии и Литвы были депортированы де­сятки тысяч людей. Высылали семьями, при этом главы семей отправлялись в лагеря, а семьи — в ссылку. Лишь на вокзале они узнавали о предстоящем расставании. Кое-где высылки привели к вооружённому сопротивлению местных жителей. Историк Георгий Фёдоров, тог­да красноармеец и очевидец событий, вспоминал: «Стерпеть репрессии верующая, католическая, не потерявшая человеческого достоинства, главным образом крестьянская Литва не могла и не хотела. Народ восстал, прежде всего крестьянство, а оно составляло около 80% населения Литвы. Все чаще, не ус­певали энкавэдэшники ворваться в дом ксендза или окружить хутор, как начи­нали греметь выстрелы, из леса появля­лись защитники в деревянных башмаках-клумпасах и соломенных шляпах, украшенных вечнозеленым цветком – рутой, которая стала их символом, и тут происходило нечто вроде шахматной рокировки: энкавэдэшники отступали, а мы выдвигались вперед и завязывали бой с партизанами».

На первых порах основным своим соперником Гитлер считал Британскую колониальную империю. При этом она являлась не только объектом захватнических устремлений Германии, но и интересовала Гитлера как фактор дипломати­ческой игры. Желая усыпить бдительность советского правительства в период сосредоточения немецких войск на флан­гах СССР (в Румынии и Финляндии) и говоря о том, что после пора­жения Англии «нужно без отлагательства заняться проблемой раздела британских владений «между Германией, Италией, Японией и Россией», Гитлер настойчиво призывал прибывшего в Берлин в ноябре 1940 года народного комиссара иностранных дел В.Молотова к тому, чтобы советское прави­тельство присоединилось к «тройственному пакту» в разделе сфер влия­ния во всем мире и осуществило «продвижение к открытым морям» – Персидскому заливу и Индийскому океану.

При этом фюрер просил передать Сталину огромную благодарность за поставки ценного сырья для военных заводов и четкое выполнение секретных договоренностей относительно Прибалтики и раздела Польши. Он не преминул напомнить, что германская сторона будет и впредь четко следовать двустороннему договору о ненападении от 23 августа 1939 года и договору о границе и дружбе от 28 сентября того же года.

Гитлер явно лукавил. Ведь уже с весны 1940 года доминирующее место в планах Германии заняла подготовка к нападению на СССР. Поражение Советского Союза и создание на его территории «Германской Индии», по замыслам главарей Третьего рейха, должны были отрицательно сказаться на положении Англии, поскольку это лишит ее всякой возможности оказывать сопротивление Германии, особенно в богатом нефтью ближневосточном регионе, где к тому времени сформировалась мощная прослойка прогерманских сил. Гитлер умело сыграл на антианглийском и антиеврейском потенциале местных арабов, пообещав им национальную независимость и ликвидацию «сионистского проникновения» в Палестину.

Важно добавить еще один штрих.

Началу любой войны всегда предшествует определенный период, когда в обществе страны-агрессора формируется некий феномен представления о справедливости насильственных действий. Германия не являлась исключением. Отмечу лишь основные «фрагменты». К началу Первой мировой войны Германия смогла выкроить себе колониальную империю в 2,9 млн квадратных километров территории, населенной 12,2 млн человек и созданной в результате затраты огромных средств, дипломатических махинаций, беззастенчивого шантажа и вымогатель­ства, а иногда и прямой агрессии. Эта империя в пять раз превышала террито­рию самой метрополии. В ходе самой войны Берлин особо не скрывал своих целей – для эффективного развития германской экономики необходимо завоевать «обширные территории» Фран­ции, Бельгии и России (в частности, Прибалтику, Крым, Кавказ, Донской край и район Одессы). Из поля зрения не выпадал и огромный регион Ближнего и Среднего Востока, который рассматривался в германской столице как надежный плацдарм для последующей экспансии в российскую Среднюю Азию и британскую Индию.

Однако широким планам передела мира не суждено было сбыться. В ре­зультате поражения в мировой войне первый этап колониальной экспансии германского империализма потерпел крах – история ко­лониальной империи Германии закончилась ее бесславным исчезнове­нием. Потеряв по Версальскому мирному договору 1/8 часть территории и 1/12 часть населения в Европе, Германия была вынуждена также от­казаться в пользу держав Антанты от всех своих прав на заморские владения.

Но созданная в ноябре 1918 года Веймарская республика отнюдь не отказалась от кайзеровских идей. Более того, официальную поддержку в ней получили настроения неприкрытой злобы, расистско-шовинистического угара и реванша за проигранную войну. Особую роль в сох­ранении и разжигании «колониального духа», в воскрешении и дальнейшем развитии «колониалистских традиций» канувшей в Лету импе­рии сыграли различные ко­лониальные общества. Иногда они собирали до 4 миллионов подписей в пользу возврата бывших колоний. Лозунг был предельно прост – «Германия не может обойтись без колониальной деятельности, соответствующей ее численности населения, ее потребностям и ее мощи, и поэтому должна иметь колонии». При этом всячески восхвалялась политика германских властей в бывших колониях и критиковалась колониальная политика других держав, в особенности держав-победительниц. В 1928 году колониальными обществами была выработана «Всеобщая колониальная программа», которая вновь утверждала право Германии на возвращение бывших колоний хотя бы в виде мандат­ных управляемых территорий.

Мировой экономический кризис подхлестнул колониалистские устремления германской верхушки. Принятие «плана Юнга», ликвиди­ровавшего союзнический контроль над Германией, позволило герман­ским правящим кругам быстро предпринять шаги в нарушение военных ограничений Версальского мирного договора, что должно было, после соответствующего подготовительного периода, помочь Германии вновь попытаться пересмотреть территориальный статус-кво как в Европе, так и вне ее с позиций «реальной силы».

Качественно новые черты приобрели колониалистские устремления Германии после прихода к власти Гитлера. Он придал поступательное развитие многим великодержавным идеям «обиженного Версалем населения» и возвел в ранг государственной политики «так близкие народу лозунги реванша». При этом «реваншистские инстинкты» национал-социалистической партии начали поддерживать и старые германские партии, стараясь сохранить свое влияние среди народных масс. Вопрос о воссоздании германской колониальной империи стал определяться как сугубо политический, как воп­рос о новом территориальном переделе мира. «Мир в свое время пострадал от сионистского заговора, этот заговор отнял у немцев жизненное пространство, необходимо восстановить историческую справедливость», – вот основной постулат пропагандистской машины Геббельса.

И надо отдать ей должное – народ стал слепо верить в то, что соотношение между величиной территории и численностью населения лишь у немногих народов сложилось так же неблагоприятно, как у немцев, и эту историческую несправедливость рано или поздно надо устранить. «Это вечная проблема – создать необходимые соотно­шения между численностью немцев и территорией, обеспечить нуж­ное пространство. Никакая умничающая скромность здесь не помо­жет. Решать надо только с помощью меча», – говорил Адольф Гитлер в одном из публичных выступлений в 1939 году.

К сожалению, Сталин не смог разгадать истинных замыслов фюрера и до последнего верил в «вечный мир» с Германией, считая ее верным союзником в борьбе с мировым империализмом.

К лету 1941 года многое указывало на то, что Германия разверну­ла непосредственную подготовку к войне против Советского Союза. К границе подтягивались немецкие дивизии. О подготовке войны стало извест­но из донесений разведки. В частности, советский разведчик Ри­хард Зорге сообщил даже точный день вторжения и количество дивизий противника, которые будут заняты в операции.

В этих тяжелых условиях советское руководство стреми­лось не дать ни малейшего повода для начала войны. Оно даже разрешило «археологам» из Германии разыскивать «могилы сол­дат, погибших в годы Первой мировой войны». Под этим предло­гом немецкие офицеры откры­то изучали местность, намечали пути будущего вторжения.

13 июня 1941 года было опубликовано знаменитое официальное заявление ТАСС. В нем опровергались «слухи о близости войны между СССР и Германией». Такие слухи распространяют «поджигатели войны», которые хотят поссо­рить две страны, говорилось в заявлении. На самом деле Гер­мания «так же неукоснительно, как и Советский Союз, соблю­дает пакт о ненападении». К слову, немецкая печать обошла это заявление полным молча­нием. Министр пропаганды Германии Йозеф Геббельс записал в своем дневнике: «Сообще­ние ТАСС — проявление страха. Сталина охватила дрожь перед грядущими событиями».

Война началась в неблагоприятных для Советских вооруженных сил условиях. Немецко-фашистская армия была полностью отмобилизована, оснащена современным оружием и боевой техникой и имела двухлетний опыт ведения войны.

К началу войны основные силы первых эшелонов советских войск прикрытия находились в гарнизонах и летних лагерях, расположенных вдоль государственной границы и удаленных от нее на 10-40 км, вторые эшело­ны – в 80-100 км от границы. Подготовка театра военных действий (в связи с отнесением наших границ на 200-300 км на запад) началась в 1939-1940 гг. и к началу войны не была завершена. Хотя на новых территориях железные дороги и были «перешиты» на широкую колею, тем не менее их пропускная способность оставалась низкой.

Таким образом, немцы упредили советское командование. До завершения строительства оборонительных рубежей и сооружений вдоль границ, организации надежного тыла не хватало какого-то года-полутора лет. Фактически немецкие танковые армады в полной боевой готовности встретили лишь отдельные батальоны РККА в районе обороны первой линии.

«А если бы стратегическая концепция обороны была выполнена полностью? И была ли она оборонительной?» – задаю вопрос одному из крупнейших отечественных специалистов по истории инженерных войск Виктору Миркискину. «Трудно говорить о самой концепции. Во всяком случае, командующие приграничными округами в предвоенный период не получили ни одной конкретной директивы о подготовке войск к оборонительным действиям. Ведь полностью оборудованный в инженерном отношении рубеж обороны – это серьезное препятствие для наступающих войск. Хотел ли Сталин обороняться или стремительно контрнаступать? – вот вопрос, который и предопределил весь дальнейший ход Великой Отечественной», – отвечает ученый.

30 апреля 1941 года Гитлер перенес дату нападения на Советский Союз с 15 мая на 22 июня. К этому времени большая часть соединений вермахта, участвовавших в захвате Югославии и Греции, была переброшена в район действия плана «Барбаросса» по захвату СССР.

Развернутая группировка немцев намного превосходила противостоявшие ей силы Красной Армии. На 21 июня в наших западных округах насчитывалось 2,9 млн человек в составе всех видов вооруженных сил и родов войск. Против них гитлеровское командование выставило в одних сухопутных войсках (с учетом армий сателлитов Германии) около 4,2 млн человек. Группировка наших войск была в оперативном отношении крайне невыгодна для отражения удара превосходящих сил врага. Из 170 дивизий, входивших в состав Ленинградского округа, Прибалтийского, Западного, Киевского Особых округов и Одесского военного округа, в их первом эшелоне к утру 22 июня на фронте от Балтийского моря до Карпат имелось только 56 дивизий (32%). Остальные дивизии, входившие в состав этих округов, находились на марше или в районах сосредоточения на общей глубине от 300 до 400 км от границ. Противник же имел в это время перед фронтом наших округов в первом эшелоне 63% всех соединений армии вторжения.

Тем не менее вторгшиеся войска вермахта натолкнулись на такое сильное сопротивление, какого им до того не оказывала ни одна армия. Фельдмаршал Кюхлер на докладе в ставке Гитлера в феврале 1942 года в изумлении говорил о стойкости советских воинов: «Они сражаются до последнего дыхания...»

Таким образом, к моменту нападения на Советский Союз вермахт располагал громадными военными преимуществами перед нашими вооруженными силами. От советского народа потребовались большие жертвы и колоссальные усилия, чтобы лишить врага этих преимуществ и обанкротить планы «блицкрига». Более 20 млн человеческих жизней стоили Советскому Союзу промахи Кремля во внешней политике и неуемные амбиции Сталина.

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.