19 марта 2024, вторник, 08:04
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

12 мая 2005, 12:52

Вынужденное принятие «неполной» демократии. Политическое равновесие в России

Левада-Центр            Вестник общественного мнения

«Полит.ру» представляет исследование Ричарда Роуза, Нейла Манро и Уильяма Мишлера, в котором, исходя из определения политического равновесия как отношения между действующим режимом и гражданами, авторы статьи пытаются проанализировать сложившуюся в России ситуацию так называемой «неполной» демократии и выявить составные элементы установленного политического равновесия. Согласно их прогнозам, в конце 2007-начале 2008 года в очередные выборы баланс сил в России подвергнется существенному испытанию, которое даст понять, какой же именно политический режим является более предпочтительным для россиян. Статья опубликована в новом номере журнала «Вестник общественного мнения» (2005. № 2 (76)), издаваемого Аналитическим Центром Юрия Левады.

Равновесие политических сил достигается в том случае, если возникает баланс между характеристиками политического режима, поддерживаемого элитами, и настроений населения. Когда действие этих факторов равнозначно, достигается устойчивое равновесие. Поскольку равновесие является равнодействующей разнонаправленных влияний, оно по своей природе подвержено изменению в случае изменения сил каждой из своих составляющих; при неспособности компенсировать внутренние напряжения, равновесие нарушается. Как и модели равновесия в естественных науках или экономике, предполагающие возможность неустойчивости [2], модель власти в рамках какого-либо политического режима предполагает интеграцию двух, казалось бы, противоположных интенций: стремления власти к сохранению своего влияния и условий его воспроизводства, с одной стороны, и приспособления к изменениям этих условий при угрозе неповиновения — с другой. Таким образом, явления преемственности и разрыва равно важны для понимания российской политики.

В прежние годы Советский Союз был примером недемократического уравновешенного политического режима. С окончанием этого этапа в 1991 году Россия вступила в полосу крайней политической нестабильности. Среди элит не существовало согласия относительно предпочтительной формы политического режима. Конституция была принята лишь 2 года спустя, после вооруженного противостояния между президентом и Съездом народных депутатов и референдума [3]. Раскол избирателей отразили результаты первого тура президентских выборов 1996 года, когда голоса распределились поровну между кандидатами, предлагавшими различные модели политических режимов — Б. Ельциным, победившим на этих выборах, и его оппонентом — лидером компартии [4].

В отличие от теорий демократической консолидации, описывающих лишь один из видов политического устройства, общая модель политической власти должна учитывать различия политических элит, обусловленные типом режима, который они поддерживают. Исторический опыт показывает, что большинство известных нам политических режимов представляли собой разновидности недемократической модели [5]. В значительном числе стран СНГ — от Беларуси до Казахстана — местные лидеры пытаются, иногда весьма успешно, создать устойчивые режимы недемократического типа [6].

Реакция населения на действия политической власти могут принимать различные формы, в зависимости от характера действующего режима. В странах, где власть избирается всеобщим голосованием, граждане могут выразить свои требования, опуская свои бюллетени на избирательных участках, и изменить характер проводимой политики или персональный состав правительства при сохранении в неизменном виде самого политического строя. В условиях патерналистской политической культуры [7] граждане подчиняются существующей власти, не подвергая ее сомнению. Подчинение сопровождается нормативным одобрением, а несогласные принуждаются к лояльности, например, при помощи механизма, известного как «оружие слабых» [8].

В России по прошествии 10 с лишним лет после установления существующего режима [9] не достигнуто общественного согласия относительно того, является ли он демократическим или недемократическим. Электоральный успех президента Путина под лозунгом «диктатуры закона» подтверждает потенциал недемократического равновесия [10]. Россию называют «частично свободной» политической системой [11], «управляемой демократией» [12], «незавершенной демократией» [13] — то есть системой, в которой формальные выборы проходят в отсутствие других атрибутов, определяющих демократический строй. Такого рода определения указывают на то, что Россия пока не достигла равновесия в политической сфере. Было бы неверно называть положение России неудачей демократизации, поскольку ее статус, хотя и не предполагает возможностей дальнейшей демократизации [14], но он также и не способствует консолидации недемократического режима.

Аналогичным образом не существует консенсуса о том, сложилась ли в России устойчивая экономика, и если да, то какого рода. После залоговых аукционов 1996 года состояние российской экономики характеризовалось как «равновесие низкого уровня» [15], можно было говорить о ловушке «частичной реформы», благодаря которой олигархи могли блокировать дальнейшие перемены. В то же время, некоторые исследователи [16] характеризовали эту ситуацию скорее как передышку между двумя кризисами, нежели как стабильный результат согласованности интересов. Экономический рост, начавшийся после обвала рубля в 1998 году, а также политика Путина, направленная против отдельных олигархов, придают особую значимость динамическим, а не статическим элементам российской политической экономии.

Для понимания сути современного российского режима нам необходимо создать модель политической власти, действующей как в условиях стабильности, так и неустойчивости, соответствующей или не соответствующей принципам демократии. Поскольку существование политической власти требует взаимодействия между правителями и подданными, в модель введены данные о массовой поддержке режима, полученные в ходе всероссийских репрезентативных опросов New Russia Barometer (далее — НРБ), в том числе и данные того замера, который был проведен сразу после переизбрания В. Путина в марте 2004. Результаты опросов позволяют говорить о значительном уровне вынужденного согласия с режимом — как весьма далекого от идеала, но все же более желательного, чем любой из вероятных или возможных вариантов. Разброс мнений по этому вопросу анализируется в третьем разделе статьи. Статистический анализ данных опросов позволяет заключить, что удовлетворенность экономическим положением страны и отсутствие видимых альтернатив существующему режиму усиливают его вынужденную поддержку, несмотря на осознание его недемократического характера. В заключительном разделе рассматриваются возможные обстоятельства, которые могли бы нарушить сложившееся равновесие, например, спад в экономике или появление планов продления полномочий Путина по истечении его второго срока.

 

I. Множественная модель политического равновесия

Под политическим режимом мы подразумеваем здесь совокупность институтов, координирующих и контролирующих органы управления, полиции и вооруженные силы в рамках данного государства. Таким образом «режим» следует отличать от «государства», в котором могут последовательно функционировать разные виды режимов, как, например, во Франции, где сейчас существует режим Пятой республики. Понятие режима отлично и от конкретной администрации, как, например, администрация Буша в США, Блэра в Великобритании или Путина в России.

Отношение граждан к режиму имеет как нормативный, так и поведенческий элементы. Нормативный основывается на сопоставлении реалий конкретного режима с положениями демократических теорий, обосновывающих критерии идеальной демократии. Этот подход используется Р. Далем [17] при различении режимов демократии и полиархии. Известное высказывание У. Черчилля, напротив, подчеркивает различия между несовершенными демократическими и недемократическими режимами, отдавая предпочтение первым [18]. С точки зрения тех, кто находится у власти, более важным, чем нормативный, оказывается поведенческий аспект оценки населением действующего режима. Власть требует, чтобы подданные не предпринимали действий, которые могли бы создать трудности для функционирования режима, например, не проводили демонстрации, не разрешенные министерством внутренних дел [19]. Нормативное одобрение в этом контексте может рассматриваться лишь как средство обеспечения лояльности.

В процессе осуществления политической власти взаимодействие между управляющими и управляемыми не прекращается: они может принимать форму «мягкую» (одобрение режима посредством выражения общественного мнения) и «жесткую» (выражения согласия с политическим порядком и законами). По мысли Д. Истона [20] политический режим находится в равновесии, когда он получает позитивную реакцию от граждан, и действия власти мотивированы их поддержкой. Определение поддержки, данное Истоном, — «благожелательная ориентация А в отношении Б» — оставляет открытым вопрос о том, чем мотивирован позитивный настрой индивида: приверженностью социальным нормам, внешним давлением, материальной заинтересованностью или сочетанием этих трех факторов. В описываемой концепции нет указания на то, что для установления политического равновесия необходима демократия, по крайней мере, детальный предметный указатель этого объемного труда содержит лишь 5 ссылок на это понятие. Отсутствие термина «демократия» в определении власти согласуется с веберовской концепцией, связывающей власть с государством, но не с народом [21].

Поскольку политическое равновесие есть отношение между действиями режима и граждан, в конкретных условиях оно приобретает множество форм. При наличии позитивного баланса между предложением политических элит и реакцией граждан, речь идет о легитимном режиме. Примерами таких систем являются, например, Сингапур или Швеция, причем критерий демократичности не является решающим при определении легитимности режима. Более того, Всемирное исследование ценностей (World Value Study) доказывает, что возможности граждан влиять на характер существующего режима в частично свободных или даже во вполне демократических странах не слишком велики [22].

Но равновесие может служить и признаком «вынужденного принятия» власти, когда граждане повинуются режиму, но внутренне отказывают ему в нормативном одобрении. Такая ситуация наблюдалась, например, во многих странах Варшавского блока в течение четырех десятилетий прокоммунистического правления. Оба типа режима представляются относительно стабильными, но не неподвижными. В легитимной демократии изменения в государственной политике становятся результатом выборов или, напротив, определяют направление будущей предвыборной борьбы. В то же время в странах с «вынужденным принятием» власти элиты стремятся проводить такую политику, которая обеспечивала бы политическую пассивность населения, как это было, например, в Германии при Бисмарке, когда развитие системы социальных гарантий рассматривалась в качестве альтернативы демократическим переменам [23] или вновь и вновь возобновляющееся селективное применение репрессивных законов в России.

Напряжения, возникающие из-за различных устремлений элит и масс, рано или поздно приводят к нарушению равновесия (в результате естественного хода событий или структурных изменений), и тогда формируется система несбалансированных отношений между правящими и подвластными. Состояние неустойчивости ставит перед властью задачу по проведению реформ, существенному изменению параметров функционирования режима. Власть сохраняет свои позиции, но они не столь тверды, как прежде. Так, например, шел процесс постепенной трансформации власти от аристократической олигархии в Англии и Швеции к демократии. Аналогичным примером в Советском Союзе можно считать провозглашенный Хрущевым отказ от сталинизма и переход от тоталитарного режима к пост-тоталитарному. Признаком изменений может стать также раскол общества, элит и власти в ситуации проявления открытого неповиновения власти, как, например, это было во время советской оккупации Чехословакии в 1968 году.

Значительные расхождения между стремлениями соперничающих сторон и невозможность сформировать новый баланс сил могут привести к отказу от признания режима легитимным. Перестройка, начатая М. Горбачевым поставила перед советской элитой задачу по структурному реформированию советской партийно-государственной системы. Результатом этого процесса стала серия конфликтов в среде элиты, достигших своего пика в момент распада режима. Нарушение равновесия может также наступить тогда, когда граждане, долгое время выражавшие вынужденное согласие с режимом, мобилизуются оппозицией, как это случилось в ходе массовых уличных демонстраций в Восточной Германии осенью 1989 года, а также в последовавших за ними выступлениями в Прибалтике.

Первоочередной задачей нестабильной власти становится достижение равновесия, иначе она рискует оказаться перед все более трудными проблемами, грозящими ей крахом. Неопределенность, сопровождающая создание нового режима, позволяет элитам выбирать различные стратегии. Новый режим может оказывать давление на своих подданных с целью подчинить их своим требованиям, как это было при Сталине, приложившем массу усилий, чтобы создать «нового советского человека», или в Китае во время Культурной революции. В других случаях вся тяжесть приспособления к новой власти ложится преимущественно на элиты. В начале трансформационного процесса в Польше перспективы укрепления нового режима зависели от того, сможет ли власть обеспечить стандарты социального обеспечения, установленные в коммунистический период [24].

Установление равновесия в новом режиме можно считать завершенным, когда обе стороны взаимодействия — и массы, и элиты — признают его единственным легитимным порядком [25]. Этот же критерий часто используется и для определения степени утверждения демократии в той или иной стране. Однако концентрация внимания исключительно на процессах демократизации не позволила бы нам рассматривать явления гибкого авторитаризма «упрямых недемократических» режимов Ближнего Востока [26]. Да и российская история доказывает, что демократия отнюдь не единственная модель, поддерживаемая местными элитами.

 

II. Как граждане России оценивают режим, который им предлагают элиты

Поскольку осуществление власти предполагает непрерывное взаимодействие между правящей верхушкой и гражданами, постольку «сообщения» о стремлениях элит, выражающихся в институциональных характеристиках системы и поведении правящих групп, идущие «сверху вниз», должны дополняться откликом масс, идущим «снизу вверх». Для фиксации массовых оценок мы используем главным образом данные всероссийского репрезентативного опроса New Russia Barometer (НРБ) XIII [27], которые будут иногда дополняться данными более ранних опросов НРБ, начиная с зимы 1992 года [28], а также — результатами регулярных опросов Левада-Центра и, ранее, ВЦИОМа.

Режим, предлагаемый сегодня российскими элитами, далек от идеальных представлений граждан о власти

Для определения представлений об идеальном типе государственного правления для России респондентам было предложено выбрать одну из градаций десятибалльной шкалы, где 10 означало полную диктатуру, а 1 — полную демократию. Три четверти респондентов выбрали те или иные градации демократии, одна шестая указала промежуточное значение 5, и лишь 9% опрошенных предпочли одну из градаций диктатуры (Рис. 1). Оценка нынешнего российского режима дала совсем иные результаты: 33% поместили современный российский строй в «диктаторской» части шкалы, а среднее значение для всех опрошенных находится на психологически среднем уровне — между демократией и диктатурой (5,3 балла), что весьма далеко от демократического идеала. Впрочем, эта оценка более благоприятная, чем та, которая была дана советскому доперестроечному режиму — 3,5, что означает, что 72% опрошенных уверенно определили этот строй как диктатуру.

Рисунок 1. Демократия в России: спрос и предложение
(На каком месте на шкале вы бы хотели, чтобы находилась Россия? На каком месте на шкале Россия находится сейчас?)

Для детализации представлений респондентам было предложено оценить существующий режим с точки зрения четырех основных признаков полной демократии: приверженность идее верховенства закона, необходимости выборов, активному гражданскому обществу и ответственности властей перед гражданами [29].

Подавляющее большинство респондентов не считает, что в современной России имеет место торжество закона: 91% опрошенных, что власти применяют законодательные нормы избирательно и 84% думают, что чиновники, получающие взятки, не будут наказаны. Выявленные взгляды созвучны результатам исследований проблем коррупции, проводившихся международными организациями [30], а также — политике администрации Путина по подавлению независимых СМИ, которая являет пример выборочного правоприменения и говорит о распространенности произвола, недопустимого в современном государстве [31].

С 1993 года в России прошло 7 федеральных избирательных кампаний, и участие населения в них было стабильно выше, чем участие американцев в выборах президента, происходивших в США в тот же период. Однако, российское общество постепенно разочаровывается в избирательном процессе (рис. 2). Перед президентскими выборами 1996 года подавляющее большинство выступало за их проведение и лишь незначительная часть — за то, чтобы эти выборы отложить. В 2000 году интрига выборов заключалась лишь в том, одержит ли В.Путин убедительную победу в первом или во втором туре, но, несмотря на это, весомое большинство считало проведение выборов необходимым. Но уже перед голосованием 2004 года большинство российских избирателей высказывалось за то, чтобы отменить выборы (с целью экономии средств). Характер этих выборов был описан наблюдателями ОБСЕ как «свободные, но нечестные»[32].

Проведение выборов является необходимым, но не единственным условием признания режима демократическим. Выборы имеют смысл лишь в том случае, если институты гражданского общества существуют независимо от государства. Подавление структур гражданского общества, характерное для советского режима, не было преодолено и в России постсоветского времени. Сегодня подавляющее большинство граждан России ни причисляет себя к членам каких-либо гражданских объединений. Функционирование формальных, легальных институтов такого рода, например, профсоюзов, весьма слабо ориентировано на своих рядовых членов. Данные проведенного нами опроса НРБ X свидетельствуют, что лишь треть работающих состоят в профсоюзах, а среди последних подавляющее большинство не доверяют своим представителям в этих структурах.

Рисунок 2. Динамика мнений о необходимости выборов
(доля согласных с отменой) [33]

Несмотря на сравнительно высокий уровень явки на российских выборах, лишь 13% доверяют политическим партиям и 12% — депутатам Госдумы. Следует отметить, что недоверие такого рода возникло не вдруг, а имеет давние корни в российском общественном сознании [34].

Существенным препятствием для формирования ответственного правительства выступает весьма размытая партийная система, элементы и блоки которой создаются накануне выборов и распускаются вскоре после их проведения [35]. Сразу после электоральных кампаний 2003-2004 гг. 52% опрошенных не могли назвать партии, активно участвующие в политической жизни их региона. Лишь 43% россиян считают «выборы» тем инструментом, который обеспечивает представительство их интересов, и лишь 31% отмечает, что в постсоветское время они «получили больше возможностей влиять на власть», чем при советском режиме.

Действующий режим пользуется поддержкой большинства

Ввиду сложности существующего в России режима, данные НРБ не позволяют однозначно характеризовать его как демократический или недемократический [36]. Мы ограничимся определением его как «действующего режима». Все опросы серии НРБ ставили перед респондентом задачу оценить действующий режим по шкале от -100 до +100 баллов (Рис. 3), что дает ценную информацию о динамике этого показателя. На заре нового российского государства оно не пользовалось массовой поддержкой: лишь 14% отзывались о нем положительно в сравнении с 74% негативно настроенных.

Рисунок 3. Одобрение существующего режима [37]

Когда была создана Российская Федерация, она не пользовалась массовой поддержкой — лишь 14% положительно относились к новому государству, а 74% было настроено негативно. По мере развития нового государства, доля одобряющих его росла. Тем не менее, доля респондентов, настроенных негативно, устойчиво превышала долю одобряющих вплоть до апреля 2000 года (это было зафиксировано опросом НРБ, проведенным сразу после президентских выборов). Несмотря на то, что летом 2001 года доля одобряющих режим впервые превысила процент настроенных отрицательно, медианное отношение к нему оставалось нейтральным. Начиная с лета 2001 года, абсолютное большинство россиян поддерживало новый режим. После выборов марта 2004 года 65% было настроено позитивно, 10% — нейтрально, и лишь одна четверть высказывала негативное отношение к существующему строю. Такой уровень поддержки поражает, поскольку большинство населения считает современный российский режим неподконтрольным, не заслуживающим доверия и попирающим закон, а следовательно — не отвечающим демократическому идеалу.

Ни одна из альтернатив не поддерживается большинством населения

Подавляющее большинство сегодняшних взрослых жителей России прошло социализацию еще в рамках советской системы, т.е. имеют опыт существования и при ином политическом режиме. Лишь незначительная часть населения (тех, кому чуть более 20 лет) не имеют собственного опыта жизни при советской власти.

В рамках опроса НРБ респондентам было предложено дать оценку различным формам правления. Две трети или более отвергли предложенные недемократические варианты (Рис. 4). Правление военных оказалось самым неприемлемым — против него высказались 92% опрошенных. Четыре пятых отвергли диктатуру. Несмотря на то, что институт выборов и созданная с его помощью Госдума не пользуются уважением, более трех четвертей респондентов не согласны с отменой выборов и роспуском Думы. Наибольшую поддержку собрал вариант возврата к коммунистическому правлению, но и его выбрало лишь менее трети электората.

Более половины респондентов отвергают любую из предложенных альтернатив современному российскому режиму. В сравнении с предыдущим опросом заметно серьезное увеличение этого числа: в 2000 году все четыре предложенные модели отвергли лишь 37% опрошенных. Чуть менее половины опрошенных одобряют какой-то один из данных вариантов, однако выделить наиболее предпочтительный из них не представляется возможным. Среди тех, кто в принципе одобрил бы диктатуру, нет согласия о том, кто должен был бы стать «диктатором». Заметим, что когда у россиян была возможность голосовать за возвращение коммунистов к власти, лишь немногие ею воспользовались. В ходе последних выборов в ГД коммунисты получили лишь 13% голосов по партийным спискам, а на президентских выборах они даже не смогли выставить достойного кандидата.

Рисунок 4. Предпочтение альтернативным режимам
(Было бы лучше...)

Таким образом, нет уверенности, что даже роспуск парламента и отмена выборов существенно повлияют на приемлемость правления.

Политическое равновесие может наступить, если граждане попытаются «подстроиться» к предложению политических элит. Однако разрыв между образом демократии, существующим в умах россиян, и существующим режимом настолько велик, что не может быть и речи о том, чтобы назвать его легитимным. Тогда как ни один из альтернативных способов государственного устройства не набирает большинства голосов, россияне вынужденным образом поддерживают единственно возможный режим.

III. Альтернативные объяснения отношения к режиму

Гражданская культура строится на совокупности разнообразных политических взглядов [38]. Именно такую смесь, порой весьма причудливую, мы наблюдаем и в России [39]. Для объяснения политических предпочтений можно использовать самые различные экономические и политические теории, и поэтому в программу НРБ было включено множество индикаторов, тестирующих соответствующие гипотезы.

Различия в одобрении нового режима и в поддержке недемократических альтернатив зависят от ряда факторов

1. Социализация. Во времена советского режима политическая социализация начиналась в раннем детстве. Медианный респондент опроса НРБ родился во время правления Хрущева и значительное большинство было уже взрослыми, когда СССР прекратил свое существование. Общие социологические теории постулируют, что различия в социально-экономическом статусе, уровне образования и гендере влияют на политические предпочтения. Тем не менее, обыденный опыт оценивается людьми по-разному. Например, в некоторых советских семьях детям прививались оппозиционные настроения. Аналогично, сегодня в российском обществе не существует консенсуса в оценке советского строя, его политических или экономических его аспектов. 58% одобрительно отзываются об обеих этих сторонах советского строя, 16% последовательно негативно настроены, еще 16% испытываю противоречивые чувства, а оставшиеся не имеют своего мнения по одному из оцениваемых аспектов.

2. Политические ценности: абстрактно и в контексте. Большинство исследований политических ценностей проводится без учета политического и временного контекста, в котором находится респондент, или даже реализуют концепцию «спроса-предложения», предполагающую, что элиты стремятся создать режим, соответствующий массовым ожиданиям [40]. Мы попросили респондентов оценить привлекательность абстрактного понятия демократии. Подавляющее большинство высказывалось одобрительно, но когда речь зашла о соответствующем режиме в современном российском контексте, характер настроений существенно переменился. Россияне воспринимают политические ценности в двойном контексте, сравнивая советский и современный режимы. Абсолютное большинство — 81% — заявили, что при современном строе чувствуют себя значительно свободнее в том, что касается свободы слова, вероисповедания, участия в общественных и политических организациях. Однако, когда речь заходит об оценке направления, в котором движется страна в целом, лишь 54% считают его верным.

3. Экономическая эффективность. Экономический детерминизм свойствен не только марксизму. Множество исследований электорального поведения концентрируются на преимущественном влиянии на него экономических факторов [41]. Однако для использования этого подхода необходимо уточнить: имеем ли мы в виду национальную экономику, находящуюся под контролем правительства, или же микроэкономические обстоятельства домохозяйств [42], демонстрирующие высокую вариативность вне зависимости от макроэкономических характеристик. В 2004 году 60% респондентов разделяли мнение о благоприятном состоянии российской экономики, тогда как в 2000 году таких было двое меньше. При этом в 2004 лишь 37% считали материальное положение собственной семьи удовлетворительным; сходные показатели были отмечены и в 2000 году [43].

4. Персональная привлекательность Путина. СМИ, испытывающие давление правительства, формируют образ Путина как зримого символа России. Стиль правления Ельцина был также сильно связан с личностью президента [44]. Президент Путин пользуется высоким уровнем поддержки населения. При его оценке по 10-балльной шкале 62% отметили значения в позитивном диапазоне, 17% выбрали психологически среднее значение, и лишь одна пятая дала ему негативную оценку. Вариативность одобрения Путина (ст. отклонение 2,3) консистентно с аналогичными значениями одобрения существующего режима и недемократических альтернатив.

5. Надежды или отложенные ожидания. Ожидания являются формой расчета, поскольку они отражают веру в то, что принесет будущее. В стабильных, уравновешенных режимах люди могут проецировать свой прошлый опыт в будущее, предполагая, что система управления останется прежней. Однако разрывы, сопровождающие смену режимов, делают возможность такой проекции весьма проблематичной. Ожидания в обществе, переживающим трансформацию, в значительной большей мере носят субъективный характер и зависят от существующих надежд или страхов.

Известно, что если режим не соответствует ожиданиям людей, они начинают испытывать тревогу или недовольство [45]. Однако, мы предполагаем, что если люди не ожидают претворения в жизнь желательного для них строя, они скорее откажутся от стремления к недостижимой цели будут поддерживать, хоть вынужденно, реально существующую систему правления. Таким образом была, например, установлена коммунистическая власть в Восточной Германии.

Сразу после вопросов об альтернативных формах правления респондентов просили оценить вероятность скорой смены строя. Лишь 1-2% оценили эту перспективу как «вполне вероятную» и незначительное меньшинство — как «возможную». Подавляющее большинство расценило ее как почти нереальную (Таб. 1). Лишь каждый десятый полагает, что возможен приход к власти военных, столько же ожидают возврата коммунистов. 15% ожидают роспуска парламента и один из пяти допускает установление диктатуры.

Таблица 1. Ожидания смены строя и предпочтительные режимы
  Защитники строя Сторонники авторитаризма
Альтернативные режимы Уверенные [46] Обеспокоенные [47] Разочарованные [48] Надеющиеся [49]
Роспуск парламента, отмена выборов 69 7 17 7
Жесткая диктатура 70 10 11 9
Восстановление коммунистического правления 67 3 22 8
Военное правление 87 5 5 3

Невысокий уровень ожидания перемен свидетельствует об отсутствии общественного спроса на изменение режима. Число сторонников авторитаризма, которые поддержали бы смену режима, но не надеются, что это произойдет в обозримом будущем («обеспокоенных»), устойчиво превосходит число их оптимистичных единомышленников («надеющихся»). Более того, те, кто рассчитывает на скорую смену режима, делятся на две равные по размеру и противостоящие друг другу группы: преданных защитников существующего строя, готовых мобилизовать общественную поддержку, и сторонников авторитаризма, надеющихся на скорый успех.

 

IV. Важнейшие факторы: удовлетворенность экономическим развитием и отсутствие ожиданий перемен

Равновесие политической власти отражает баланс настроений в отношении действующего режима и возможных ему альтернатив. Эту гипотезу мы проверим при помощи двух переменных, отражающих, соответственно: одобрение действующего режима (Рис. 3) и недоверие возможным альтернативам (Рис. 4).

Многомерный анализ данных об общественном мнении необходим для учета сложных взаимосвязей, не поддающихся изучению при помощи простых таблиц парных соотношений. Данные множественного регрессионного анализа, проведенного на каждой из упомянутых зависимых переменных, представлены двумя столбцами со значениями регрессионного и Beta-коэффициента. Поскольку каждая из гипотез акцентирует внимание на определенном источнике влияний, было построено пять отдельных регрессионных моделей для выявления воздействия таких факторов, как социализация, политические ценности, представление об экономической эффективности режима, личной привлекательности Путина и будущих ожиданий. Процент дисперсии, объясненной моно-каузальной моделью, приводится в скобках.

Одобрение режима обусловлено мнением о его экономической эффективности

Результаты регрессионного анализа причин одобрения существующего режима имеют две характерные черты: высокий процент объясненной дисперсии (43%) и решающая роль фактора экономической эффективности, который почти целиком обуславливает это значение. Этот фактор, включающий всего два индикатора, объясняет почти 38% дисперсии, тогда как остальные 14 индикаторов добавляют всего 5 п.п. (Таб. 2).

Таблица 2. Экономическая эффективность: решающий фактор поддержки режима. Суммарный R²=0,43
Переменная B (коэффициент регрессии) Beta (стандартизированный коэффициент) [50]
CОЦИАЛИЗАЦИЯ (0,06) [51]
Возраст -0,01 -0,05 *
Образование н/з [52] н/з
Социально-экономический статус н/з н/з
Пол (женский) н/з н/з
Предшествующий политический режим -0,07 -0,09*
Предшествующий экономический строй 0,06 0,07*
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ: АБСТРАКТНО И В КОНТЕКСТЕ (0,12)
Желательный уровень демократии н/з н/з
При демократии простые люди могут влиять на правительство н/з н/з
При демократии чиновники подчиняются закону 0,23 0,04
Одобрение расширения свобод 0,21 0,07*
Страна идет в правильном направлении 0,46 0,05*
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЭФФЕКТИВНОСТЬ (0,38)
Современный экономический строй 0,5 0,50*
Современное материальное положение семьи 0,45 0,08*
ПЕРСОНАЛЬНАЯ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТЬ ПУТИНА (0,12)
Оценка деятельности Путина 0,14 0,08*
ОЖИДАНИЯ (0,07)
Вероятность смены режимы н/з н/з
Ожидаемый уровень демократии через 5 лет 0,20 0,09*

Стандартизированный коэффициент индикатора «современный экономический строй» в полной модели множественной регрессии равен 0,50, что минимум в 5 раз превосходит значение любого из восьми оставшихся значимых индикаторов. Значимость успехов национальной экономики оказывается существенно выше, чем благосостояния личного домохозяйства респондента (b=0,08). Это, конечно, не означает, что большинство россиян считает свой семейный достаток «удовлетворительным» или сильно улучшившимся после начала реформ в стране [53].

При рассмотрении политических ценностей заметно значительное влияние фактора одобрения режима: R² для этого блока индикаторов равен 12%. Россияне, считающие, что «нынешняя власть расширила их свободы» склонны ее поддерживать, равно как и те, кто считает, что «страна идет в верном направлении». Поддержка абстрактной ценности демократии оказалась статистически незначимым фактором.

В результате анализа была выявлена слабая значимость гипотезы о влиянии факторов социализации на поддержку режима: все 6 индикаторов этого блока объясняют лишь чуть более 6% дисперсии. Люди старшего возраста чуть реже одобряют существующий строй, а показатели социально-экономического статуса, образования и гендера оказались незначимыми. Оценки прошлого оказывают противоречивое влияние: поклонники советской политической системы реже одобряют современный строй, а сторонники экономики социализма более благосклонны к сегодняшнему правлению.

Внимание современных СМИ к личности Путина делает его воплощением российской власти. Но известность в СМИ не всегда автоматически конвертируется в популярность. Россияне имеют слишком богатый опыт для того, чтобы научиться не доверять сообщениям средств массовой информации. Когда в модель включается рейтинг президента Путина, он оказывается статистически значимым, правда, если не принимать в расчет воздействие на него других факторов. Однако, учитывая тесную связь, существующую в общественном мнении между образами президента и правительства, корреляция между рейтингом Путина и одобрением современного режима, направление причинно-следственной связи оказывается непрозрачным для интерпретации.

Фактор надежд на будущее оказывает слабое воздействие на оценку существующего строя: весь этот блок объясняет лишь 7% дисперсии. Хотя индикатор надежд на расширение демократии в будущем является статистически значимым, не просматривается связи между ожиданием смены режима и поддержкой существующего строя.

Отсутствие ожиданий смены строя и политических ценностей способствуют вынужденному принятию существующего режима

Поскольку процесс демократизации продолжается, интерес представляют его дальнейшие цели. Предполагается, что граждане готовы смириться с тяжестью преобразований во имя будущих достоинств демократического строя. В то же время, если смены режима не предвидится, люди вынужденно примиряются с существующим порядком.

Модель, где переменная нежелания смены существующего режима на альтернативный выступает в качестве зависимой переменной, объясняет 30% дисперсии (Таб.3). При этом центральный объясняющий фактор существенно отличается от выявленного в первой модели, где зависимой переменной было одобрение существующего строя. Мнение о вероятности смены режима оказывается решающим для определения желательности такой перемены (b=0,32). Отсутствие ожиданий смены строя объясняют 17% вариации зависимой переменной. Кроме того, нежелание альтернативных режимов лишь в слабой мере связано с ожиданием укрепления демократии в рамках существующего.

Все пять протестированных политических ценностей оказывают значимое влияние на отношение к альтернативным режимам. Чем сильнее респонденты привержены демократическим ценностям, тем более вероятно, что они будут отвергать недемократические альтернативы государственного устройства (b=0,15). В целом этот блок индикаторов объясняет 14% дисперсии.

Формирование политических ценностей тесно связано с факторами социализации, и модель подтверждает это: три из четырех индикаторов оказывают значимое воздействие на зависимую переменную. Молодость, высокое образование и социально-экономический статус способствуют отторжению недемократических альтернатив. Меньшинство россиян, негативно оценивающие предшествующий политический режим, также настроено против изменения строя в авторитарном направлении. Социализационные факторы вместе взятые объясняют 13% дисперсии.

Отторжение недемократических альтернатив очень слабо связано с оценкой экономической состоятельности существующего строя. Хотя оба индикатора этого блока оказываются статистически значимыми, доля объясненной дисперсии составляет лишь 6% — лишь шестую часть от значимости этого фактора для объяснения одобрения существующего строя (Таб. 2).

В свете декларируемого Путиным курса на «диктатуру закона» интересно заметить, что сторонники президента не проявляют особой склонности к недемократическим альтернативам. В общей регрессионной модели фактор симпатий к Путину оказывается статистически незначимым, а когда популярность президента используется в качестве единственной независимой переменной, она объясняет лишь 2% дисперсии. В регрессионной модели, тестирующей факторы поддержки правления «твердой руки», поддержка Путина также оказалась незначимой переменной. Выводом из этих экспериментов может стать заключение, что симпатии к Путину не являются значимым фактором, который увеличивал бы поддержку существующего строя или приводил бы к одобрению недемократических альтернатив.

Проведенный анализ позволяет подтвердить четыре из первоначальных гипотез. Экономическая эффективность является важным фактором одобрения существующего строя, тогда как для того, чтобы противостоять недемократическим альтернативам, нужны соответствующие политические ценности. Кроме того, на сопротивляемость недемократическим вариантам развития страны существенно влияют социально-демографические факторы, тогда как для оценки существующего строя они имеют лишь второстепенное значение. Самой уязвимой гипотезой оказалось предположение о том, что симпатия к Путину имеет большое влияние на расстановку общественных настроений в России.

Таблица 3. Ожидания, ценности и характер социализации формируют вынужденное одобрение режима. Суммарный R²=0,30
Переменная B (коэффициент регрессии) Beta (стандартизированный коэффициент) [54]
CОЦИАЛИЗАЦИЯ (0,12) [55]
Возраст -0,04 -0,05
Образование 0,11 0,12 *
Социально-экономический статус 0,03 0,05
Пол (женский) н/з [56] н/з
Адаптация к постсоветским переменам н/з н/з
Предшествующий политический режим -0,02 -0,06
Предшествующий экономический строй н/з н/з
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ: АБСТРАКТНО И В КОНТЕКСТЕ (0,13)
Желательный уровень демократии 0,09 0,15*
При демократии простые люди могут влиять на правительство 0,14 0,05
При демократии чиновники подчиняются закону 0,07 0,04
Одобрение расширения свобод 0,08 0,08*
Страна идет в правильном направлении 0,20 0,07*
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЭФФЕКТИВНОСТЬ (0,06)
Современный экономический строй 0,02 0,06*
Современное материальное положение семьи 0,12 0,06*
ЛИЧНАЯ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТЬ ПУТИНА (0,12)
Оценка деятельности Путина н/з н/з
ОЖИДАНИЯ (0,17)
Вероятность смены режимы -0,19 -0,32*
Ожидаемый уровень демократии через 5 лет н/з н/з
 

V. Насколько устойчив политический баланс?

Характер существующего режима отнюдь не нов, поэтому сам факт поддержания последнего в течение длительного времени позволяет делать предположения о его стабильности. В течение десятилетий после Второй мировой войны коммунистические режимы удерживали власть благодаря вынужденному согласию жителей Центральной и Восточной Европы. То, что существующий в России политический порядок продержался более десяти лет, говорит в пользу его устойчивости. Кроме того, его продолжительность имеет и психологическое воздействие на тех граждан России, которые не согласны с существующим порядком, (все равно — будь то демократы-идеалисты или сторонники авторитаризма) и вынуждает их скорее смириться с существующим положением, чем занимать жесткую оппозицию.

Поскольку фактор возраста является значимым для поддержки существующего режима, так и альтернативных ему моделей, смена поколений может увеличить долю тех, кто одобрительно относится к нынешней власти. Приведенные выше результаты регрессионного анализа позволяют прогнозировать, что в ближайшие 20 лет уход из жизни старшего поколения приведет к росту одобрения существующего строя лишь на 0,2 пункта используемой для измерения этого признака шкалы. Демографические процессы приведут к существенному снижению поддержки недемократических альтернатив (среднее значение по этой шкале снизится с 1,12 до 0,32 пунктов). Кроме того, с течением времени все большая доля взрослого населения будет социализирована в нынешнем режиме, что также должно уменьшить симпатии к другим формам правления.

Поскольку модель политической устойчивости отражает баланс сил, она открыта к воздействию непредвиденных обстоятельств: как внутри Кремля (например, начатые М. Горбачевым реформы), так и вне его (демонстрации в Восточном Берлине в 1989 году), а также суммарного давления долгосрочных факторов (экономический застой позднесоветского периода). В ответ на происходящие перемены лидеры могут адаптировать свою политику и укрепить власть или реагировать неэффективно, что приведет к разрушению равновесия и поставит под угрозу само существование режима.

Примером второго вида реакции может выступать чеченская война, в ходе которой действия российской власти на Кавказе и после терактов в Москве показали ее неэффективность. Тем не менее, опросы общественного мнения показывают, что граждане России поддерживают войну в Чечне, поскольку вынуждены смириться с нерешаемостью этой проблемы. Лишь немногие надеются на победу в этой войне; наилучшим исходом видится начало переговоров, в ходе которых Кремль пошел бы на уступки чеченцам.

Продолжение практики избирательно применения законов к СМИ, олигархам и институтам гражданского общества в целом разрушает консолидацию демократических сил, однако не означает полного отказа от демократии под лозунгом диктатуры закона. Опросы общественного мнения показывают, что широкие массы населения не разделяют озабоченность либеральной интеллигенции атаками на гражданские свободы [57].

Зависимость приверженности населения нынешней власти от оценки ее экономической эффективности одновременно можно рассматривать и как благо, и как фактор риска. Известно, что рыночная экономика развивается циклически, и периоды подъема перемежаются спадами, что наглядно подтверждается динамикой экономического развития России после 1992 года. Данные регрессионной модели (Таб. 2) свидетельствуют, что увеличение или уменьшение оценки экономической эффективности режима на 1 пункт влечет за собой изменения показателя одобрения политического строя на 0,5 п.п.

В обращении к Федеральному Собранию 26 мая 2004 года президент Путин заявил о намерении поддерживать рост российской экономики на уровне 8% в течение целого ряда лет. Основания для такого прогноза представляются весьма неоднозначными. Результаты анализа, проведенного Всемирным банком, свидетельствуют, что, по крайней мере, четверть российского экономического роста России обусловлена небывало высокими мировыми ценами на нефть и манипуляциями на рынке природных ресурсов. Для того чтобы планы Путина осуществились, необходимо, чтобы секторы российской экономики, не связанные с нефтедобычей, развивалась гораздо более динамично, чем это происходит сегодня, и чтобы мировые цены на нефть продолжали расти без негативных последствий для мировой экономики, частью которой является и Россия.

В России давно привыкли к сюрпризам статистики. Экономическая политика будет пользоваться поддержкой до тех пор, пока очевидны будут доказательства роста доходов и потребления. Настроения переломятся и режим потеряет массовую поддержку, как только начнется реальный экономический спад или скачок инфляции. В то же время регрессионный анализ свидетельствует, что даже снижение уровня удовлетворенности состоянием дел в экономики не прибавит очков альтернативным типам государственного устройства. Так как россияне не ожидают смены власти, снижение поддержки нынешнего режима выльется лишь в усиление вынужденного одобрения неэффективного правления.

Если бы устойчивость российской власти зависела от личной популярности ее лидера, вероятность ее падения была бы выше (как, например, во времена правления Б. Ельцина). Тогда опросы общественного мнения фиксировали существенные колебания личного рейтинга президента, который был крайне низок к концу его второго срока [58]. Сегодня же рейтинг Путина демонстрирует стабильно высокие показатели. Рассогласованность между популярностью Путина и оценкой режима в целом является буфером, позволяющим сглаживать влияние падения рейтинга на 10-20 п.п. на одобрение деятельности правительства и практически нивелировать его воздействие на поддержку альтернативных форм правления.

Можно предположить, что сложившийся баланс сил подвергнется очередным испытаниям в конце 2007 — начале 2008 года, в конце второго президентского срока Путина. Согласно принятой интерпретации конституции, он не будет иметь права баллотироваться на очередное переизбрание. В случае ухода Путина борьба за президентское кресло может поколебать единство российской политической элиты. Для сбалансированного режима такие напряжения вполне нормальны и ведут лишь к адаптивным изменениям в его структуре, не нарушая устойчивости всей конструкции. Но в России спектр возможных проблем при смене режима существенно шире. Из Кремля уже слышна дискуссия о том, что Путин может в одностороннем порядке изменить конституцию, чтобы иметь возможность остаться у власти бессрочно. Если это случиться, мы сможем проверить, до каких пределов простирается смирение российского населения.

Перевод с английского Анастасии Леоновой [1]

Примечания

[1] Перевод выполнен с любезного разрешения авторов по изданию: Resigned acceptance of an incomplete democracy: Russia`s political equilibrium // Studies of public policy #392. Glasgow: University of Strathclyde, 2004.

[2] Bullock, Alan and Trombley, Stephen, eds., 1999. The New Fontana Dictionary of Modern Thought. London: HarperCollins. C. 281.

[3] McFaul, Michael, 2001. Russia's Unfinished Revolution. Ithaca: Cornell University Press.

[4] White, Stephen, Rose, Richard and McAllister, Ian, 1997. How Russia Votes. Chatham, NJ: Chatham House. Глава 12.

[5] Finer, S.E., 1997. The History of Government. Oxford: Oxford University Press, 3 volumes; Linz, Juan J., 2000. Totalitarian and Authoritarian Regimes. Boulder: Lynne Rienner Publishers.

[6] McFaul, Michael, 2002a. «The Fourth Wave of Democracy and Dictatorship», World Politics. 54, 212-44.

[7] Almond, Gabriel A. and Verba, Sidney, 1963. The Civic Culture. Princeton: Princeton University Press.

[8] Scott, James C., 1990. Domination and the Arts of Resistance. New Haven: Yale University Press.

[9] Авторы статьи имеют в виду строй, установившийся в России после 1992 года, в противоположность существовавшему до этого советскому политическому порядку.

[10] Rose, Richard and Munro, Neil, 2002. Elections without Order: Russia's Challenge to Vladimir Putin. New York: Cambridge University Press.

[11] Freedom House, 2004. «Freedom in the World», www.freedomhouse.org/research/survey2004.htm. Accessed 21 June.

[12] Colton, Timothy J. and McFaul, Michael, 2003. Popular Choice and Managed Democracy. Washington DC: Brookings Institution.

[13] Rose, Richard and Shin, Doh Chull, 2001. «Democratization Backwards: The Problem of Third-Wave Democracies», British Journal of Political Science, 31, 2, 331-354.

[14] Schedler, Andreas, 2001. «Taking Uncertainty Seriously: the Blurred Boundaries of Democratic Transition and Consolidation», Democratization, 8, 4, 1-22.

[15] Hellman, Joel S., 1998. «Winners Take All: The Politics of Partial Reform in Postcommunist Transitions», World Politics. 50, 203-234.

[16] Robinson, Neil, 2001. «The Myth of Equilibrium: Winner power, Fiscal Crisis and Russian Economic Reform», Communist and Post-Communist Studies, 34, 423-446.

[17] Dahl, Robert A., 1998. On Democracy. New Haven: Yale University Press.

[18] Rose, Richard, Mishler, William and Haerpfer, Christian, 1998. Democracy and Its Alternatives: Understanding Post-Communist Societies. Baltimore: Johns Hopkins University Press.

[19] Тогда как большинство преступлений нарушает социальный порядок, преступления политические совершаются с целью дестабилизировать режим. Например, Нью-Йорк страдал от антисоциальных преступлений, а атака на башни ВТС 11 сентября 2001 года стала политическим преступлением. Аналогичным образом, убийство владельца магазина в ходе ограбления в Северной Ирландии является антисоциальным актом, а убийство судьи — политическим вызовом режиму.

[20] Easton, David, 1965. A Systems Analysis of Political Life. New York: John Wiley.

[21] Cohen, Ira J., 1985. «The Underemphasise on Democracy in Marx and Weber». In R.J. Antonio and R.M. Glassman, eds., A Weber-Marx Dialogue. Manhattanville: Kansas State University Press, 274-295.

[22] Rose, Richard and Mishler, William, 2002. «Comparing Regime Support in Non-Democratic and Democratic Countries», Democratization. 9, 2, 1-20.

[23] Flora, Peter and Alber, Jens, 1981. «Modernization, Democratization and the Development of Welfare States in Western Europe». In P. Flora and A.J. Heidenheimer, eds., The Development of Welfare States in Europe and America. New Brunswick, NJ: Transaction Publishers, 37-80.

[24] Przeworski, Adam, 1991. Democracy and the Market: Political and Economic Reform in Eastern Europe and Latin America. Cambridge: Cambridge University Press.

[25] Linz, Juan J. 1990. «Transitions to Democracy». The Washington Quarterly. Summer, 143-164.

[26] Posusney, Marsha Pripstein, 2004. «Enduring Authoritarianism: Middle East Lessons for Comparative Theory», Comparative Politics, 36, 2, 127-138.

[27] Опрос проведен Аналитическим центром Юрия Левады по стратифицированной выборке методом личного интервью 18-23 марта 2004 года. Объем выборки составил 1600 человек.

[28] Rose, Richard, 2004a. Russian Responses to Transformation: Trends in Public Opinion since 1992. Glasgow: U. of Strathclyde Studies in Public Policy No. 390.

[29] Rose, Richard and Shin, Doh Chull, 2001. «Democratization Backwards: The Problem of Third-Wave Democracies», British Journal of Political Science, 31, 2, 331-354; Collier, David and Levitsky, Steven, 1996. Democracy with Adjectives: Conceptual Innovation in Comparative Research. Notre Dame, IN: Helen Kellogg Institute for International Studies Working Paper No. 230.

[30] Transparency International, 2004. «Corruption Surveys and Indices». www.transparencyinternational.org/surveys/index.html. Accessed 21 June.

[31] Colton, Timothy J. and McFaul, Michael, 2003. «Russian Democracy under Putin», Problems of Post-Communism 50, 4,12-21.

[32] OSCE/ODIHR Election Observation Mission, 2004. www.osce.org/odihr/index.php?page=elections&div=reports&country=ru. Office for Democratic Institutions and Human Rights. Warsaw. Accessed 15 June.

[33] Зная итоги выборов, может быть, не стоило тратить деньги и устраивать эти выборы?

[34] Mishler, William and Rose, Richard, 1997. «Trust, Distrust and Skepticism», Tournal of Politics. 59, 2, 418-451.

[35] Rose, Richard and Munro, Neil, 2003. Elections and Parties in New European Democracies. Washington DC: CQ Press.

[36] Обоснование разделения см. Rose, Richard, Mishler, William and Haerpfer, Christian, 1998. Democracy and Its Alternatives: Understanding Post-Communist Societies. Baltimore: Johns Hopkins University Press.

[37] Оцените по шкале от +100 (наилучшая оценка) до -100 (наихудшая оценка) нынешнюю политическую систему.

[38] Almond, Gabriel A and Verba, Sidney, 1963. The Civic Culture. Princeton: Princeton University Press.

[39] Rose, Richard, 2004a. Russian Responses to Transformation: Trends in Public Opinion since 1992. Glasgow: U. of Strathclyde Studies in Public Policy No. 390; Russia Votes, 2004. www.RussiaVotes.org. Accessed 12 June.

[40] Gibson, James L., 2001. «The Russian Dance with Democracy», Post-Soviet Affairs / 16.2, 129-158.

[41] Lewis-Beck, Michael, and Paldam, Martin, ed., 2000 «Economic Voting», a special issue of Electoral Studies. 10, 2-3.

[42] Kinder, Donald and Kiewiet, D.R. 1981. «Sociotropic Politics: the American Case», British Journal of Political Science 11, 129-61.

[43] Устойчиво низкий уровень субъективной удовлетворенности уровнем жизни семьи может отражать рост материальных притязаний, поскольку НРБ позволяет фиксировать улучшение материального благосостояния семей. Например, доля россиян, владеющих видеомагнитофоном, вещью не первой необходимости и недешевой, поднялась с 37% очень 1998 года до 54% в 2004 году. В 1998 году 63% опрошенных не получили вовремя зарплату или получили ее с задержкой; в 2003 году этот показатель снизился вдвое.

[44] Breslauer, George W., 2002. Gorbachev and Yeltsin as Leaders. New York: Cambridge University Press.

[45] Gurr, T.R., 1970. Why Men Rebel. Princeton: Princeton University Press.

[46] Не желающие смены строя и считающие такую смену маловероятной.

[47] Не желающие смены строя, но обеспокоенные тем, что это может произойти.

[48] Желающие смены строя, но не рассчитывающие на это.

[49] Желающие смены строя, и надеющиеся на это в обозримом будущем.

[50] Приводятся коэффициенты для модели, построенной методом одновременного включения всех переменных.

[51] Доля дисперсии, объясненной переменными данного блока.

* Коэффициент значим на уровне 0,01; все остальные коэффициенты значимы на уровне 0,05.

[52] Незначимый коэффициент.

[53] European Bank for Reconstruction and Development (EBRD), 2003 Transition Report 2003: Integration and Regional Cooperation.London: EBRD.

[54] Приводятся коэффициенты для модели, построенной методом одновременного включения всех переменных.

[55] Доля дисперсии, объясненной переменными данного блока.

* Коэффициент значим на уровне 0,01; все остальные коэффициенты значимы на уровне 0,05.

[56] Не значимый коэффициент.

[57] Gudkov, Lev, 2004. «On Legitimacy of Social Order in Russia» [in Russian] Vestnik. Moscow: Levada Center, 2 (70) March/ April.

[58] Mishler, William and Willerton, John P., 2000. The Dynamics of Presidential Popularity in Post-Communist Russia: How Exceptional Is Russian Politics?. Glasgow: U. of Strathclyde Studies in Public Policy No. 335; Rose, Richard and Munro, Neil, 2002. Elections without Order: Russia's Challenge to Vladimir Putin. New York: Cambridge University Press.

 

 

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.