19 марта 2024, вторник, 09:15
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

23 февраля 2005, 09:22

Долой “Детский Мир”!

Старая, как мир коллизия “власть и общество”, кажется, опять становится модным предметом для разговоров. Собственно, этот предмет никогда не выходил из моды, но каждая эпоха вкладывала в союз “и”, который грамматика наивно именует “соединительным”, свое содержание.

С неделю тому назад у нас в “Мемориале” прошла публичная дискуссия под названием “Власть и мы” (не без намека, я думаю, на известное произведение Л.Н.Толстого).

Как и в случае с лекцией Г.О. Павловского в “Билингве”, самым интересным было не то, что говорили выступавшие, а то, что подразумевалось ими по умолчанию. Похоже, что в обоих случаях подразумевалось одно и то же. И если бы Глеб Павловский выступил со своими тезисами на мемориальской дискуссии, то, боюсь, даже спора не получилось бы. Павловский горячо и убедительно обличил бы оппозицию в неконструктивности, а мемориальские ораторы столь же горячо и убедительно обличили бы власть в злодействе. Но первое утверждение не опровергает второго, равно как и наоборот! Это как два поезда идут по двум параллельным железнодорожным колеям в противоположных направлениях – промелькнули друг мимо друга и разъехались в разные стороны.

Но меня поразило другое: то, что и ораторы в “Мемориале”, и лектор в “Билингве” были уверены в том, что понимают предмет разговора. Немножко стыдно сознаваться, но я ни в том, ни в другом случае так и не понял, о чем шла речь.

Что подразумевает Глеб Павловский под словом “оппозиция”?

Какую реальность обозначали устроители и участники второй дискуссии личным местоимением “мы”? Понятно, что не себя только — но кого?

Наконец, что и те, и другие подразумевают под словом “власть”?

Лекция Павловского опубликована, вокруг нее уже началась полемическая рефлексия. Поэтому позволю себе сосредоточиться на мемориальском собрании.

Робкие попытки автора выяснить, кто такие “мы”, — как публичные (по ходу дискуссии), так и кулуарные (по ее завершении) – привели к совершенно неожиданному результату: оказывается, каждый из выступавших вкладывал в слово “мы” свой собственный смысл. Вот некоторые из ответов:

“Мы” – это совокупность правозащитных организаций.

“Мы” — это неполитическое гражданское общество.

“Мы”— это общество в целом, включая мир бизнеса и мир политики.

“Мы” — это “демократические силы”.

“Мы” — это политическая оппозиция.

“Мы” — это просто порядочные люди.

Возможно, самым точным и инструментальным был ответ председателя Правозащитного центра Общества “Мемориал” О.П. Орлова: “Мы — это участники данной дискуссии”. Но так сформулировал предмет разговора лишь он один, да и он в своем выступлении ставил вопросы, явно выходившие за пределы подвала дома в Малом Каретном переулке, гордо именуемого мемориальцами “конференц-залом”.

А вот на вопрос, кто такая “власть”, мне вообще так и не удалось получить вразумительный ответ. Спрошенные пожимали плечами и, в лучшем случае, отвечали что-то вроде: “да ведь это и так понятно”. В худшем же случае мой вопрос воспринимался как замаскированная попытка выдвинуть оппортунистический тезис “власть бывает разная, и вопрос о формах взаимодействия “нас” с “нею” (борьба, оппонирование, партнерство и т.п.) может решаться по-разному – в зависимости от того, с какой конкретно ветвью власти, с каким ведомством и на каком уровне мы имеем дело. В явном виде этот тезис бесстрашно выдвинул В.В. Игрунов, и мои наивные вопросы определенно были восприняты как замаскированная поддержка его выступления.

Но я вовсе не такой храбрый, как Игрунов. И, честное слово, я не хотел никого ни поддерживать, ни опровергать! Я, в самом деле, не понимал и не понимаю, о чем шла речь в этой дискуссии.

Вроде бы дискуссия вертелась, в основном, вокруг того, следует ли “нам” сотрудничать с “властью” или бороться с нею.

Сотрудничать — с кем? Бороться — с кем?

Президент Путин В.В. — это власть? Ну, конечно, власть. И руководители президентской администрации — это власть, да еще какая!

А Кабинет министров Российской Федерации? А тот или иной министр, входящий в этот кабинет? А председатель какого-нибудь комитета Государственной Думы? Наверное, тоже.

А заместитель министра внутренних дел, отвечающий за работу с беженцами и вынужденными переселенцами? А заместитель губернатора области, курирующий просвещение, или культуру, или здравоохранение, или “социалку”? А директор городского трамвайного управления в городе N., проводящий в жизнь соответствующие пункты пресловутого закона о монетизации льгот? Это ведь не пустой вопрос, не демагогия: когда перед гражданскими организациями встает вопрос о сотрудничестве с тем или иным государственным чиновником или учреждением, то чаще всего речь идет именно о региональных структурах исполнительной власти среднего и низшего звена.

Следует ли “нам” сотрудничать с управлением культуры города N или мы обязаны с этим управлением исключительно бороться?

А теперь давайте представим себе, что понимаем, что имеем в виду, произнося слово “власть”, и поставим вопрос в другой плоскости. “Власть” осуществляет некоторую свою властную функцию. Например, министерство образования вводит Единый государственный экзамен для выпускников школ. Это хорошо или плохо? И если плохо, то не следует ли всем честным гражданам включить в список своих гражданских приоритетов лозунг “долой ЕГЭ”? А если хорошо, то, может быть, все равно следует включить этот лозунг в свой арсенал, поскольку хороший ЕГЭ — порождение скверной власти? Или, скажем, наш президент едет встречаться с ихним, поговорить о судьбах мира. Как в этом случае – долой встречу в верхах или не долой? Впрочем, в данном случае, русская национальная традиция диктует иную форму гражданского поведения, плохо воспринимаемую во внешнем мире в силу своей экзотичности: наши критически настроенные граждане будут уговаривать ихнего президента, чтобы он с нашим президентом не встречался, или, если уж встречается, то чтобы ихний нашему не забыл вмазать за его прегрешения перед нами. Или, например, МУР ловит жуликов. Или ФНС собирает налоги.

Короче, с какими функциями власти (или, точнее, с каким ненадлежащим исполнением каких функций власти) надлежит бороться “нам”, какие функции нам до лампочки и какие мы вдруг даже, чем черт не шутит, и поддерживаем?

Удивительно, но люди, собравшиеся на Малом Каретном, люди, посвятившие свою жизнь именно тому, чтобы определять, в чем именно власть выполняет свои функции ненадлежащим образом, и бороться с этим ненадлежащим исполнением, говорили совсем не об этом. Оказалось, что предметом разговора стал некий “общий курс”, которому следует или не следует “противодействовать”. Иными словами — предмет разговора был тот же, что и у Павловского: политическая оппозиция власти как таковой.

Вообще-то, и эта постановка вопроса вполне возможна. Раз в четыре года этот вопрос встает перед каждым из нас. И тогда мы отправляемся на избирательные участки и отвечаем на него, каждый по-своему.

Бывает и так, что ждать четыре года невмочь. Тогда надо выходить на митинг под лозунгом “Долой имярека” или писать статью об имярекизме, и объяснять, чем оный имярекизм для отечества пагубен. Или, что еще лучше, организовать политическую партию, чтобы предложить стране некую альтернативу пресловутому “общему курсу”.

Все это — вполне достойные занятия, даже организация митингов. А уж о недостатках, провалах и органических пороках “общего курса” президента Путина мне и самому, хлебом не корми, только дай поговорить. И про удушение свободы слова, и про войну в Чечне, и про несправедливые выборы, и про вертикали пресловутые, и про ликвидацию федерализма тож.

И все таки: ежели речь идет о гражданской оппозиции власти, я бы хотел знать, кто из бесконечно уважаемых мною участников дискуссии откажется встречаться и разговаривать с чиновниками нынешнего государственного аппарата на темы, связанные с областью их гражданских интересов, если эти встречи и разговоры в состоянии сдвинуть к лучшему дела в соответствующей области. Может быть, руководитель организации “Гражданское содействие” Светлана Ганнушкина плюнет на положение своих подопечных, беженцев и вынужденных переселенцев, и демонстративно откажется от всякого общения с чиновниками МВД, от которых зависит их судьба? Может быть, секретарь Коалиции гражданских организаций “За демократическую альтернативную гражданскую службу” Людмила Вахнина начнет бойкотировать совещания в Минтруда, где решаются вопросы о порядке прохождения АГСниками их трудовой повинности? Или главный мемориальский правозащитник Олег Орлов перестанет забрасывать Прокуратуру требованиями расследовать бесчисленные случаи похищения силовыми ведомствами людей в Чечне? Да ни в жисть! Они же все-таки все умные, взрослые и ответственные люди. И очень достойные, добавлю. И, что бы они не говорили, - никогда не принесут в жертву своим теоретическим построениям ни одной конкретной человеческой судьбы. Старое и пошлое противопоставление “политической принципиальности” и “теории малых дел” — это не про них, это мимо. По одной простой причине: для них судьбы живых людей – это не “малые дела”; больше и значительнее ценностей, чем конкретные люди, для них, слава Богу, не существует.

Поэтому они и не стали политиками, мои друзья и коллеги. Поэтому они и пошли работать в гражданские правозащитные организации.

Понимают ли мои друзья и оппоненты, что любая правозащитная деятельность неизбежно приводит ко взаимодействию с государственной властью, какую бы форму это взаимодействие ни принимало — сотрудничества, оппонирования, независимой экспертной оценки, косвенного давления, прямой борьбы? И что любая из этих форм, включая пикет под лозунгом “Путина в отставку”, есть признание легитимности этой власти.

Кажется, понимают – а иначе с чего бы им устраивать эту дискуссию? Чтобы лишний раз рассказать друг другу, как они не любят действующего президента?

На самом деле, мне кажется, что противоречие, так мучающее моих друзей, легко разрешимо. У государственной власти есть две разные ипостаси: политическая и управленческая. В своей политической ипостаси нынешняя власть выглядит, по-моему очень несимпатично: свободу зажимает, в Чечне воюет, на выборах жульничает (не могу только понять, зачем) и т.д. (см. выше). И это все очень даже некрасиво и вполне заслуживает междометия (или это наречие?) “долой”. Конкретно это “долой” может воплощаться, например, в создании политической оппозиции, которая предложит публике… что? Ну, понятно: прекратить Чечню, не зажимать свободу, не очень жулить на выборах – в общем, вести себя прилично. Честно говоря, мне было бы еще крайне интересно знать, что эта самая оппозиция намерена делать, например, с высшим и средним образованием, с наукоемкими производствами, военной реформой, здравоохранением, социальной политикой, как она собирается бороться с нарастающим потенциалом взаимной вражды и насилия и так далее. Но внятных ответов на эти вопросы я при своей жизни от демократической оппозиции скорее всего не дождусь. Не дает ответа. Черт с ней, я все равно за нее проголосую, за то, чего она обещает (обещает? гм-м…) не делать.

А вот в своей управленческой ипостаси нынешняя власть отнюдь не “несимпатична”. В этой ипостаси она просто чудовищна. Доказательства излишни: просто оглянитесь вокруг.

Но именно этой наиболее чудовищной ипостаси власти совершенно бессмысленно кричать: “Долой!”? Что “долой”?

Мы можем объявлять себя находящимися в “непримиримой оппозиции” президенту Путину. Это одно.

В зависимости от темперамента, мы вправе воспринимать государственных чиновников в Минтруда, Минсобесе, Прокуратуре как людей, лишенных возможности что-то сделать в силу своей встроенности в уродский чиновничий аппарат или как людей по определению профессионально некомпетентных (мы, ведь, как известно, готовы с ходу внести исправления в любую карту звездного неба), или как подлых прихвостней кровавого режима. Это другое.

Но объявлять себя находящимися в непримиримой оппозиции Министерству труда или Метрострою или еще какой-либо управленческой структуре (либо ее чиновникам за то, что они ее чиновники), — по-моему, несколько эксцентрично.

Кровавые, говорите, псы и опричники? Руку, говорите, зазорно пожимать?

Ну, не пожимайте. Они люди служивые, перебьются.

…Когда то, в самом конце 1980-х или, может, в 1990-91 гг. мы вместе с приятелем принимали участие в каком-то марше протеста — тогда эти марши еще собирали десятки тысяч людей. Против чего мы протестовали, уже и не помню.

Колонна демонстрантов прошла по Охотному ряду и вышла к площади Дзержинского. Описывая ритуальный круг вокруг памятника, демонстранты, по тогдашнему обычаю, дружно скандировали:

- До-лой ка-гэ-бэ! До-лой ка-гэ-бэ!

Я человек, к хоровому пению не очень склонный и поэтому, вякнув пару раз “долой кагэбэ”, скис и замолчал. Молчать, когда кругом кричат, было неудобно, но скандировать было еще неудобнее – родители как-то забыли научить меня этому искусству.

Я покосился на своего друга и с изумлением увидел: он, человек еще менее пафосный и куда более ироничный, чем я, с увлечением скандирует лозунг, размахивая в такт кепкой над головой. Как это может быть, засомневался я и вслушался пристальнее.

Мой друг звонко выкрикивал, кепкой отмахивая такт и косясь на здание напротив памятника первопечатнику Ивану Федорову:

- До-лой “Дет-ский-мир”! До-лой “Детс-кий-мир”!

К счастью, эти хулиганские выкрики сливались с ревом толпы и не были слышны на его фоне.

Так мы с ним и проскользнули невредимыми между Сциллой индивидуалистического интеллигентского снобизма и Харибдой массового нонконформизма.

…Я, собственно, только про это. Про то, что лозунг “Долой “Детский мир””, ежели начать скандировать его на полном серьезе, — может и конструктивен, и целесообразен, и даже красив. Но какого-то особо ценного нравственного посыла я в нем не замечаю.

См. также:

“Власть и оппозиция: критерии эффективности”

Какое государство нам нужно?

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.