19 марта 2024, вторник, 10:38
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

11 февраля 2005, 08:03

Тщета гуманитарного знания

Чтобы читатель сразу понял, о чем пойдет речь, позволю себе пересказать запомнившийся мне некогда эпизод из статьи какого-то литературного критика, опубликованной в конце 1960-х в “Новом мире” (имя автора сейчас уже не припомню, название статьи тоже забыл, на чем прощения просим).

В этой статье мимоходом упоминался один из самых громких литературных скандалов эпохи. В 1965-м некто Василий Журавлев опубликовал в “Октябре” подборку своих поэтических опусов, в число коих, к изумлению читателей, включил известное стихотворение Ахматовой “Перед весной бывают дни такие…”. Будучи, естественно, немедленно пойман с поличным, Журавлев печатно оправдывался следующим образом: “Я, наверное, где-то когда-то наткнулся на это стихотворение, оно мне понравилось, и я его записал к себе в тетрадь. А потом, когда рылся в своем архиве, подбирая материал для публикации, обнаружил эти стихи… И СОВЕРШЕННО ЗАБЫЛ, ЧТО ЭТО НЕ МОИ СТИХИ, А АХМАТОВОЙ!”.

Новомировский автор пишет, что рассказывал эту историю в разных кампаниях и аудиториях, и неизменно, когда дело доходило до оправданий бедолаги-стихотворца, это вызывало громкий хохот. Но однажды, рассказывая ее в очередной раз, он с недоумением обнаружил, что ожидаемой реакции не последовало. Аудитория сидела молча, ожидая продолжения и разъяснений: почему, собственно говоря, это смешно? Ну, записал человек в тетрадку понравившееся ему стихотворение, ну, забыл, что это не его стихи… Бывает. И что же тут особенно комичного?

Я, говорит критик, сначала растерялся и не мог понять, в чем дело. А потом вспомнил: он же в данный момент выступает не перед абы кем, а перед студентами-филологами.

А теперь – обещанные истории о тщете гуманитарного знания.

История первая

На днях один приятель подсунул мне текст, извлеченный им из Интернета. Сверху имя автора — Иосиф Бродский; ниже заголовок: “На незалежность Украины”. А еще ниже — следующие рифмованные строки:

(СТРОКИ МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ - прим. "Полит.Ру". Текст стихотворения был удален из статьи по требованию Алексея Гринбаума, представителя Фонда по управлению наследственным имуществом Иосифа Бродского, The Estate of Joseph Brodsky)

Такое вот поэтическое произведение. Сует он мне, значит, в руки этот текст, а сам смотрит. Вопросительно. Я, естественно, говорю: “Ну, конечно, никакой это не Бродский”.

— А почему ты так уверен?

Ну, что на это сказать? Только одно:

— Потому что не Бродский. Потому что очевидная стилизация, да и не очень тщательная: исполнено грубовато и просто неумело.

– А чем ты можешь это доказать?

Я растерялся. Ну как, в самом деле, доказать, что некий стихотворный текст никогда и ни при каких условиях не может принадлежать Бродскому?

Кажется, я начал лепетать что-то невнятное. Могут ли, мол, обороты типа “шить нам одно, другое” или “звонкой матерью медля строго” принадлежать поэту, известному катулловской чеканностью слога? И с какого, мол, перепугу затесалась в перечисление якобы украинских реалий совершенно неуместная там “краля”? И что Андрей Андреич Вознесенский мог бы в минуту жизни трудную срифмовать “гансов” с “поганцами”, а вот Иосиф Александрович Бродский — никогда? И что Иосиф Александрович никогда бы не перепутал авторство “кузькиной матери”, приписав ее картавому вместо лысого: от лысого он в свое время претерпел (да и кто из современников не знал легендарной фразы про “кузькину мать”), а картавый его, сноба, никогда нисколько не интересовал. И не позволил бы себе беспомощную запятую между “хлебом” и “небом”, и не стал бы укладывать помирающих хохлов на непонятный матрас только для того, чтобы подобрать рифму к имени “Тарас”. И вообще, не стал бы он сочинять стихотворение, представляющее сборную солянку из интонаций, метафор и характерных особенностей его же собственных более ранних стихов: фамильярное обращение к коронованной особе — из цикла “К Марии Стюарт”, ритмику — из “Афганского дивертисмента”, aнжебаманы и внутренние рифмы — отовсюду, откуда можно, и так далее. Зато именно так поступил бы начинающий стихотворец средней руки, который замыслил сочинить пародию на Бродского в рамках заданной темы “как на независимость Украины отозвался бы имярек” — a la “Козлы, собаки и Веверлеи” (только без блеска и безукоризненного поэтического слуха, присущего авторам “Парнаса дыбом”).

Говорю, говорю, но чувствую – нет, не убеждаю. И, главное, перестаю сам понимать, зачем я все это говорю: к чему ломиться в открытую дверь? Приятель мой — человек интеллигентный, образованный, весьма начитанный в русской поэзии. Разве может он хоть на секунду усомниться в диагнозе? Оказывается, может. Но почему?

А потом вспомнил: он же филолог, мой NN, филолог по образованию! И все встало на свои места.

Ему, другу моему, надобно обратиться к частотному словарю Бродского, разобрать синтаксические схемы, провести сравнительный анализ композиции и чего еще там в ихней алхимии полагается сделать для установления авторства. И только после этого он готов вынести приговор.

Но, черт возьми, мне-то почему всего этого не надо? А потому, что я не филолог, вот почему.

История вторая

Есть у меня знакомый по имени Андрей Чернов, питерский журналист, поэт, и вообще хулиган. Может, кто помнит: это тот Чернов, который в конце 1980-х имел наглость “дописать” за Александра Сергеича Х главу “Онегина”?

Так вот, году этак в 1992-м открываю я “Литературку” и обнаруживаю там статью. Ну, думаю, сейчас будет очередное хулиганство. И в самом деле: лепит Чернов какую-то явную байку, что, мол, несколько лет назад получил он от некоего провинциального учителя ПОЛНЫЙ текст стихотворения Пушкина “Ночь тиха. В небесном поле…”. Эге, думаю, ясно, к чему дело идет.

Известны попытки разных позднейших поэтов (среди них, кажется, Ходасевич и, конечно же, Брюсов) “дописать” пушкинский набросок; в статье Чернова цитируются эти опусы — конечно же, фиаско полное, как, впрочем, и версификация самого Чернова (вполне искусная) по мотивам Десятой главы. Что делать: Пушкин – не-до-пи-сы-ва-ем.

А собственно байка состоит в том, что этот учитель во времена оны сидел в лагере вместе с каким-то стариканом из бывших, чуть ли не царским офицером. Из дворян, в общем. И этот старикан рассказывал черновскому корреспонденту, что у него в семье хранился альбом, в котором было записано (чьим почерком – неведомо: альбом утрачен, конечно) “венецианское” стихотворение Пушкина ПОЛНОСТЬЮ. И он, офицер этот, его с детства запомнил. И прочитал на память этому своему солагернику. А тот — записал. И вот теперь, когда про лагерь не боязно вслух вспоминать, послал запись известному человеку и замечательному пушкиноведу Чернову.

Легенда вполне типовая, и кончается стандартно: Чернов едет в Урюпинск к этому учителю, беседует с ним, и тот признается, что все это, как и следовало ждать, мистификация, что “продолжение” сочинено им самим, и что он просто хотел всех разыграть.

И все бы ничего, но в статье эта самая фальшивка цитируется полностью. Я ее тогда же с первого раза запомнил дословно; ну, может, с какими-нибудь мелкими неточностями. Вот она; цитирую по памяти; что царскому офицеру дозволено, то и мне не в упрек:

[Ночь тиха. В небесном поле

Ходит Веспер золотой.

Старый дож плывет в гондоле

С догарессой молодой.]

Догаресса молодая

На подушки прилегла,

Равнодушно наблюдая

Танец легкого весла.

Что красавице светила?

Что ей ход небесных сфер?

Молчалив супруг постылый;

Безутешен гондольер.

Не с того ли в час разлуки

Над Венецией ночной

Льются пламенные звуки

Баркароллы заказной?

В квадратных скобках – четыре строки, сохранившиеся в пушкинских бумагах; далее – текст, “припомненный” корреспондентом Чернова. Хотя полагается наоборот.

Но ведь совершенно очевидно, что данное стихотворение — ВСЕ И ЦЕЛИКОМ — не могло быть сочинено провинциальным учителем второй половины ХХ века! И Ходасевичу такого не сочинить, и Брюсову. И даже Андрею Чернову, искусному версификатору, очень неплохо навострившемуся писать “под руку” Пушкина, тоже такого не сочинить. Сочинить данное стихотворение под силу единственному человеку в мире. Пушкину Александру Сергеевичу.

Ну нету, не существует в природе другого литератора, способного придумать “танец легкого весла”. И кто, кроме Пушкина, осмелится придать романтической баркаролле — серенаде, распеваемой венецианскими лодочниками, — эпитет “заказная” (но баркароллу действительно заказывали, как, впрочем, и серенады в Испании). И вообще, кто еще в русской поэзии способен втиснуть в 16 строк целый роман, “маленькую трагедию”, да так что ему в этих строках не тесно?

В переселение душ я не верю. Стало быть – что? Вот именно. Сознаюсь, я сам себе не поверил. Принялся читать эти стихи всем, кому ни попадя. И все, кто хоть как-то слышит, не колебались ни секунды: Пушкин!

Кроме, между прочим, опять-таки моего друга NN: он выслушал меня со скукой, скривил рожу, – мол, Чернов, все понятно, – и потерял интерес к теме, как только выяснил, что исходный альбом, о котором шла речь, утрачен.

И тут я вспомнил, что NN только по образованию филолог. А по роду занятий он историк. Историк-архивист. И заинтересовать его неким феноменом в отсутствие источника, более достоверного, чем газетная статья известного литературного мистификатора, — все равно, что убедить профессионального физика-ядерщика заняться серьезным обсуждением проблем НЛО с уфологом-любителем.

Размышления же мои вокруг черновской публикации получили недавно неожиданное завершение. С год тому назад, случайно встретив Андрея в одном доме, я спросил его: что сей сон означал? “Ведь Пушкин же?”. Чернов воровато оглянулся и, понизив голос, подтвердил, что, да, конечно, он совершенно уверен, что это — Пушкин. “А как же признание твоего корреспондента в мистификации?” — “Черт его знает, почему он это сделал. Но, между нами, я думаю, что мистифицировал он именно тогда, когда признавался в мистификации. Невозможно же в здравом уме поверить, что он сам сочинил эти строчки!”. — “Но почему ты не написал об этом в той своей статье?”. — “Да побоялся, что пушкинисты заклюют. Ни документа, ни иного косвенного источника, подтверждающего подлинность текста, - ничего. Хотя приватно все пушкинисты, с кем мне случалось обсуждать этот сюжет, подтверждали, что, кроме Пушкина, написать это стихотворение некому. Но говорили они это на условиях полной приватности. Доказательств-то никаких нет”.

Заметим, что в данном случае, в отличие от предыдущего, по определению нет никакой надежды на текстологический анализ. Ибо убедительно показать методами современного текстологического анализа, что некий текст ни при какой погоде не может принадлежать поэту Х, возможно. Особенно, если этот поэт — Бродский.

А вот показать с той же степенью убедительности, что некий текст с высокой степенью вероятности принадлежит поэту Y, - почти невозможно. Особенно, если этот поэт — Пушкин.

Так и живем. Со стихотворением, процитированным выше (перечитайте его еще раз, прошу вас), — и без единого шанса, что когда-нибудь это стихотворение появится, хотя бы в примечаниях, в каком-нибудь академическом собрании сочинений.

— Но нельзя же основывать выводы просто на голой читательской интуиции?

А почему, собственно, нельзя?

Вот и все, что я имел в виду, говоря о тщете гуманитарного знания.

Post Scriptum

Уважаемая редакция Полит.ру!

Эта статья была написана мною в 2005 году, когда по Интернету – в самых разных вариациях -гулял текст стихотворения «На независимость Украины». Мое суждение о том, что вряд ли это стихотворение принадлежит перу Бродского, основывалось не на политических интенциях, в нем содержащихся, а на том, что уровень поэтической техники автора необычайно низок для Бродского. Суждение довольно легкомысленное, ибо, как вскоре выяснилось, я имел дело с текстом, содержавшим чудовищные искажения, которые и впрямь превратили стихотворение в какую-то невнятицу.

Публикация провисела на сайте несколько часов. За это время мне были представлены веские доказательства того, что Иосиф Бродский, действительно, написал стихотворение под этим названием, и, более того, однажды публично его читал, чему есть надежные свидетели (Томас Венцлова, например). Кроме того, я получил аутентичный текст (и в аутентичном виде стихотворение, по моему мнению, довольно слабое для Бродского, но все-таки не настолько, чтобы на этом основании подвергать сомнению его авторство). Я попросил снять свою заметку и был уверен, что она была тогда же и снята.

Однако я только что прочел на сайте Colta.ru очередную публикацию об этом стихотворении (http://www.colta.ru/news/6942). В этой публикации меня упоминают как сторонника той точки зрения, что оно не принадлежит Бродскому - и дают ссылку мою статью, которая, оказывается, по-прежнему доступна на Полит.ру.

Конечно, за собственные ошибки надо расплачиваться, и я ни в коем случае не в претензии на автора заметки на Colta.ru – коль скоро моя статья все еще доступна в Интернете, он вправе на нее сослаться. Но именно поэтому мне хотелось бы сообщить читателю, который, по этой ли ссылке, или каким-то иным образом, попадет на эту статью, что сразу же после ее опубликования ее автор отказался от одного содержащихся в ней суждений, как от ошибочного.

 

С уважением,

Александр Даниэль

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.