29 марта 2024, пятница, 18:50
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

22 октября 2004, 12:45

Политико-экономические аспекты борьбы с терроризмом

«Догоняющее развитие в постиндустриальную эпоху и вызовы традиционного общества: политико-экономические аспекты борьбы с терроризмом»

Авторы: Введение В.Мау, К.Яновский

Глава 1 В.Мау, С.Жаворонков, К.Яновский

Глава 2 К.Яновский

Глава 3 С.Жаворонков, К.Яновский

Глава 4 С.Шульгин, К.Яновский

Глава 5 И.Затковецкий, К.Яновский

Глава 6 И.Затковецкий, В.Ротенберг

В работе рассматриваются и тестируются различные подходы к анализу причин и стимулов террористической деятельности, а также оппортунистического поведения прессы и политиков. Первый, основанный на допущении об универсальной применимости стратегии компромисса и второй — на классической стратегии «зуб — за — зуб». Классический подход «экономики преступления и наказания» при этом оказывается адекватным для анализа террористической активности и мотивации террористов. Для верификации используется статистика жертв террора. Политика уступок и экономической помощи представляется, исходя из полученных результатов неэффективным средством предотвращения террора или даже его эскалации. Экономическая помощь не может изменить стимулов в обществе, власть в котором основана на насилии и является универсальным ресурсом, конвертируемым в любой иной. «Несанкционированный» властью успех рассматривается как вызов власти и чреват жестоким наказанием. Стратегия насильственного подавления террористической активности не предлагается авторами в качестве универсального и полного решения проблемы, однако она, как представляется, может предотвращать эскалацию террора.

Оглавление

Введение

Глава 1. Состояние проблемы и определения

Глава 2. Статистический анализ

2.1. Данные

2.2.Описание модели:

2.2.1. Допущения

2.2.2. Проверяемые гипотезы

2.2.3. Переменные

2.2.4. Голосование за и против террористов: общественный выбор и стимулы к террористической деятельности

2.3. Результаты статистического анализа и их интерпретация

Глава 3. Международный терроризм после Второй мировой войны: тенденция к максимизации жертв среди мирного населения

3.1. Способно ли «Международное право» и «международные организации» противостоять терроризму?

3.2. Возможные подходы к доказательству «Теоремы Грэшема для террористов»

3.3. Международная помощь отсталым странам

3.4. Освещение событий: пример Дамура, в сравнении с Саброй и Шатилой:

3.5. Шкала ценностей человеческой жизни

Глава 4. Правила игры

4.1. «Усовершенствованный «контракт на самоубийство»

4.2. Количественные примеры

Глава 5. Конкуренция при взятии ответственности за убийства, как индикатор рациональности мотивации террористов

Глава 6. Некоторые закономерности освещения террора в Израиле

6.1. Сравнительный анализ эффективности использования политкорректного и консервативного подходов для борьбы с террором

6.2. Комментарий психолога

Выводы и направления дальнейших исследований

Источники:

Приложение 1. Динамика террора и стратегия правительства Израиля: исходные данные

Приложение 2. Выдержки из прессы — дискуссия о Дамуре

Приложение 3. Позиция партий в Израиле в отношении террора и террористов и их электоральная поддержка

«You were given choice between war and dishonor.

You chose dishonor and you will have war»

Winston Churchill

Введение

Мюнхенские договоренности, кризис догоняющего развития Ирана, арабо-израильский конфликт, вызов открытому обществу 11 сентября демонстрируют возрастающие до неприемлемого уровня риски ошибок в отношении с широким спектром государств, обществ, групп, не приемлющих основные институты открытого общества, правового порядка, прав человека и частной собственности. Проблема не менее актуальна и на национальном уровне, особенно в неоднородных переходных обществах, включающих в себя весьма крупные сегменты как традиционного, так и открытого обществ. Общества, пытающиеся догнать развитые страны путем заимствования не только технических достижений, но и некоторых институтов развитых стран, сталкиваются с вызовами традиционного общества. Это резко повышает издержки модернизации. Пример Чечни — маленького региона (один округ по выборам в Думу), конфликт в которой, порожденный, в частности, вызовами традиционного общества как в самом регионе, так и в силовых структурах России, привел к сильнейшему кризису правового порядка и демократических институтов во всей стране, подтверждает острую актуальность темы.

Провал рекомендаций традиционной политологии, не предсказавшей распад СССР, и успех «антиинтеллектуалистского» жесткого подхода администрации Рейгана, вообще провалы практических рекомендаций представителей дисциплин, оперирующих исключительно методикой качественного анализа и отрицающих универсальные подходы и закономерности, делают актуальным расширение методов, развитых экономикой. Среди таковых можно выделить логику групповых действий, (Олсон, 1965, 1982, 2000), логику групповых конфликтов (Hardin, 1997), теория общественного выбора и иные направления неоинституциональной экономической теории.

С проблемой терроризма сталкивались и сталкиваются многие страны. Для нас особый интерес представляют ответы на такие вызовы правовых демократических государств. Совершенно очевидно, что из всех таких стран в наиболее продолжительной, регулярной, острой и интенсивной форме проблема борьбы с террором проявляется в Израиле. В Израиле, кроме того, накоплена наилучшая статистика террора, особенно в том, что касается последних лет. В данной работе использованы далеко не все возможности доступных данных.

Особое внимание авторов именно к Израилю и его опыту обусловлено тем, что в этой стране на протяжении пятидесяти лет опробовались разные стратегии борьбы с террором, включая как жесткое противостояние террору, так и считающиеся «прогрессивными» попытки умиротворения террористов, решения их экономических, социальных и моральных проблем.

Основные оппоненты Израиля также заслуживают особого внимания, поскольку именно организация Фатах (ядро Организации освобождения Палестины), руководимая Ясером Арафатом, наиболее преуспела в применении стратегии терроризма в самой современной и наиболее жестокой его форме. Причем именно благодаря этой стратегии — атаковать гражданское население (школы, детские сады, рейсовые автобусы, гражданские самолеты), максимизируя число жертв и демонстративную жестокость атак — Фатах приобретает влияние, а затем и лидерство среди других террористических групп Ближнего Востока. В сочетании же с заявлениями о стремлении к миру такая тактика принесла международное (на уровне ООН) признание, финансовую помощь Европейского союза и даже США, статус дипломатической неприкосновенности лидерам этого направления.

Наконец, особое внимание мировых СМИ к Ближневосточному конфликту поддерживает долгосрочную актуальность этой проблемы.

Введя ряд необходимых определений в первой главе мы также перечислили и обозначили здесь самые основные подходы и ключевые идеи обсуждаемые в связи с заявленной тематикой.

Вторая глава посвящена реализации статистических возможностей для верификации обозначенных в ее начале гипотез.

В третьей главе мы пытаемся расширить анализ до международного уровня, обозначая те же основные проблемы борьбы с терроризмом, что проявляются на национальном уровне. При этом прослеживаются специфические формы реализации стратегий борьбы с терроризмом или попыток его предотвращения в международном масштабе. Обозначив во второй главе проблему «спроса» на стратегии мы впервые подробно останавливаемся в третьей главе на бросающемся в глаза смещении в освещении террористической деятельности.

Особое внимание уделено проблеме на первый взгляд чисто моральной или юридической. Однако имеющую не только экономически представимую форму (ординалистское сравнение полезностей), но и большое прикладное значение. Это проблема оценки приоритетов интересов различных субъектов, в том числе, приоритетов сохранения жизни граждан правовых стран и населения враждебных правовым странам территорий. Без ее вполне понятного, «консервативного» решения борьба с терроризмом столкнется с непреодолимыми трудностями. Поэтому глава завершается первыми в работе рекомендациями по изменению национального законодательства стран, борющихся с терроризмом.

В четвертой главе предпринята попытка дать новую иллюстрацию стимулов основных «игроков» — лидера террористов, лидера демократического государства и жителя территории, контролируемой террористами. Универсальность подхода теории игр делает четвертую главу естественным продолжением ранее поднятых проблем с использованием иного инструментария. Принцип «методологического индивидуализма» требует от исследователя объяснения мотивации на «микроуровне» прежде, чем делать обобщения и выводы. Поэтому обойтись без такого анализа не представляется возможным. Формализованный анализ мотиваций игроков дополняет статистический анализ представленный во второй главе.

Пятая и шестая главы являются иллюстрацией (своего рода кейсами) проблемы освещения проблемы терроризма в СМИ и использования террористами современных медиа-ресурсов для осуществления координации деятельности между лицами, финансирующими террор, и лидерами (организаторами) исполнителей террористических актов. Пятая глава перекликается с пунктами 2.2.3., 3.4. и 4.2., затрагивая проблему влияния СМИ на избирателя и политика а шестая показывает возможность верификации высказанной ранее (в частности, в третьей главе) гипотезы об использовании террористами СМИ как основного канала для отчетности перед «инвесторами».

Глава 1. Состояние проблемы и определения

Похоже, в международных делах действует некий аналог закона Грэшема — «плохие деньги вытесняют хорошие», — и здравые идеи регулярно приносятся в жертву плохим».

М.Тэтчер(2003 с. 469)

В работах ИЭПП посвященных импорту институтов странами с переходной экономикой (Мау, Яновский и др., 2003) и политическим компонентам инвестиционных рисков в российских регионах (Мау, Жаворонков, Яновский и др., 2002), было показано, что в отсутствии надлежащих гарантий неприкосновенности личности риски долгосрочных инвестиций и длительных трансакций резко ухудшают качество инвестиционного климата. Неограниченное законом насилие блокирует развитие. Страны и народы, не способные преодолеть произвольное насилие и обеспечить личные права, не могут выйти на траекторию долгосрочного устойчивого экономического роста.

Жертвами такого насилия могут быть любые лица и группы, чей успех бросает вызов лидеру, власть которого основана только на авторитете силы. Если же такому лидеру начинает казаться, что процветающие за границей лица или группы недостаточно защищены, то опция «бродячего бандита» (roving bandit — см. Olson, 2000) может стать для него предпочтительнее опции «стационарного бандита» (stationary bandit — см. там же).

Вызовы терроризма не являются чем-то принципиально новым для развитых и переходных стран современности. В древности и средневековье, когда экономическая отсталость не влекла за собой фатального военно-технического отставания, и взять добычу (получить дань) можно было в результате «честной победы», практиковались набеги и войны против богатых, но не слишком готовых к войне соседей. Объектами таких атак становились Китай, Египет, Древний Рим и Византия, Восточная Европа и др.

В последние столетия, когда отсталость экономическая стала почти неизбежно обуславливать отсталость военную, такая стратегия заработка перестала быть эффективной.

Возможно, точку в этом бизнесе выпало поставить капитану военно-морского флота США Стивену Дикейтору, уничтожившему в 1815-м году пиратский флот, — основу мощи пиратских государств Северной Африки (Тунис, Триполи, Алжир и др.) и французскому экспедиционному корпусу, занявшему основные портовые города пиратов. В том числе и на этот опыт ссылается английский историк Пол Джонсон, обосновывая свой знаменитый тезис «ответом на терроризм такого масштаба может быть колониализм» (Paul Johnson, 2001). Он подчеркивает, что блестящие военные победы американцев не идут в сравнение с оккупацией и колонизацией северной Африки по прочности достигнутых результатов. Правда историк не берется объяснять почему несмотря на успех его результаты оказались хотя и долгосрочными, но все же временными и завершились кровавым процессом «деколонизации».

Спрос на идеи, обосновывающие стратегии откупа от «бродячих бандитов» пришелся на вторую половину XX века. Техническая и военная отсталость сделали к тому времени бессилие бродячих бандитов перед армиями цивилизованных стран очевидным. Однако интерес к прямому колониальному контролю над ними у избирателя развитых стран пропал. Почти никогда в период «массовой деколонизации» 40-60-х гг., кроме Франции во Вьетнаме, метрополия не терпела очевидного военного поражения. Решение об уходе из очередной колонии принималось исходя из внутриполитических соображений.

По некоему «совпадению» именно в этот период развитые страны начали сталкиваться с современной формой набегов — терроризмом. Причем рост масштабов, технической оснащенности и возможностей нанесения урона террористическими действиями делает эту угрозу особенно значимой в самые последние десятилетия. Экономический аспект и оценка (более, чем внушительная) потерь от террора представлена в докладе Николь и Марка Крейн (N.Crain, M.Crain, 2004).

Следует подчеркнуть, что прямые потери от террора могут стать лишь незначительной частью всех потерь (не считая человеческих), если правовые государства в угоду политической конъюнктуре или идеологии (см. ниже определение политической корректности) будут уклоняться от исполнения своей основной функции — обеспечения обороны и безопасности. Это может создать негативные стимулы у налогоплательщиков, не обеспечиваемых общественными благами, зато облагаемых налогами для уплаты дани террористам, и подорвать правовые государства изнутри (см. Яновский, 2003).

В данной работе анализируются некоторые детерминанты и стимулы террористической деятельности, обсуждаются возможности ее анализа с использованием инструментария экономической теории и обосновываются соответствующие рекомендации — как для аналитиков, так и для политических лидеров правовых государств.

В работе используются следующие основные понятия:

Терроризм

 — противозаконное и рациональное (обычно, хорошо спланированное) насилие или угрозы такового против личностей, их имущества с целью устрашение и принуждения правительств и обществ для достижения политических, религиозных или идеологических целей.

Обществом Rule of Law

(правовым), как и в работе Мау, Яновский, Жаворонков и др. (2003) именуется общество, управляемое в соответствии с заранее опубликованными правовыми нормами, основанными на приоритете базовых (естественных по Дж Локку) индивидуальных прав и свобод над коллективными и государственными интересами; обеспечивающее необходимые гарантии таких прав и осуществление указанных норм на практике, в том числе, с использованием силового принуждения.

Обществом Rule of Force (Власти насилия, антиправовым)

именуются дискреционно (т.е. в соответствии с произволом, потребностями власти) управляемые общества, в которых легитимация лидера (диктатора) обеспечивается его силой и волей к насилию. В таких обществах (в отсталых, так называемых «развивающихся» странах) доминирование «ястребов» над «голубями» во всех ситуациях, кроме жестокого поражения от внешнего врага, является стабильным и равновесным. Стимулы к инвестициям блокированы рисками, связанными с угрозой насилия, отсутствием каких-либо гарантий неприкосновенности личности и частной собственности (Мау, Яновский, Жаворонков, и др. 2003).

Некоторые режимы и частные лица со специфическим профилем предпочтений — «спонсоры терроризма»

 — предъявляют спрос на террор, насилие и инвестируют в него. Лидеры террористических групп осваивают инвестиции и «поставляют» террор этим «потребителям» (спонсорам). Лидеры террористов заинтересованы в надлежащей отчетности перед спонсорами. Для этого хорошо подходят красочные репортажи мировых СМИ с места террористического акта. Группы, которые мы определяем, как «террористов типа 2», сознательно атакующие преимущественно и целенаправленно гражданских лиц и максимизирующие число жертв среди них начинают доминировать, по крайней мере, на экране над «террористами типа 1», атакующими преимущественно военных и «боевиками», ориентирующимися на достижение военной победы и сражающимися исключительно против военных и военизированных структур.

Таким образом, термин «Террористы типа 1»

используемый в данной работе, относится к группам, ориентированным на захват власти в результате деморализации и распада противостоящих им вооруженных сил и служб безопасности. Такие банды атакуют преимущественно политиков, военных, полицейских и агентов спецслужб, не останавливаясь перед высокой вероятностью сопутствующих жертв среди мирного населения («Народная воля» — Россия, ИРА, Тигры освобождения Тамил Илама, Курдская рабочая партия и мн.др.). «Боевики», в терминологии данной работы — это те, кто избегает атак при наличии обоснованной опасности появления жертв среди мирного населения (звонки с предупреждениями о заложенных бомбах и т.п.). Как правило, так вели себя, корсиканские сепаратисты, баскские террористы (ЭТА), Эцель и Лехи (Палестина). Иногда полезно выделять частный случай боевика — в ситуации когда легальная мирная оппозиционная деятельность не допускается и политическая активность возможна только как военное противостояние режиму (современный пример — «оппозиция» режиму Чарльза Тейлора в Либерии).

Террористы типа 2

 — террористические группы, ориентирующиеся на максимизацию жертв среди гражданского населения, как наиболее уязвимой и обеспечивающей максимальное внимание прессы и удовлетворение заказчика («инвестора») цели. Конечной целью террористов может быть деморализация общества и разрушение правового демократического государства. К таким группам относятся Sendero Luminoso (Перу), ХАМАС, Хизбалла и другие.

Политической корректностью

в данной работе называется распространившийся (особенно широко — с 80-х гг. XX века) в США и Западной Европе идеологически мотивированный подход к анализу фактов, освещению событий, представлению информации обществу и выбору стратегии, основанный на принципе морального релятивизма. Активисты такого подхода идентифицируют себя как гуманисты и либералы и претендуют на монопольное толкование либерализма и гуманизма на современном этапе. Свои претензии они пытаются подкрепить запретами на выражение альтернативных точек зрения (Rubin, 1995).

В рамках политически корректного

подхода как бы моральным или «хорошим» признается все, что выгодно для защищаемой группы, выбранной интеллектуальным лидером течения, исповедующего политическую корректность. Тот же лидер произвольно определяет, что именно является хорошим или плохим для выбранной им защищаемой группы или групп без использования какой-либо формальной процедуры выявления интересов этой группы (групп). Первый известный авторам анализ политической корректности и ее экономических мотиваций дан в статье П.Рубина (P.Rubin, 1994).

Некоторые понятия определены в начале соответствующих разделов («Правила игры» и приложения «О связи между «политкорректным» отношением к террору и его эмоциональным представлением»).

События последних лет бросают наукам о человеке новый серьезный вызов. Возможно наиболее серьезный со времен второй мировой войны. Очевидно, что даже весьма развитые научные методики и глубокие размышления сильно обесцениваются, если в качестве ключевых причин терроризма, политического насилия и ненависти могут предложить только различные описания несовершенства человеческой природы и акцентируют иррациональную мотивацию.

Во всем имеющемся в нашем распоряжении интеллектуальном багаже и наборах данных необходимо отобрать такие, которые могут объяснить рациональную мотивацию, поведение лидеров и участников террористических групп на индивидуальном уровне. Не потому, что М.Вебер считал такое (целе-рациональное) объяснение наилучшим, а потому что такое объяснение легче всего расширить (агрегировав и дополнив соответствующими факторами) до объяснения действий групп и обществ.

Но, самое главное, рациональное как на индивидуальном, так и на общественном уровне объяснение явления позволяет сформулировать и обосновать внятные, технически реализуемые рекомендации политикам, в отличие от описаний данного явления, ссылающихся на «иррациональные», следовательно, принципиально необъясняемые мотивы очевидно непредсказуемого поведения. Такое описание является слегка завуалированным отказом от объяснения или обоснованием невозможности такового.

В этой связи особый интерес представляет фундаментальная работа Г.Беккера 1968 года «Преступление и наказание: экономический подход», вышедшая на русском языке в 2000 году. Будучи еще не связанным (в 60-е годы) в полной мере требованиями политической корректности, Беккер позволил себе предположить возможность сдерживания преступного насилия насилием со стороны общества (государства). Такая возможность вытекает из основным допущений его теории и базовой модели предложения преступлений. Согласно ей, как вероятность, так и жестокость наказания снижают ожидаемый выигрыш преступника и, соответственно, вероятность того, что он совершит преступление. В простейшей форме это соотношение записывается в виде:

Oj = uj/pjfj

Где Oj — предложение преступлений (террористических актов, к примеру); — полезность от совершения преступления, а pj и fj соответственно, вероятность и жесткость (соответствующие издержки и отрицательная полезность) наказания.

Дж.Стиглер (1970) оговаривает необходимость соразмерности преступления и жесткости наказания, приводя примеры обратного подхода в гражданском (предпринимательском) законодательстве США. Иначе предельная полезность от более тяжкого преступления по сравнению с менее тяжким может быть нулевой или даже положительной.

Однако, применительно к преступлениям, совершаемым террористами (особенно «типа 2», целенаправленно охотящимися за безоружными женщинами и детьми) такая проблема не стоит. Избиратель демократической страны охотно поддержит весьма значительное ужесточение наказаний и иных санкций. Таким образом, «спрос на наказание» в данном случае подталкивает политиков к принятию законов, надежно обеспечивающих сторонников террористов, пособников террористов и их самих отрицательной предельной полезностью при переходе из одной категории в другую.

Во второй половине XX века — т.е. до 11 сентября 2001 года — при обсуждении проблем развивающихся стран насилие рассматривалось не как причина, а как следствие отсталости. Соответственно авторы рецептов предполагали, что для преодоления отсталости и порождаемых отсталостью озлобления, склонности к насилию вообще и терроризма в частности надо «дать беднякам надежду». Точнее — накормить их и дать им некие первоначальные инвестиции, которые позволили бы бедным экономикам выйти на траекторию ускоренного, догоняющего развития. В таком ключе начали интерпретировать кейнсианскую теорию «Большого толчка» обосновывающую возможность вывода отсталой экономики на траекторию ускоренного роста с помощью разового скачка инвестиций.

Политический спрос на такие экономические идеи был предъявлен наиболее ярко в известных докладах Вилли Брандта 1980 и 1983 гг. о необходимости регулярной и массированной помощи отсталым странам со стороны развитых. Характерным примером такого подхода может быть публикация в «Public Сhoice» 2002 года статьи (принятой, правда еще летом 2000 года) «Теория международных конфликтов — управление и санкции» Нино Гароупы и Жоао Гаты. Авторы предлагают математическую модель оценки стимулов, возникающих при введении международных санкций против склонного к агрессии режима, и обосновывают позицию необходимости применять пряник помощи вместо кнута санкций, так как это де с большей вероятностью приведет к торжеству «голубей» над «ястребами» внутри страны — агрессора. Дискуссия в том же ключе и почти неизменно с теми же практическими рекомендациями уже несколько лет ведется также на страницах журнала «Конфликт Резолюшн» (Conflict Resolution).

Более того, даже относительно консервативные авторы (Линдсей, 2003) используют тот же подход, заменяя уязвимую для критики идею помощи идеей расширения практики договоров о свободной торговле для стимулирования промышленности и ремесел как альтернативы занятию террористической и иной насильственной деятельностью.

Проблема, однако, в том, что любые ресурсы, любые возможности для развития бизнеса в обществе, основанном на праве силы (Rule of Force — см. Мау, Жаворонков, Яновский, 2002, 2003), в принципе не могут быть использованы по мирному назначению. Это объясняется тем, что любой заметный экономический или иной успех рассматривается как вызов лидеру-насильнику («Roving bandit», Олсон, 2000), а гарантии неприкосновенности инвестора отсутствуют. Поэтому капитал не может работать так, как это привычно и естественно для ученых Европы и Америки. По каким рациональным причинам лидер насильник (roving bandit) должен отказываться от такой апробированной и эффективной для него лично стратегии, остается непонятным. И этот тезис подтверждается, на наш взгляд, самыми разнообразными практиками. Среди которых можно упомянуть практики руководителей организованных преступных группировок от России до Италии и США; способы управления режимов типа красных кхмеров (Куртуа. Верт и др., 1999), или И.Амина, наконец случай из истории «второй» (1996-99 гг.) чеченской независимости (инцидент с уничтожением в декабре 1996 г. персонала госпиталя Международного красного креста за то, что руководство нанимало на работу местных жителей без разрешения лидеров банд).

Иными словами, все ресурсы будут неизменно концентрироваться в руках лидера-насильника и расходоваться для расширения и укрепления его власти. Об этом же свидетельствует практика непомерных расходов на войну и на аппарат для внутренних репрессий в некоторых наиболее отсталых странах (Северная Корея, Куба, Руанда, Бурунди, Уганда, Эритрея, Эфиопия), несмотря на все увещевания и расчеты — сколько можно было бы построить фабрик, школ и больниц вместо закупаемых вертолетов и танков.

Против концепции лечения проблем отсталости массированной международной помощью косвенно выступал М.Фридман, обращавший внимание на отрицательные последствия деятельности международных финансовых организаций. По его мнению, она приводит к росту безответственности правительств стран-реципиентов, а также инвесторов стран-доноров, уверенных, что любые их ошибки будут покрыты международной помощью.

М.Тэтчер (2003) резко осуждает идеи Брандта, утверждая, что сочувствие, замешанное на ложном чувстве вины, лишь вредит странам, чьи проблемы, прежде всего, сводятся к дурному и коррумпированному управлению.

Она же приводит цитату из выступления президента Танзании Джулиуса Ньерере 1975 г., которая благодаря известной простоте изложения и откровенности автора в сжатой форме представляет основные идеи всевозможных комиссий Брандта и т.п. Но что особенно ценно, она отражает восприятие этих идей теми, кто несет всю полноту ответственности за бедственное положение населения отсталых стран.

«Я заявляю, что это несправедливо — ставить подавляющую часть населения мира в положение нищих, лишенных достоинства. В едином мире, как и в едином государстве, если я богат потому, что вы бедны, или я беден потому, что вы богаты, перераспределение богатства в пользу бедных должно осуществляться по праву, а не из благотворительности». Действительно, инвестиционный климат страны Rule of Force таков, что исключает долгосрочный экономический рост ВВП на душу населения. Удел этого показателя в таких странах — колебание около стабильного и удручающе низкого значения (см. к примеру, историческую статистику Мельянцева, 1996). Поэтому восприятие «ты богат потому, что я беден» и наоборот для таких стран естественно. Также, как естественны ужасные экономические последствия социалистических экспериментов в и без того небогатой стране. Экономическая помощь рано или поздно начинает интерпретироваться лидерами таких стран как дань, уплачиваемая миром великому лидеру в знак признания его величия (см. пример Ким Ир Сена и Ким Чен Ира).

Даже опыт стран с переходной экономикой, чья институциональная структура существенно отличается от отсталых стран «третьего мира» с бандитскими режимами, показывает, что иностранная помощь эффективна там, где без нее вполне могут обойтись (Мау, Яновский, 2003). Там, где институты создают стимулы для инвестиций и защищают индивида, его права, создают возможность для долгосрочных трансакций, делают государство подотчетным и прозрачным для общества — каждый дополнительный доллар независимо от его источника тратится более или менее эффективно. Это означает, что с максимальным эффектом можно помогать беднякам в США или в Швейцарии, но не в Руанде или Танзании.

Закончим рассмотрения сюжета о бедности как причине ненависти и террора упоминанием статьи М.Шермана (2001). Эта статья представляет редкий пример «политологического империализма» — вторжения политолога в сферу экономического анализа и прогноза с использованием соответствующего научного инструментария и здравого смысла. Автор, комментируя типичную для левых «интеллектуалов» фразу Ш.Переса «Мир на Ближнем Востоке воцарится лишь тогда, когда сравняется уровень ВНП в странах региона», отмечает, что «поскольку нет никаких шансов на то, что ВНП на душу населения в Египте (750 долларов) сравняется с израильским (17.500 долларов), мир будет достигнут только после снижения уровня ВНП в Израиле до 750 долларов в год на душу населения».

С незапамятных времен в прикладной политике известно эмпирическое правило, особенно важное при реагировании на угрозы и вызовы. Это правило — «поощряй лояльность и наказывай нелояльность» уже сравнительно недавно попало в поле зрения теоретиков — социологов. Оно хорошо описывается игрой типа «дилемма заключенного», каковую использовали Аксельрод и Хэмилтон (1981), найдя, таким образом, формальное подтверждение эмпирического правила в теории рационального выбора.

Исследованию индивидуальных стимулов политиков и их сторонников, обеспечивающих кадры для террористической активности исследуют Е.Л.Глейзер (Glaeser, 2002) и М.Ферреро (Ferrero, 2004).

Е.Глейзер в своей «Политической экономии ненависти» рассматривает «спрос» и «предложение ненависти» как ресурса, необходимого для мобилизации сторонников при подготовке насильственных действий (революций и т.п.; автор полагает, что при двухпартийной демократической конкуренции стимулы подавляющего большинства избирателей слишком слабы, чтобы политику потребовалось столь сильнодействующее средство, как ненависть).

Он также делает допущение о том, что ненависть не связана с реальными обидами в прошлом. Автор ссылается на отсутствие всплеска вполне понятной и обоснованной антигерманской и антияпонской истерий в странах — победителях после второй мировой войны при том, что антисемитизм Гитлера не имел под собой никакой фактологической основы и пропаганда строилась на распространении заведомой лжи и фальшивок вроде «Протоколов сионских мудрецов».

Предложение ненависти в модели Глейзера положительно зависит от доступных политикам, возбуждающих в народе озлобление против некоего врага (поставляющим ненависть) финансовых ресурсов и отрицательно — от интенсивности общения большинства с выделяемой политиком как объект ненависти группой.. Спрос на ненависть также сопряжен для ненавидящего с определенными издержками (участие в «процессе», не всегда приятное; альтернативные издержки — упущенная выгода от кооперации с членами меньшинства).

Автор приходит, в том числе в результате анализа теоретической (математической) модели, к следующим выводам. Ненависть удачно «продается» при совпадении («конгруэнтности») ее спроса и предложения. При интенсивном рыночном обмене с «целевой группой» потенциально ненавидимых альтернативные издержки потребления ненависти растут.

Правда, как уже отмечалось при изложении результатов наших работ 2001-2003 гг., такой рыночный обмен из за высоких рисков едва ли возможен в обществах, в которых «конгруэнтность» спроса и предложения ненависти» регистрируется чаще всего.

Итальянский исследователь М.Ферреро предпринял попытку обнаружить рациональные основания для потенциального самоубийцы заключать своего рода контракт с террористической организацией. Наиболее продуктивной представляется идея автора отказать психологам, социологам и т.п. в монополии на «иррациональные» объяснения (через ненависть в общепринятом, а в экономико-теоретическом смысле, через «отчаяние», «отсутствие надежды» и т.п. интерпретации равно малополезные как для объяснения причин явления, так и для рекомендаций по борьбе с этим злом).

В первом периоде будущий самоубийца получает бонусы от участия в организации. Во втором он с вероятностью P может быть послан на самоубийственное убийство во втором периоде или не быть послан с вероятностью (1-P) и получить новый бонус. При определенном сочетании индивидуального коэффициента дисконтирования, величины бонусов в первом и втором периодах, санкций за уклонение выполнения контракта, альтернативной ценности разумного и законного приложения своих сил и значения вероятности P контракт становится экономически оправданным.

Правда, необходимо подчеркнуть, что несмотря на попытку обосновать свои теоретические модели и выводы ссылками на примеры из истории, последние даны весьма поверхностно и неубедительно. Автор и сам ощущает слабость ключевого совета политикам «создавать стимулы у членов террористических организаций искать нормальную работу через создания недискриминационных условий найма», отмечая, что такой подход фактически поощряет протеррористический выбор на первом этапе. Если же учесть, что у лидеров террористов есть не абстрактные механизмы наказания отступника, а вполне реальные инструменты для свирепых пыток и масса возможностей для убийства. Причем, информация о такого рода практиках весьма эффективно доводится до сведения населения». Очевидно, что в такой ситуации никаким «недискриминационным приемом на работу» людей из «Хамаса» не выманить.

Сочетание плодотворности подхода Ферреро и явной неадекватности его выводов побудило нас предложить модернизированную с учетом практики Израиля модель стимулов к заключению таких контрактов, приведенную в соответствующем разделе.

Книга «Один за всех. Логика групповых конфликтов» (R.Hardin, 1997) представляется своего роста мостом между идеями Глейзера и Г.Беккера. Автор выделяет и четко разделяет власть, основанную на обмене (фактически, на контракте) и власть, основанную на координации. Он показывает огромную мощь, приобретаемую хорошо скоординированной коалицией по сравнению с нескоординированными или хуже скоординированными оппонентами (врагами). Инвестиции в возбуждение ненависти легко интерпретируются в свете его рассуждений, как построение простого и потому надежного механизма массовой координации. А на основе этого механизма координации — ненависти возможно создание весьма могущественного правительства, вполне свободного и независимого от своих граждан.

Однако, государство, сталкивающееся с вызовом движения, эксплуатирующего ненависть и использующего насилие, может предложить при наличии политической воли лекарство от такой ненависти и насилия. «Хорошо организованное государство» может атаковать и уничтожать лидеров «революционеров» (террористов), меняя их матрицу ожидаемых выигрышей и лишая их потенциальной радости пожать плоды грядущей революции (террора). Строго в соответствии с моделью Г.Беккера, предложение ненависти, революции и насилия при новых значениях ожидаемых выигрышей лидеров революции (террористов) уменьшается.

Глава 2. Статистический анализ

2.1. Данные

В нашей работе анализируются временные ряды данных террористической активности. Последняя замеряется по числу жертв, в т.ч. гражданских в течении одного года. Наиболее легкодоступны и систематизированы данные по террористической активности против населения Израиля. Имеются ряды, начиная с 20-х годов (период Британского мандата) и до наших дней государственной страховой организации «Битуах Леуми». Они страдают определенными неточностями, поскольку государственный страховщик в принципе уязвим для политического давления, в силу коего может занижать (для воздействия на общественное мнение) либо завышать (для обеспечения поддержки более широким кругом клиентов действующего правительства) круг лиц, признанных пострадавшими именно от террористических нападений. Кроме того, в отличие от частного страховщика он не имеет сильных стимулов для проверки обстоятельств дела в спорных случаях (к примеру, смерть от сердечного приступа, спровоцированного терактом).

Для проверки использованы ряды, составленные в ходе академического проекта Института международной политики и борьбы с терроризмом (ICT, Израиль). Проект регистрирует данные, начиная с 1970 года, и располагает меньшими ресурсами, по сравнению с Битуах Леуми. Поэтому за основу взяты официальные данные, начиная с 1949 года. Существенные поправки (в сторону снижения со 101 до 12 жертв) внесены только по 1991 году, анализ подшивки прессы показал, что всплеска террористической активности в январе 1991-го года не наблюдалось в то время, как данные страховщика отмечают такой всплеск. По-видимому, в результате «цепочки давления» — США на правительство Израиля, а то, в свою очередь на «Битуах Леуми» возмещения было решено выдавать по максимально широкому кругу случаев, включая жертв даже самых отдаленных последствий атак иракских «Скадов», имевших место как раз в январе 1991-го года. Это предположение косвенно подтверждается явным преобладанием среди жертв лиц 1991 года старших возрастных групп (от 50 и, в особенности, старше 60 лет). Такого явного преобладания пожилых людей в другие годы не наблюдается.

2.2.Описание модели:

2.2.1. Допущения

Процесс террора и борьбы с ним, как одной из опций реагирования, интерпретируется как игра. Игроками являются политические лидеры правовых демократических государств (в т.ч. произвольный i-й лидер), организаторы и заказчики террористических актов. Игроки рациональны.

Есть лица и государства в силу разных причин заинтересованные в спонсировании террористов (делающие «инвестиции» в такую деятельность). Стимулами могут быть стремление к власти или ее расширению и укреплению, рост влияния, повышение самооценки (крайние случаи болезненного состояния рассматривать не обязательно, хотя и возможно).

Руководитель террористической организации стремится к росту престижа и власти. Власть в обществе основанном на силе трансформируется в иные ресурсы (богатство) с минимальными издержками и потому всегда предпочтительнее богатства.

Политик — лидер демократического государства может быть заинтересован в максимизации ресурсов, находящихся в его распоряжении в соответствии с моделью Нисканена или в краткосрочном позитивном изменении настроений избирателей для продления мандата на приближающихся выборах. В таких ситуациях политик заинтересован в достижении формальных договоренностей с террористами и их лидерами (об освобождении удерживаемых в заложниках граждан определенной страны в обмен на политические уступки и/или экономическую помощь).

Лидер в отсталом обществе, основанном на власти насилия, имеет два очевидных направления приложения сил (инвестиций ресурсов насилия). Первое — организация извлечения ренты из оседлых соплеменников с постепенным переходом к карьере стационарного бандита (лидера-насильника). Второй — набеги на богатых соседей. Иными словам, — карьера классического «бродячего» бандита. История древнего мира и средневековья демонстрирует десятки случаев, когда выбор делался в пользу набегов на богатых соседей.

Граждане любой страны предпочитают такие ценности как жизнь и свободу любым другим. Многие имеют лексикографические предпочтения, ставя на первое место ценность жизни, затем личной неприкосновенности и лишь затем собственности и иных благ. Поэтому до достижения гарантий получения (сохранения) приоритетных благ они склонны игнорировать такие блага, как иностранную помощь, предпринимательские доходы или возможности высокого заработка на частном предприятии и т.п., особенно, если доступ к таким благам увеличивает риски жизни и неприкосновенности личности.

2.2.2. Проверяемые гипотезы.

Гипотеза №1: Террористическая деятельность может сдерживаться переговорами, уступками, экономической помощью и иными мерами, ведущими к подъему благосостояния и снижающими фрустрацию населения.

Альтернативная гипотеза (Гипотеза №2): террористическая деятельность, как и любая другая преступная деятельность может сдерживаться в рамках подхода экономической теории преступления и наказания. Сдерживание происходит благодаря повышению вероятности возмездия, а также, в пределах, определяемых институциональной системой государства и или общества, противостоящего террору, уровня жесткости наказания.

Как и в теории преступления и наказания предполагается, что силовое воздействие на лидеров такого общества снижает вероятность их агрессивного поведения постольку, поскольку наказание серьезно и неотвратимо (вероятность и жесткость санкций).

Тогда, по Беккеру, предложение преступлений (терактов) будет выражаться через формулу:

Oj = Oj (pj,f j, uj) или, переписывая для наглядности в соответствии со знаком производной и игнорируя связь uj с pj и fj:

Oj = uj/pjfj

Где Oj — число терактов в год uj — полезность организаторов и заказчиков (инвесторов) от совершения теракта; pj — вероятность наказания организаторов и заказчиков; fj — показатель жесткости наказания.

2.2.3. Переменные

Объясняемой переменной

в модели является показатель жертв среди гражданского населения в i-м году.

Независимыми

являются три логические переменные. Первая — логическая переменная, отражающая политику полного отказа от переговоров с террористами (наличие законодательного запрета под угрозой уголовного преследования). Такой запрет действовал в Израиле до января 1993 года. Это облегчает расстановку значений переменных по годам — 1992 год — последний в котором значение переменной равно единице. Стратегия «Зуб — за — зуб» фактически использовалась всеми правительствами Израиля до правительства Рабина-Переса 1992-96 гг. Правительство Нетаньяху, отчасти, вновь вернулось к ней, однако не восстановило уголовной ответственности за переговоры с террористами (в частности, из Организации освобождения Палестины во главе с Я.Арафатом). Поэтому значение независимой логической переменной «Стратегия правительства: «Зуб за зуб» и запрет на контакты с террористами по закону» для 1997-1999 годов установлено «0», 1949-1992: «1» и для остальных лет: «-1».

Гипотеза о возможности дестимулирования террористической активности уступками проверяется второй логической переменной

: «Стратегия правительства — умиротворение террористов уступками и предоставление под их контроль территорий для создания государства». Такой стратегии в чистом виде придерживалось правительство Рабина-Переса 1992-96 и правительство Йехуда Барака 1999-2000. Ее же, в основном, придерживается и действующее правительство Шарона, поддержавшее, хотя и с оговорками план создания государства террористов «Дорожная карта». При этом оговорки касались, в основном, требования к Израилю впустить на остающуюся под его контролем по плану «Дорожная карта» территорию 4 миллиона арабов, успевших зарегистрироваться к настоящему моменту в качестве «палестинских беженцев», а не стратегии отношения к террору.

Голосование в Правительстве 25 мая за «Дорожную карту» и отказ от предвыборного обещания «не вести переговоров под огнем» дает формальное основание поставить значение «-1» по первой переменной и значение «1» по второй для 2000-2003 годов.

Также введена независимая переменная

, принимающее значение «1» в течении 10 лет после проведения полномасштабной армейской операции за границей направленной на разгром инфраструктуры террора, нанесение ударов по странам, покровительствующим террору и максимальных потерь террористам в живой силе. Под такое определение подпадают операции 1956 г. (Синайская кампания), 1978 г. («Литани») и 1982 г. («Мир Галилее») — против ООП в Ливане. В одном из вариантов расчета поставлена «1» также на 1971 год — год после черного для террористов сентября — их неудачной попытки свергнуть династию Хашмитов в Иордании и последовавшей депортации «палестинских» банд.

2.2.4. Голосование за и против террористов: общественный выбор и стимулы к террористической деятельности

Резонно предположить, что способность демократического государства сопротивляться любой внешней агрессии зависит от предпочтений избирателей. Если избиратели твердо настроены защищать свою свободу (Финляндия — 1939, Великобритания — 1940, Израиль — 1948, 1967, 1973) вероятность успеха существенно повышается. Если они тверды в обратном намерении (Чехословакия — 1939, Франция — начиная с1940, Испания — 2004), очевидно, что шансы «бродячих бандитов», в частности, террористов, на успех растут.

Рассортировав партии Израиля в зависимости от их отношения к переговоров с террористами, уступок террористам (крайняя степень оппортунизма), уступок соседним государствам с квазилегитимной властью, основанной на силе, уступок «мировому сообществу» мы постарались проверить статистическую связь их электоральной поддержки со средним числом жертв (мирного населения) за период соответствующей каденции. В условиях парламентской республики выборы брались, естественно, в парламент (Кнессет).

Результаты статистического анализа влияния правительственной стратегии и «спроса» на террор со стороны избирателей представлены ниже.

2.3. Результаты статистического анализа и их интерпретация.

Мы оцениваем значения коэффициентов в трех парных регрессиях:

Nvict = a0 + a1 Tfort + ?1 (1)

Nvict = a0 + a1 Peace + 2 (2)

Nvict t = a0 + a1 Agres + ?3 (3)

Nvict = a0 + a1 Agres + ?3_1 (31)

Где — объясняемая переменная; Tfort, Peace, Agres — три независимые переменные — соответственно:

- Стратегия правительства: «Зуб за зуб» и запрет на контакты с террористами по закону

- Стратегия правительства: переговоры с террористами и попытки их умиротворения через экономическую помощь

-10 лет после полномасштабной заграничной операции Армии обороны Израиля.

Поясним, что независимая переменная в первом соотношении представляет собой логическое произведение двух логических переменных: «Стратегия правительства: «Зуб за зуб» (1 — определенно да, -1 — определенно нет, 0 — неопределенная ситуация) и запрет на контакты с террористами по закону (1 — наличие запрета, 0 — отсутствие такового).

Таблица 1. Результаты статистического анализа правительственной стратегии
Объясняемая переменная Независимые переменные Значение коэффициента при независ. переменной Значимость R2 нормированный
1 Число гражданских жертв террористических актов в Израиле в i-м году Стратегия правительства: «Зуб за зуб» и запрет на контакты с террористами по закону -36,57 0,000 0,299
2 Та же Стратегия правительства: переговоры с террористами и попытки их умиротворения через экономическую помощь 39,16 0,000 0,337
3 Та же 10 лет после полномасштабной заграничной операции Армии обороны Израиля -40,63
(-39,42)
0,001
(0,002 — без учета примера Иордании сентября 1970)
0,169
(0,157 — без учета примера Иордании сентября 1970)

Nvict = 62,73 -36,57Tfort (1)

(7,46)

Nvict = 65,85 + 39,16 Peace (2)

(7,35)

Nvict t = 56,0 — 39,42 Agres (3)

(11,73)

Nvict = 57,27 — 40,63 Agres (31)

(11,86)

Стратегия «умиротворения и помощи» (соотношение (2)) есть ни что иное, как поощрение нелояльных. Потому положительная связь между числом жертв и выбором этой стратегии вполне логична. Эффект от экономической помощи в узком смысле этого слова и даже от открытия рынков развитых стран, скорее всего не сможет его перекрыть, поскольку система стимулов общества Rule of Force, задавая высокий уровень рисков для личности и собственности, подрывает стимулы к инвестициям. Эти стимулы, вызванные рисками, делают долгосрочные и сложные трансакции невыгодными, исключают возможности эффективного и долгосрочного решения проблем бедности.

Поскольку в обществе Rule of Force власть легко трансформируется в богатство, попытки изменить стимулы лиц, принимающих решения финансовой помощью бессмысленны, если они не направлены на изменение соотношения силы, а значит и власти в данном обществе. Любые ресурсы, к примеру, направляемые на помощь голодающим, будут перераспределяться местными лидерами, контролирующими ситуацию с помощью насилия (Пример Сомали 1992-93 гг.).

По названным выше причинам свободная международная торговля, будучи, бесспорно позитивным фактором развития (т.к. в предложение торговать это не предложение помощи, которая может восприниматься получателем как дань, как признак слабости и стимулировать к росту насилия с тем, чтобы дань увеличить) также не может радикально изменить ситуацию. Получаемые благодаря производству и продаже товаров и услуг дополнительные блага могут быть в любой момент отняты без компенсации. Более того, они могут стать причиной агрессии против выделяющегося своим благосостоянием члена общества.

Квалификация переговоров с террористами на высоком уровне и реальных (не с целью обмануть и выиграть время в пределах часов или дней) уступок как содействия терроризму и запрет как тяжелого преступления может сдерживать террористическую деятельность.

Способность снижать уровень террора, увеличивая с помощью мощных ударов вероятность наказания террориста, а иногда даже и заказчика, также иллюстрируется полученными соотношениями. Отсутствие и даже запрет переговоров, регулярные точечные удары и периодические масштабные операции в течении длительных периодов, как это видно из представленной на рис. 1 иллюстрации сдерживали уровень смертности от террора на относительно невысоком уровне.

Рис. 1. Историческая статистика террора

Таблица 2. Результаты статистического анализа «спроса на терроризм»
(Таблица корреляций)
  Среднегодовое за каденцию Кнессета число жертв террора… Элект. поддержка партий выст. за переговоры с террористами Элект. поддержка партий выст. за терр. уступки террористам Элект. поддержка партий выст. за терр. уступки соседним гос-вам
Среднегодовое за каденцию Кнессета число жертв террора среди гражданских лиц в Израиле К-т корреляции 1,000 0,620(*) 0,912(**) 0,702(**)
Значимость - 0,010 0,000 0,002
* Корреляция значима на интервале 0.05.
** Корреляция значима на интервале 0.01.

Объясняемая переменная: среднегодовое число жертв террора среди гражданских лиц в Израиле. 16 наблюдений.

Как и в Таблице 1 значимость обеспечивается, в основном, последними двумя каденциями, давшими беспрецедентную вспышку террора.

Однако необходимо отметить, что если при отбрасывании одного — двух наблюдений некоторые из приведенных зависимостей и теряют статистическую значимость даже на 5% интервале, но никакие другие ее не приобретают. То есть никаких свидетельств эффективности «прогрессивной стратегии» не существовало и до 1992 года. Решение перейти к ней в 1992-м году было, таким образом, равносильно решению экспериментально проверить гипотезу не работающую даже в теории. Поэтому сложно не согласиться с М. Шерманом (2001), утверждавшим, что не сторонникам консервативной стратегии («зуб за зуб» и запрет на контакты с террористами) необходимо обосновывать свои предложения, но именно сторонникам отхода от нее и выбора «прогрессивной» стратегии умиротворения террористов необходимо доказать оправданность и приемлемость своего выбора.

Важно подчеркнуть, что спад уровня террора в 1998-2000 гг. (соответственно 16, 8 и 25 жертв по сравнению с 56-тью в 1996-м — году, когда проблема террора не позволила левым партиям воспользоваться эффектом смерти Рабина и продлить мандат на правление) может быть объяснена, если допустить наличие лага от ужесточения политики при ликудовской администрации (1996-1999), почти заморозившей «мирный процесс» до решения проблемы террора, как это и предусматривалось соглашениями Осло (так называемой Палестинской Автономии был передан единственный из множества намечаемых городов; правда этот город — Хеврон — без еврейских кварталов).

Соответственно лаг от политики крайних уступок левой администрации Э.Барака (1999-2001) объясняет небывалую вспышку насилия в 2001-2003 гг.

Природа последнего лага объяснимо, в частности тем, что использовав для разжигания антиеврейских настроений и «официального старта» кампании террора («интифады») посещение лидером правой оппозиции А.Шароном горы Мория (Храмовой горы — места еврейских храмов), власти так называемой «Палестинской автономии» не могли заранее подготовить к запуску организационную машину террора, включая регулярную вербовку, подготовку, экипировку, разведку и доставку до цели сотен самоубийц (с учетом того, что более 95% из них не доходят до цели). Также весьма ободряющим сигналом для организаторов террора могла стать «сдержанная» реакция на убийство израильских резервистов в Рамалле в октябре 2000 (обстрел пустых казарм с вертолетов) и оставление на поле боя израильского солдата — друза — также осенью 2000 года. Вместе эти сигналы дали основание лидерам террористов переоценить ожидания относительно вероятности возмездия за свои действия в сторону радикального снижения. Даже частичный отказ от тактики «непротивления насилием» привел к заметному снижению уровня насилия после пика в 2002 году. Произошло это также с заметным лагом.

После двух, вызвавших шок в обществе, весенних (2001 г.) убийств детей (Шалевет Пас 10 мес. — застрелена снайпером на руках у отца, 26 марта 2001, два мальчика забиты насмерть камнями, 9 мая 2001) началась первая крупная операция против террористов «Защитная стена», установлена блокада Арафата и ограничена его свобода передвижения. За 2001-2004 годы были ликвидированы десятки «полевых командиров» террористов, уничтожены лидеры ХАМАС-а (что, кстати, не привело к обещанной невиданной эскалации террора). Наблюдаемая в 2004-м году смертность от террора уже заметно ниже и уровня 2002 и даже соответствующего периода 2003 года.

Если наложить на статистику террора (см. рис.2 с помесячной статистикой) даты особенно значимых мирных инициатив видно, что нет возможности подобрать лаги, позволяющие выявить хоть какое-нибудь положительное влияние тактики умиротворения террористов в среднесрочном периоде также, как не удалось выявить такое влияние в долгосрочном периоде.

Рис. 2 «Мирный процесс» на фоне помесячной статистики гражданских жертв террора.

На рисунке отмечены следующие основные «умиротворяющие» инициативы правительства Израиля, начиная с 1999 года.

  • Уход из Ливана весной 2000 года,
  • Предложение Э.Бараком Я.Арафату независимого государства со столицей в Иерусалиме и контроль над Храмовой горой в январе 2001 на переговорах в Табе;
  • Отказ (обман предвыборных ожиданий) аннулировать Осло в апреле 2001 после победы А.Шарона на выборах Главы правительства и в феврале 2003 после победы правых на парламентских выборах, возможность формирования однородно правого правительства без левых и «центристов»;
  • Одобрение кабинетом Дорожной карты в мае 2003, и, наконец,
  • Опубликование А.Шароном плана одностороннего бегства под огнем из сектора Газа в феврале 2004 года.

Необходимо отметить целесообразность более тщательного анализа помесячной статистики при осуществлении дальнейших исследований.

Глава 3. Международный терроризм после Второй мировой войны: тенденция к максимизации жертв среди мирного населения

3.1. Способно ли «Международное право» и «международные организации» противостоять терроризму?

Переход с анализа проблем терроризма на национальном уровне (на примере статистических и иных данных Израиля) представляется весьма важным. Ведь если проблемы неадекватности выбора стратегии остры на национальном уровне в правовом демократическом государстве, где избиратель имеет шанс исправлять ошибки политика и свои собственные хотя бы раз в четыре года, то на международном уровне такой возможности в принципе нет.

На международном уровне нет эффективных правовых институтов, беспристрастного суда, эффективного механизма исполнения правовых решений (enforcement). Поэтому контроль над территорией, «мир в обмен на землю» при котором победитель дарует побежденному мир, отбирая у него землю (всегда при единственном в мировой истории исключении) является ключевым критерием определения «законности правителя». То есть если некто достаточно силен, чтобы длительное время удерживать территорию, рано или поздно он добивается «международного признания». Причем тем скорее, чем слабее его партнеры по переговорам, еще сохранившие независимость.

Элементы правового порядка в международные отношения привносятся не международными органами, в которых при принятии принципа «одна страна — один голос», как отмечал А.И.Солженицын, представитель миллионов избирателей имеет такой же голос, как и представитель единственного диктатора.

Этот порядок может появиться, если сильнейшие в военном отношении демократические государства возьмут на себя полную ответственность за решение вопросов международной безопасности по своему усмотрению и в своих интересах. Если такое решение будет принято, несколько процентов населения Земли окажется в выигрыше. Остальные, как представляется, не проиграют в краткосрочном периоде и могут даже выиграть в долгосрочном. Если же демократические страны в результате преобладания краткосрочных, изоляционистских интересов отказываются от активной, а потому дорогой внешней и оборонной политики, то «международный суд» будет скорее угрожать гражданам правовых стран, нежели военным преступникам и диктаторам.

Не случайно, наиболее эффективный в истории трибунал, судивший военных преступников, — трибунал в Нюрнберге опирался не на существовавшую тогда только на бумаге организацию объединенных наций. Он опирался на волю сильнейших участников антигитлеровской коалиции, подкреплявших свои решения военной мощью и решимостью победителя наказать наиболее свирепых преступников из числа побежденных.

Проблемы, которые выявились на примере Израиля, неизбежно проявляются и на наднациональном уровне. Правда, несмотря на яркость проявлений международного терроризма возможности для количественного анализа здесь объективно хуже из-за проблемы в сопоставимости определений, данных и т.п.

3.2. Возможные подходы к доказательству «Теоремы Грэшема для террористов».

Для тестирования «Теоремы Грэшема» анализируется выборка наблюдений террористических атак с числом жертв более пяти человек. Уровень «более пяти» выбран из соображения возможно более четкого разделения собственно террористических нападений от мелких военных или криминальных стычек. Из анализа также исключены случаи убийства официальных лиц, которые вполне отличимы от военных и криминальных стычек. Включение их в анализ может существенно исказить картину, не говоря уже о моральном аспекте такой селекции.

Таблица 3.
  Основные террористические атаки 1945-2001 гг.
Число жертв атак боевиков Число жертв атак террористов типа 1 Число жертв атак террористов типа 2
1945 8 0 0
1946 0 0 0
1947 0 40 20
1948 0 0 13
1949 0 0 0
1950 0 0 0
1951 14 0 0
1952 0 0 0
1953 0 0 0
1954 0 0 0
1955 0 13 30
1956 0 0 0
1957 0 0 0
1958 0 0 0
1959 0 0 0
1960 0 12 0
1961 0 0 0
1962 0 0 0
1963 0 0 0
1964 0 0 0
1965 0 0 0
1966 0 0 28
1967 6 0 0
1968 0 0 12
1969 0 0 22
1970 0 0 62
1971 0 0 0
1972 7 0 52
1973 0 12 60
1974 0 0 83
1975 0 0 73
1976 0 0 510
1977 0 0 38
1978 0 0 0
1979 18 0 250
1980 6 0 98
1981 0 0 0
1982 0 107 500
1983 0 403 23
1984 0 101 130
1985 9 19 16
1986 6 0 32
1987 14 0 4259
1988 11 0 129
1989 0 0 0
1990 0 0 0
1991 0 0 0
1992 0 0 12
1993 0 0 42
1994 0 0 227
1995 0 30 227
1996 19 0 442
1997 0 0 549
1998 0 0 340
1999 0 0 235
2000 0 0 7
2001 11 0 5061

Источники:

CDISS Terrorism Programme data (for International terrorism) http://www.cdiss.org/terror.htm

Государственный департамент США, исторический отдел (Background Office of the Historian Bureau), список «Terrorist Incidents, 1961-2001: A Brief Chronology»; Шакбель Баракат, выступление на слушаниях в Сенате 7 июня 1997 http://www.wlo-usa.org/Opinion/Barakat/Testimony.htm; Friedman T.L. (7 June 1982 «New York Times»)

Рис. 3 Число жертв основных атак международных террористов 1945-2001 (по всему миру)

Таблица 3 и рис. 3 отражают тенденцию одновременного роста терроризма второго типа и числа жертв террористических атак. Правда, необходимо учесть, что составитель базы данных террористических атак отнес к таковым жертв химической атаки против курдов в 1987 году (хотя и не без оснований).

Также полезно обратить внимание на пик «Терроризма типа 1» в 1982-84 гг., при одновременном «прерывании тенденции к росту числа жертв «Терроризма типа 2». Эти данные показывают целесообразность рассмотрения гипотезы о способности цивилизованных стран замещать жертвы среди мирного населения жертвами среди военных путем оказания военного давления на террористов.

Проверка этой гипотезы, как видно из пункта 2.2.2. второй главы, выходит за рамки настоящей работы. Отметим лишь, что агрессивная политическая кампания, проводившиеся левыми во всем мире в 1980-90-х гг. под пацифистскими лозунгами, включая требование вывода войск из Ливана, игнорировала позитивные результаты политики силового умиротворения террористов в Ливане. Приведенные в Таблице 4 данные как раз и свидетельствуют о том, что погибавшие в ходе военных операций солдаты и офицеры заместили своими жертвами мирное население.

Таблица 4. Израильтяне (гражданские лица) убитые и раненные на ливанской границе (1985-1999)
Год Убито Ранено
1985-88 - 45
1989 - *
1990 - *
1991 - *
1992 2 18
1993 2 31
1994 - 3
1995 2 35
1996 - 34
1997 - 2
1998 1 40
1999 2 40
Total 9 248
* Нет даных
Источник: Сайт Армии обороны Израиля ( http://www.idf.il/english/statistics/civilian.stm)

Схожая ситуация наблюдается и после 2001 года. Давление США и, Израиля на террористов привело к заметному росту потерь армий при заметном снижении числа жертв среди мирных граждан цивилизованных стран.

Однако есть вполне реальная опасность, что жизни военных будут вновь, как в Ливане 1999 года спасаться за счет мирного населения. Первый сигнал — капитуляция Испании (причем капитуляция непосредственно по приказу высшей власти демократического государства — по приказу большинства испанских избирателей).

Поэтому пока есть смысл рассматривать угрозу тенденции роста экономической эффективности террора в узком смысле (издержки привлечения ресурсов за каждое дополнительное убийство снижаются, причем особенно быстро они снижаются при убийствах заведомо гражданских лиц, т.е. при организации массовых убийств гражданских лиц для устрашения общества и власти).

При этом происходит вытеснение «старомодных» боевиков (ЭТА, корсиканцев), террористов первого типа (Курдской Рабочей Партии или Тигров освобождения Тамил Илама, первых банд «палестинцев» и т.п., атаковавших специально военных, полицейских и должностных лиц государства, хотя и не останавливавшихся перед «побочным эффектом» — жертвами среди гражданских лиц) бандами, терроризирующими специально и прежде всего гражданское население. Издержки по привлечению внимания на одну жертву при убийстве солдата или полицейского намного выше издержек по убийству гражданских лиц. В демократическом правовом государстве граждане суть налогоплательщики и избиратели. Поэтому гибель каждого — событие и важный сигнал для остальных. Очевидно, что при равных мерах безопасности против проникновения террористов опытный вооруженный человек — военный — с большей вероятностью защитит себя при неожиданном нападении, чем «штатский». Следовательно, для максимизации числа жертв рационально переключаться на мирное население. А поскольку атаки на мирное население в силу большего числа жертв легче «привлекают к себе внимание», то снижаются издержки организаторов и на привлечение рекламы и денег. Благодаря политической корректности, как обязательного требования к политикам и журналистам, угроза потери престижа в результате использования таких средств резко снижена. Если же лидер террористов достаточно силен, чтобы позволить себе для виду осуждать «крайности» своих подчиненных, то он, как показывает пример Я.Арафата, почти ничем не рискует при переходе на тактику «террориста второго типа».

Есть также дополнительные факторы, рационально объясняющие поведение всех акторов. Современные средства телекоммуникации снижают издержки взаимодействия заказчика террора с организатором. Преобладание гражданских жертв в этом контексте легко объясняется очевидным фактом — стоимость «отчетности» на одного убитого гражданского лица несравнимо ниже, чем отчетности об убитом военном. При том, что издержки на убийство вооруженного солдата несравнимо выше издержек убийства пассажиров автобуса или посетителей кафе.

Максимизация числа гражданских жертв, как элемент профиля предпочтений заказчиков здесь не обсуждается, а констатируется наличие заказчиков с таким специфическим профилем предпочтений. Впрочем, при выборе лидерами демократических стран стратегии поощрения лидеров террористов территориальными уступками, экономической помощью, международным признанием и даже моральной поддержкой (особенно заметной в деятельности правительств Швеции, Норвегии, Бельгии и др. стран) дает возможность объяснения ориентации на максимизацию числа жертв даже без ссылок на специфические предпочтения загадочной арабской души. Если за лояльность демократии можно заплатить жизнью, а за поддержку террора получить не только гарантии безопасности от экстремистов, но и признание вкупе с материальной поддержкой от демократических лидеров — такая стратегия становится единственно рациональной, разумной для любого лидера любого уровня в отсталой стране, который колеблется в выборе стратегии.

Один из показателей «ухудшения качества» терроризма — конкуренция разных банд за взятие на себя ответственности за все более чудовищные акты насилия (см. подробнее главу 5). Легко объяснимы и стимулы политиков и журналистов, ориентированных на максимизацию полезности в краткосрочном периоде, кооперироваться именно с наиболее жестокими и циничными террористами второго типа. Такие «партнеры» максимизируют в краткосрочном периоде интерес общественности и повышают известность контактирующих с ними лиц с минимальными издержками.

3.3. Международная помощь отсталым странам

Для иллюстрации высказанного выше скептического отношения идеи смягчения агрессивности террористов с помощью международной помощи рассмотрим два примера. Первый — помощь наиболее бедным странам, а также помощь странам Северной Африки и Ближнего востока. Второй — помощь международных финансовых институтов, иных международных организаций а также государств так называемой «Палестинской автономии».

Оба примера показывают отсутствие какой-либо связи между уровнем террора и уровнем помощи.

Рис. 4. Помощь (на душу населения, в долларах 1960 года на душу населения) странам Ближнего Востока и Северной Африки; Беднейшим странам мира по классификации ООН; и динамика жертв террора ). Источник: WDI 2003 (World Bank, 2003)

Статистическая зависимость могла бы быть и вполне статистически значимой. Правда с демонстрацией не отрицательной, а положительной связи между размерами помощи на душу населения и предложением террора. Это вытекает из приведенных выше соображений об отсутствии стимулов к инвестициям или иному разумному использованию средств в сообществах Rule of Force. Так, рис.5. отражает ситуацию на территориях, включенных после 1993 года в состав «Палестинской автономии» («Западный берег и сектора Газа»). В предшествующее началу оказания заметной помощи десятилетие 1983-1992 годов общее число жертв составило 217 человек. В последующее десятилетие, (1993-2002) в ходе оказания помощи в размере порядка 30-45 долларов на душу населения в год (в ценах 1960 года) террористами было убито 767 человек (только из числа гражданских лиц).

Рис. 5. Официальная иностранная финансовая помощь Палестинской Автономии («Западному берегу и секторы Газа») и динамика гражданских жертв террора в Израиле. Источники: WDI 2003 (World Bank, 2003)

К счастью, значимость соотношения снижается естественными стимулами к расхищению выделяемых для помощи средств и использованию их лидерами террористов для личного потребления при отсутствии эффективного контроля со стороны оппозиции и независимых СМИ.

Мы не будем отдельно рассматривать помощь в рамках программ администрации ООН по помощи палестинским беженцам — UNRWA — в рамках которой десятилетиями финансировались лагеря «вечных беженцев», являющиеся центрами по подготовке террористов, а число беженцев неуклонно росло, достигнув четырехмиллионной отметки вместо того, чтобы снижаться. Что примерно на порядок больше, чем при создании администрации — классический пример бюрократической активности, для преподавания модели Нисканена и т.п. (см. D.Pipes, 2003; письмо конгрессмена Т.Лантоша — T.Lantos от 13 мая 2002 генеральному секретарю ООН Э.Кантора от 5 июня того же года о нецелесообразности дальнейшего финансирования UNRWA).

Примерно столь же эффективна помощь ЕС и отдельных стран ЕС на двусторонней основе Палестинской автономии. Значительные суммы выделяемые ЕС, в частности, Германией тратятся на издание школьных учебников автономии, финансирование принадлежащих автономии электронных СМИ. И учебники и СМИ не просто используются для разжигания ненависти к евреям и Израилю, для подстрекательства, прославления террора и террористов, но сфокусированы для решения именно этой задачи. Было бы странным допускать возможность иного их использования в условиях диктатуры террористов.

Предоставление экономической помощи для стимулирования «мирного процесса» лишь стимулирует и вдохновляет нелояльное поведение (поскольку помощь с меньшими психологическими издержками воспринимается как дань слабых сильным, а не как подаяние). Любые положительные эффекты даже столь очевидно разумной меры, как открытие рынков развитых стран для производителей из отсталых стран будут перекрыты негативными эффектами, вызываемыми рисками собственности и собственников в этих странах. Каждый дополнительный доллар заработанный благодаря новым возможностям в международной торговле может быть с легкостью изъят безо всякой компенсации. Хуже того, успех может показаться вызовом для бандитской элиты и повысить риски для жизни и свободы успешного предпринимателя.

Таким образом, позитивный эффект может оказаться значимым лишь при условии укоренения в стране институтов правового государства и власти закона. Проблемы выращивания, насаждения, внедрения таких институтов выходят за рамки анализа настоящей работы, хотя представляются одной из важнейших теоретических и практических научных задач.

Как уже подчеркивалось выше, в обществе же основанном на власти силы эта сила (и власть) легко конвертируются в любые ресурсы (активы) причем с минимальным риском утраты этих активов и жизни их обладателя. При такой системе стимулов долгосрочное и решение проблем бедности и отсталости недостижимо.

Так, любые ресурсы, направляемые на помощь голодающим присваиваются правящей элитой использующей военную силу для перераспределения в свою пользу даже ценой гибели слабых (см. общеизвестные примеры России, 1921г., Сомали, 1992-93).

3.4. Освещение событий: пример Дамура, в сравнении с Саброй и Шатилой:

Ситуация, связанная с крайне неравномерным освещением двух схожих событий гражданской войны в Ливане анализируется здесь для того, чтобы проиллюстрировать проблемы, с которыми сталкивается свободная пресса и читатель (зритель) в условиях войны с участием террористов второго типа.

Некоторые полезные, как представляется, комментарии к истории гражданской войны в Ливане и вторжению Армии обороны Израиля представлены в Приложении 2. Ливанские христиане обвиняют Египет за поддержку палестинских террористов (классический случай террористов второго типа по нашей классификации), устроивших резню в христианском городке Дамур на рубеже 1975-76 гг.

Весьма примечательно, что в ответе посла Египта нет прямого отрицания ни факта резни, ни факта поддержки ее Египтом. Суть ответа заключается в ссылке на общеизвестность трагедии в лагерях Сабра и Шатила. В этих лагерях семьи террористов были вырезаны христианскими ополченцами, разгневанными убийством президента Ливана.

При этом посол просто игнорирует информацию о Дамуре. И поступает вполне рационально. Кто слышал о каком-то там Дамуре? Почему же о Дамуре почти никто не слышал, хотя все действительно слышали про Сабру и Шатилу?

Попробуем найти несколько отличий. Число жертв среди мирного населения было приблизительно одинаковым. Жестокость убийц также. Повод у христиан формальный был (разумеется, повод, а не оправдание) — убийство президента. Кроме того, как отмечает даже политически корректный журналист New York Times Т.Фридман (см. Приложение 2) подразделения христиан, осуществлявшие резню в Сабре и Шатиле, включали в себя подросших «детей Дамура».

Упоминаемый журналистом повод «палестинцев» — «месть за Тель Заатар» совершенно несопоставим. Вопреки голословному и политкорректному замечанию Т.Фридмана, приведенному в приложении, Тель Заатар был обычным для этой войны сражением, в котором палестинские формирования использовали тактику живого щита, но все равно проиграли. Мстили они, таким образом, невинным безоружным людям за свое военное поражение. Но в чем же тогда могут заключаться причины столь вопиющей асимметрии в освещении этих двух событий? Предложим несколько гипотез, каждая из которых, как представляется, в той или иной мере способна объяснить разницу:

  1. Дамур представлял собой резню христиан. Христиане не относятся к «защищаемым» политической корректностью и ее идеологами группам, в отличие от мусульман, вырезанных в Сабре и Шатиле (см. определение «политической корректности»)
  2. Резня в Дамуре произошла на территории, контролируемой бандами террористов второго типа. Издержки сбора информации в такой ситуации несопоставимо выше, чем на территории палестинских лагерей в сентябре 1982-го года. В последнем случае «либеральные» (политически корректные, как сказали бы сейчас) журналисты могли без особых проблем интервьюировать выживших, иных свидетелей. Никаких серьезных причин опасаться расправы со стороны Армии обороны Израиля у них не было. В то же время, найдись в 1975-76 гг. энтузиаст, пожелавший осветить ситуацию в Дамуре «по горячим следам», у него, скорее всего, не получилось бы это либо в силу невозможности попасть в Дамур, либо в силу невозможности покинуть его с такой информацией. Таким образом, его способность создать «Memorable story» (впечатляющую историю) были близки к нулевым (смотри объяснение возможности смещенного, необъективного освещения событий предложенное S.Mullainathan, A.Shliefer, 2002 );
  3. Правила политической корректности, глубоко укоренившиеся в последние десятилетия, сформировали некое подобие картеля на медиа-рынке, способного наказывать за девиантное поведение (отклонение от лево-либерального стандарта освещения событий). Это могло привести к отсеву информации «пост-фактум» — замалчиванию резни в Дамуре, снижению числа ссылок на это событие и т.п. (см. также объяснение возможности смещенного, необъективного освещения событий предложенное D.Sutter, 2001);
  4. Наконец, террористы могут позволить себе подкупать журналистов при умеренном уровне трансакционных издержек, в отличие от лидеров правовых демократических государств и групп.

3.5. Шкала ценностей человеческой жизни

Разумеется, в данном небольшом параграфе не предпринимается попытка решить столь щепетильную и технически сложную задачу, как создание универсальной шкалы человеческой жизни (тем более в кардиналистском варианте, с учетом в долларах США 1990 года, к примеру). Однако, как будет показано ниже, ординалистские шкалы фактически существовали, хотя никогда не были узаконены.

До последней трети XX века при ведении войн правовыми государствами действовало негласная, но очевидная лексикографическая шкала ценностей. Наиболее ценной была жизнь своих избирателей — налогоплательщиков. Сбережение этих жизней было приоритетной задачей. Далее следовала ценность жизни союзников. Затем — остального населения (не комбатантов). Ниже всех ценились жизни врагов — комбатантов (каковые, резонно, расценивались как «антиблаго»). Очевидно, что само выражение «избыточное применение силы» в отношении врагов могло расцениваться только как осуждение неэкономичного способа ведения военных действий, когда то же число врагов могло быть уничтожено с меньшими издержками.

Всплеск терроризма и усиление его направленности против гражданского населения развитых стран совпал с пересмотром этой шкалы. Список источников, регулярно обвиняющих Израиль, а в последние годы также США и Великобританию в «избыточном применении силы» в данной работе не приводится, в силу ограниченного объема текста. Среди обвиняющих, как левая пресса, так и официальные лица Франции, Европейского союза, Организации объединенных наций и мн.др.

Однако судьи государства Израиль пошли намного дальше иностранных критиков еврейского государства. Так, судьи Верховного суда Израиля Аарон Барак, Элияhу Маца и Мишаеэль Хешин в своем решении от 30 июня 2004 года об участке стены безопасности в районе Иерусалима постановили, что «Государство Израиль не проявило достаточного внимания к ущербу, который причиняется данным проектом хозяйственным и гуманитарным интересам палестинского населения».

Судьи решили, что этот ущерб «настолько велик, что при наличии действительной потребности в заградительных сооружениях в данном районе следует выбрать иной контур строительства, даже если он будет в меньшей степени обеспечивать израильские нужды безопасности, лишь бы меньшим оказался ущерб, причиняемый палестинскому населению» (выделение авторов).

Это решение фактически создает новую шкалу ценности человеческой жизни. В соответствии с данным прецедентом даже имущественные интересы населения, поддерживающего вольно или по принуждению террористов, могут быть поставлены выше, чем интересы сохранения жизни собственных граждан правового государства, включая гражданское население.

Логика такого решения не может быть понята вне контекста данного выше определения политической корректности (высший приоритет любых интересов защищаемой группы). Очевидно также, что никакая эффективная стратегия борьбы с террором не может быть совместима с новой шкалой «политически корректных» ценностей.

Это решение предварило рекомендательное решение гаагского суда по вопросу о той же стене безопасности. Международный судебный орган, не мог не принять во внимание позицию своих израильских коллег, которая была столь радикальной, что на ее фоне любое про-террористическое решение не выглядело бы экстремистским.

Оставаясь в рамках подобных решений правовое государство может сохраняться некоторое время, как правовое. Но вряд ли оно может сохраниться в долгосрочной перспективе, как государство. Институт государства основанного на явном или неявном контракте (каковым и является правовое государство) существует потому и только потому, что, получая налоги, оно выполняет вполне определенные обязанности перед гражданами, эти налоги платящими. Поставляет общественные блага. Главные из каковых благ — безопасность гражданина и правовой порядок. Отказ признания государством своей первоочередной, приоритетной по сравнению с международной репутацией и т.п. факторами задачей защиты жизней своих граждан и налогоплательщиков — есть отказ от поставки блага «безопасность». Придание этому решению формы судебного решения с силой прецедента — есть частичный отказ и от поставки общественного блага «правосудие».

Стимулы рационального гражданина и избирателя разорвать контракт, уклоняться от налогов и несения иных обязанностей перед государством и обществом в такой ситуации очевидны и пропорциональны тяжести налогового бремени и вероятности стать жертвой террора.

Для того, чтобы государство сохраняло способность в полном объеме поставлять хотя бы «чистые общественные блага» необходима ясная система ценностей, которую есть смысл заимствовать из прошлого, когда в двадцатом веке удалось не только разрушить мощнейшие тоталитарные империи, но и осуществить успешный экспорт институтов в некоторые бывшие тоталитарные страны. В результате успешного насаждения экспортированных институтов посредством долгосрочной оккупации изменились основные стимулы подавляющего большинства граждан этих стран. Изменились таким образом, что эти страны перестали представлять угрозу для своих соседей. Приоритет ценности жизни законопослушного гражданина правового государства должен быть восстановлен, как часть той, упомянутой выше неформальной шкалы ценностей человеческих жизней, которая фактически действовала в течении большей части XX века.

Коль скоро даже бельгийский парламент пытался (хотя и неудачно по причине отсутствия у Бельгии ресурсов для осуществления решений) наделить национальный суд правом судить за преступления в любых странах, парламенты стран, несущих на себе основное бремя борьбы с терроризмом могли бы ввести соответствующие нормы, регулирующие боевые действия за рубежом.

Представляется также оправданным и целесообразным принять меры по предотвращению угрозы политически мотивированных исков к военнослужащим или политическим руководителям вооруженных сил в «непропорциональном применении силы». Для сохранения основы правовых ценностей цивилизованных стран нормы, регламентирующие борьбу с террором, должны, конечно, предусматривать суровые наказания за несанкционированные судом пытки. Достаточно большая вероятность предъявления обвинения в «непропорциональном применении силы» снижает для командования вооруженными силами демократических стран (включая главнокомандующих — политических лидеров) стимул выбирать стратегию решительной борьбы с террором.

Необходимо подчеркнуть, что для населения стран Rule of Force открытое «снижение приоритета жизни» при проведении контртеррористических операций не принесет реального ухудшения положения даже в краткосрочном периоде. В этих странах жизнь «человека без ружья» в любой ситуации не считается большой ценностью. Однако если у вооруженных сил и спецслужб правовых государств в рамках минимально необходимых правовых ограничений появится достаточная свобода рук для разгрома террористов от этого разгрома, прежде всего, выиграет как раз население отсталых стран.

Глава 4. Правила игры

Анализ личной мотивации игроков, хотя бы и на примитивном, но формализованном уровне является важным дополнением проделанного выше анализа доступной статистики. Такой анализ в сочетании с демонстрацией соответствующей статистической взаимосвязи факторов и/или ссылками на примеры позволяет достичь существенно лучшего объяснения, нежели только статистический анализ, могущий продемонстрировать формально сильную статистическую связь не имеющую, однако, содержательного смысла. Также явно недостаточным представляется ограничиться только математическим анализом мотиваций игроков. Такие модели, зачастую весьма изощренные, широко распространены в современной экономической литературе, однако будучи, мало связанными или вовсе не связанными с возможностями статистической проверки полученных зависимостей они являются не более чем строгим изложением гипотез.

Разумеется, представленная ниже модификация модели М.Ферреро существенно сложнее, чем та простейшая модель, которая легла в основу статистического анализа. Однако в ходе дальнейших исследований она может также стать объектом статистической верификации на соответствующих именно ей данных.

4.1. «Усовершенствованный «контракт на самоубийство»

В уже упомянутом докладе М.Ферреро 2004 г. «Контракты на самоубийство» предложена сравнительно простая и наглядная модель, которую для «совместимости» анализа мы возьмем за основу, однако модифицируем с тем, чтобы сделать ее, как нам кажется, более реалистичной. По крайней мере, для ситуации войны террористов (включая упоминаемый итальянским исследователем ХАМАС) против Израиля.

Итак, обозначим полезность террориста, готового пойти на самоубийство как, Eum, уклоняющегося от самоубийства — Eur, выгоды от участия в террористической организации в первом периоде B1a, во втором периоде — B2a вероятность приказа совершить самоубийство P. Индивидуальная ставка дисконтирования — r. «Вступительный взнос» при присоединении к организации — C.

Eum= B1a — C + 1/(1+r) [(1-P) B2a + P(0)] (1)

Eur= B1a — C + 1/(1+r) [(1-P) B2a + P(B2a — S)] = B1a — C+ 1/(1+r) (B2a — PS) (2)

Для того, чтобы кто-то присоединился к террористам его полезность от контракта должна превышать полезность мирной жизни:

Eur ? U0 (3)

Eum ? U0 (4)

(U0 — альтернативная полезность от нормальной жизни без сотрудничества с террористами).

Санкции рациональной террористической организации должны перевешивать блага второго периода с тем, чтобы не возникло соблазна уклониться от соблюдения контракта:

B2a — S ? 0 (5)

Где S — санкции против ренегата.

Наша модификация модели сводится к следующим изменениям.

1. Вступительный взнос в террористическую организацию может быть и отрицательным (в организацию могут заманивать). Для простоты мы просто примем его за 0 (C=0).

2. Для ренегата B2a =0, т.к. не вполне понятно, какими благами кроме альтернатив мирной жизни может воспользоваться «предатель». Тем более ему недоступны блага, предоставляемые террористической организации лояльным членам. Поэтому в уравнении полезности дезертира этот член отсутствует.

3. Введем ряд новых переменных, необходимых для придания модели минимальной реалистичности применительно к упомянутой ситуации:

Vm — полезность смерти (разумеется, отрицательная: Vm <<0)

В модели Ферреро она равна 0, точнее принята за 0. В данном случае это не вполне удобно, так как мгновенная смерть от взрыва «пояса шахида» и смерть в пыточной камере ПА или ХАМАСа — это существенно разные антиблага что и отражается в соотношении для санкции:

S= Ktotrture * Vm

Где Ktotrture >>1 — коэффициент мучений.

V72v — ожидаемая полезность 72 «искушенных в любви девственниц» во втором и последующих периодах для шахида.

Важно отметить, что приведение в исполнение приговора вынесенного «отступникам» террористами зависит не только от их воли. Если правовое государство решительно преследует террористов, им не до игр в «народное правосудие» и вероятность расправы (тем более, связанной с организацией пыток) существенно снижается. Однако, если предоставить террористам свою территорию (как делается в последние годы Израилем и США), ничто не помешает им в спокойной обстановке заняться украшением улиц истерзанными трупами для демонстрации колеблющимся серьезности своих намерений.. Как это делают в той же ПА. Как представляется, многочисленные демонстрации сцен казни заложников в Ираке — являются схожим по смыслу явлением.

Вероятность приведения приговора «отступнику» в исполнение:

Ps=P(Rlawstr) — функция от стратегии правового государства.

(т.е. Ps — вероятность наступления санкции).

Для простоты сведем варианты стратегии демократического государства к двум — «прогрессивной» и «консервативной».

«Прогрессивной»

назовем стратегию вознаграждения за террор уступками (включая территориальные, моральные — признание равноправия ценностей или даже правоты террористов, оправданности их действий и законности мотивации, наконец, признание лидеров террористов VIP-ами с дипломатическим иммунитетом и равноправными партнерами по переговорам) и экономической помощью.

«Консервативной»

стратегией назовем безоговорочное (при отказе от переговоров или даже запрете таковых) уничтожение террористов и их сторонников и вознаграждение тех граждан отсталых стран (обществ), которые в большей или меньшей степени сотрудничают с демократическими государствами.

Если самоубийце не отдан приказ взорваться, то он, наряду с бонусами от своих «братьев-террористов», пользуется благами нормального образа жизни может зарабатывать, учиться и т.д., т.е. получает дополнительно к B2a + U0.

U0 = U(r)

-

То есть полезность нормального заработка и образа жизни тем ниже, чем ближе профиль предпочтений субъекта к «стрекозиному».

Итак, в модифицированной версии модели появляется параметр, фактически верифицируемый на статистике жертв специфических расправ террористов при различных стратегиях государства (в рамках настоящего исследования такой анализ провести нереально, но это может быть темой отдельной работы).

Это параметр Ps=P(Rlawstr), который является полностью «контролируемым».

Допустим, что лидер террористов («бродячий» Бандит по терминологии Олсона) отбирает 100% предоставляемой прогрессивным демократическим лидером помощи (благо ему никто не мешает это сделать). В количественном примере предположим, что демократическое государство предоставляет помощь Aid = 10 единиц на душу населения, издержки убийства Acost=1 на одного убитого. В качестве численного примера для значения антиблага «смерть» возьмем значение (-100).

Цена кооперации с бандитом (лидером террористов) при прогрессивной стратегии нулевая и кооперирующийся может получать благо относительно спокойной работы пожизненно (равной для террориста, которому не приказали взрываться U0 = U(r)

-

А именно: Euс= U0pv(r). (1)

U0pv — приведенная стоимость доходов от обычной экономической деятельности гражданина в течении жизни (при средней ее продолжительности).

При «консервативной» стратегии кооперация с террористом порождает угрозу наказания (в количественном примере = -50 то есть примерно равна смерти с вероятностью 50%):

Euс= (1-Pd)* U0pv(r) + Pd Vm. (2) (где Pd — вероятность быть убитым солдатом демократического государства)

Отказаться от убийства нелояльного гражданина для бандита «смерти подобно» — это сигнал слабости и другим бандитам и населению, чреватый угрозой потери статуса и даже жизни, так как создает стимулы для массового неповиновения и усиления позиций конкурирующих бандитов, «бандитов — challengers». Поэтому в примере его выигрыш от такой стратегии равен выигрышу от смерти (-100).

При отказе от кооперации с бандитом когда консервативная стратегия осложняет расправу над «коллаборационистами»- «прислужниками неоколониалистов».

Итак, выигрыши могут быть записаны в виде следующих выражений:

Кооперироваться с бандитом (консервативная стратегия):

Euс= (1-Pd)* U0pv(r) + Pd Vm

Уклоняться от кооперации с бандитом:

Eunc= 1/(1+r) [U0 (r) + Pb* Ps(Rlawstr)* Ktotrture * Vm)] (3)

Кооперироваться с агентами демократического государства:

Euс= (1-Pb* Ps(Rlawstr))* U0pv(r) + Pb* Ps(Rlawstr)* Ktotrture * Vm (4)

Где Pd, Pb — вероятности наказания (смерти) соответственно от руки солдат демократического государства и от руки бандитов. Ps(Rlawstr), как и в случае контракта со смертником, передумавшим отправляться в рай, это обусловленная стратегией демократического правового государства вероятность того, что это государство допустит расправу над лояльным себе контрагентом.

При прогрессивной стратегии Ps(Rlawstr) ? 1, соотношение (4) приобретает боле простой и менее привлекательный для гражданина, к примеру, Ирака, вид:

Euс= (1-Pb)* U0pv(r) + Pb* Ktotrture * Vm (5)

4.2. Количественные примеры

В данном параграфе различным вариантам выигрышей при разных стратегиях приданы исключительно для наглядности количественные значения. Смысл их, следовательно, примерно такой же, как надпись «10000 рублей» на приватизационном чеке. При этом значение 100 — это, условно говоря, «достаточно много» (благо жизни, правда, жизни в отсталой стране или соответствующее антиблаго — потеря такой жизни при отрицательном знаке). 10 — заметная величина. 1 — небольшая величина. К примеру, единице равны издержки на убийство (благодаря чему выигрыш может быть равен 9 — иностранная помощь, которая, То есть используется весьма условная шкала в которой три величины отличаются друг от друга на порядок.

Пример «прогрессивной» стратегии»

  Гражданин отсталой страны
Кооперироваться с бандитом Воздержаться
Бандит (лидер террористов) Убивать Aid — Acost =9;
Vm= -100
(10-1);
Vm= -100
Не убивать 20; 0 -100; Aid =10

В данном примере даже если гражданин имеет основания опасаться быть убитым при лояльном поведении с вероятностью 50% его единственный рациональный выбор — кооперироваться с лидером террористов — так как ожидаемая полезность (-50) выше, чем (-100). В реальности террорист делает ход после гражданина и поэтому убивать будет далеко не каждого кооперирующегося (и только для поддержания авторитета и предотвращения даже потенциального сопротивления). Гражданин получает помощь 10. Если его убивают, тратя бензин на то, чтобы доехать до его хижины, патрон и премию боевику (1), то бандиту достается выигрыш 9. Если он кооперируется с бандитом, то причитающаяся ему помощь без издержек достается бандиту вместе с небольшим, но заметным выигрышем от лояльности как таковой (равным также 10).

  Гражданин отсталой страны
Кооперироваться Воздержаться
Демократическое государство (лидер) Помогать  — Aid =-10; Vm= -100  — Aid =-10; 0
Воздержаться 0; Vm= -100 0;0

В данном примере гражданина, кооперирующегося с демократическим правительством также убивает бандит (террорист).

Ниже будет рассмотрена игра «демократический лидер — лидер террористов». Однако уже сейчас можно отметить, что если в результате многолетних убийств детей, захватов заложников в самолетах и школах террорист имеет шанс быть приглашенным на мирные переговоры, получить официальный статус и личную неприкосновенность, фактическое признание его власти, права на захваченные активы и многие другие блага, рациональный выбор лидера — насильника (бродячего бандита) — заняться международным терроризмом направленным против богатых правовых государств.

Пример консервативной стратегии

При такой стратегии матрица выигрышей существенно меняется. Убить некооперирующегося гражданина террорист может лишь с 50% вероятностью. В данном примере гражданин «усугубляет вину перед родиной сотрудничеством с оккупантами». Поскольку убить его дважды террорист не может, приняв стратегию отказа от кооперации с террористом, гражданину имеет смысл постараться получить выигрыш от кооперации с демократическим государством, которое предоставляет своим клиентам вознаграждение 10.

  Гражданин отсталой страны
Кооперироваться Воздержаться
Террорист Убивать 0; Euс=-50 10; Eunc =-40
Не убивать -100; Euс=-50 0; Eunc =10

При существенном снижении вероятности расправы со стороны террориста можно сделать стратегию отказа от кооперации с террористом доминирующей для гражданина.

Стимулы демократического лидера

  Лидер террористов (бродячий бандит)
Подписать договор о мире и атаковать граждан демократического государства Подписать и выполнять договор
Демократический лидер Прогрессивная стратегия Голоса либералов + колеблющихся (до атаки); R + Aid Голоса либералов + колеблющихся; Aid
Консервативная стратегия Голоса консерваторов + колеблющихся (после атаки); Vm= -100 Голоса консерваторов + колеблющихся;0

Где R — благо, связанное с репутацией сильного лидера — победителя (у мертвого такой репутации нет).

Демократический лидер максимизирует голоса избирателей. Здесь мы не учитываем влияния прессы ни через смещенную оценку (постоянное смещение и неожиданные смещения) в пользу террористов и исходим из примерно равномерного распределения избирателей на фракции «консерваторов», «либералов» и «колеблющихся».

При неопределенной («неоконсервативной») стратегии, как показывает испанский пример 2004 года с откатом колеблющихся к «либералам» после теракта, данная игровая модель не работает. Консервативная модель не только не могла проявить свою эффективность, но даже не была предложена условно правым испанским премьером в повестку дня. Испанские правые невнятно предлагали усилить борьбу против баскских сепаратистов (случай, очевидно, промежуточный между боевиками и террористами первого типа, причем, пожалуй, даже ближе к боевикам). Избиратель решил попробовать четкую альтернативную модель.

Принятие политической элитой «политически корректной» системы ценностей несовместимо с выбором консервативной стратегии. Такая шкала (см. п. 3.5.) равносильна назначению в игровой матрице для демократического лидера большого отрицательного выигрыша при любой его попытке наказать террориста (т.е. делает почти невозможным назначение отрицательных выигрышей террористу). В то же время, спрос избирателей в поддержку такой стратегии может быть мобилизован с минимальными издержками. Что очевидно просто при принятии допущения о рациональности избирателей и верифицируется протестным голосованиям за «антииммигрантские» партии в Западной Европе.

В виде дерева игра — «борьба за гражданина отсталой страны между бродячим бандитом — террористом и лидером демократической страны» представлена на рисунке:

Рис.5. Дерево игры «борьба за гражданина отсталой страны между бродячим бандитом — террористом и лидером демократической страны»

Приведенные примеры игровых стратегий не открывают чего-то принципиально нового, недоступного обычному здравомыслящему человеку. Они вполне лишь иллюстрируют совпадение выводов здравого смысла и экономической теории в данной ситуации.

Однако, если все столь очевидно с точки зрения долгосрочных интересов демократического государства, почему же выбор «прогрессивной» стратегии вообще возможен спустя более шести с половиной десятилетий после Мюнхена и годы спустя после 11 сентября 2001 года? Вот некоторые возможные варианты ответа:

  1. Существует возможность краткосрочного выигрыша для политика (повышение рейтинга) благодаря достижению быстрых результатов, как правило, за счет иностранцев (Чехословакия в Мюнхене). При этом негативные результаты такой политики сказываются не всегда столь быстро и столь значимо. Даже тогда, когда выигрыш каждого избирателя меняется в результате такой политики, его выбор на следующем после изменения выигрышей ходу далеко не всегда — требовать от правительства решительных действий, поскольку такие действия означают «пот, слезы и кровь» — налоги, ухудшение условий жизни, призыв на военную службу и иные издержки.
  2. Личные предпочтения лидера демократического государства, такие, как индивидуальный коэффициент дисконтирования даже в условиях существования сильной оппозиции и независимой прессы далеко не всегда могут быть выявлены своевременно, что позволяет недобросовестному политику некоторое время пользоваться поддержкой добросовестного избирателя, нарушая условие теоремы Эрроу о совпадении общественного выбора с выбором индивидуальных избирателей. Рациональное неведение (Rational ignorance) избирателя усиливает этот эффект даже в случаях, если информация выявляется и доступна для исследователя или для политизированного гражданина.
  3. На эффективность выбора с точки зрения максимизации электоральной поддержки политика на предстоящих выборах определенную роль может влиять освещение в прессе. Точнее его смещение, в особенности резкое и непредсказуемое, смена позиции определенных СМИ и т.п. (см. главу 6). Именно такое смещение может оказать воздействие на рационального избирателя, т.е. склонного экономить на информации и поэтому рационально несведущего в краткосрочном периоде и близкого к «полной информированности» в долгосрочном (поэтому консервативный избиратель практически не подвержен влиянию «Нью-Йорк Таймс» или «Вашингтон Пост», но может всерьез задуматься при резком изменении позиции «Вашингтон Таймс», телеканала «Фокс» или консервативных радиоканалов). Однако сам политик подвержен давлению даже тех СМИ, которые его избиратели игнорируют в ситуации, когда «никаких других газет нет» и он не может доносить информацию о себе до избирателя минуя враждебные СМИ. Такая ситуация возможна, в частности, при формировании «Политкорректного картеля».
  4. Существует опасность судебного преследования. В особенности если судебная власть, весьма независимая в правовом государстве оказалась под влиянием идей «политической корректности», а общество не проявляет явного отторжения таких идей. Также существует вероятность преследования лидера демократической страны после выхода его в отставку террористами и их союзниками с помощью международных судебных институтов. Лидеру могут быть предъявлены, к примеру, обвинения в «чрезмерном использовании силы» (одними из первых стали экспериментировать в этом направлении судьи Израиля) или просто в неучете интересов населения, поддерживающего террористов (см. выше — о решении Верховного суда Израиля по делу о траектории забора безопасности).

Очевидно, что если индивидуальный коэффициент дисконтирования лидера близок к 1 (или его r?0), а среди электората преобладают «ястребы», консерваторы» (консервативные ценности глубоко укоренены) вероятность «консервативного» выбора повышается. И наоборот, если лидер ценит только сегодняшний день (коэффициент >>1 или r>>0), а среди избирателей преобладают «голуби» — «левые либералы», растут шансы на выбор «Прогрессивной» стратегии.

Глава 5. Конкуренция при взятии ответственности за убийства, как индикатор рациональности мотивации террористов

17 июня 2003 года израильские новостные агентства распространили информацию об убийстве арабскими террористами Ноам Лейбович — девочки семи лет. Сразу же после этого две банды — «Народный фронт освобождения Палестины» и одна из банд, входящих в ФАТХ (возглавляемый Я.Арафатом) взяли на себя ответственность за это убийство, стандартно интерпретируемое СМИ «Палестинской автономии», как «славную победу арабского оружия». Несмотря на внешнюю абсурдность такого поведения, его мотивы представляются вполне целерациональными. Основная гипотеза — такое поведение отражает конкуренцию на этапе отчета перед заказчиком («инвестором») за надлежащее (эффективное) расходование средств.

Изначально для анализа была предложена гипотеза о том, что подобные споры учащаются в периоды, когда банды испытывают трудности и им становится сложнее рапортовать об очередных успехах. Провалы в отчетности чреваты для террористов потерей финансирования. Поэтому такая угроза должна их стимулировать к представлению эффектных отчетов даже при отсутствии реальных результатов. Для чего им иногда приходится оспаривать «честь» подобных преступлений (которые они, впрочем, при моральной поддержке политически корректных СМИ и своей среды таковыми вовсе не считают).

Для проверки гипотезы «в первом приближении» были составлена таблица случаев конкурирующих заявлений со взятием ответственности за убийства и представляющие данные по эффективности террористической деятельности за месяц до убийства по каждой из двух организаций, а также аналогичные данные за второй месяц, предшествовавший оспариваемому убийству (Таблица 5). Такие данные дают представление о том, «на подъеме» или «на спаде» находится активность той или иной организации и позволяет проверить сформулированную выше гипотезу, объясняющую такое поведение.

Отдельно представлены таблицы, в которых общее количество террористических актов сведено по периодам со случаями «двойной ответственности» (включая совместно проведенные теракты, каковая практика также, зачастую, свидетельствует о кризисе террористических организаций). Отдельно выделен период антитеррористической операции 2001 года. В последующие года, в течение которых давление на террористов нарастало. Выделить четко периоды таких операций Армии обороны Израиля становится сложнее, но рост со временем доли терактов с «двойной ответственностью» после 2001 года очевиден и, вероятно, связан с нарастающими проблемами террористов несколько более энергично преследуемых властями Израиля под впечатлением обвального поражения «миролюбивого» премьера Э.Барака на выборах.

Таблица 5. Конкурирующие заявления об ответственности — первая попытка анализа
Даты Организации, взявшие на себя ответственность (конкурентную, а не совместную) Счет убийств
1-й из организаций
за месяц, предшес-
твующий данному убийству (t-1)
Счет убийств
1-й из организаций
за второй месяц, до убийства (t-2)
Счет убийств
2-й из организаций
за месяц, предшес-
твующий данному убийству (t-1)
Счет убийств
2-й из организаций
за второй месяц, до убийства (t-2)
1991.10 PFLP & PIJ 0 0 0 0
1993.04 HAMAS & PIJ - - 0 0
1993.10 PFLP & PIJ - - 1 0
2001.01 FATAH & HAMAS - - 0 0
2001.05 PIJ & HAMAS 2 0 0 23
2002.05 HAMAS & PFLP 12 32 0 0
2002.06 PFLP & FATAH 0 0 11 29
2003.02 PFLP & FATAH 0 0 26 0
2003.03 HAMAS & PFLP 4 4 4 0
2003.04 PFLP & FATAH - 4 1 0
2003.06 PFLP & FATAH 0 2 7 4
2003.09 FATAH & PIJ 2 1 0 1
Источники: ICT terror Data Base and Arutz Sheva Radio Station web-site — Архив новостей

FATAH — здесь все возглавляемые Я.Арафатом напрямую банды («Группа 17», Танзим, «Мученики Аль-Акса»). PFLP — Народный фронт освобождения Палестины. PIJ — Палестинский исламский джихад.

Данные, представленные в Таблице 5 показывают, что в течении двухмесячного периода перед рассматриваемым убийством, по меньшей мере одна банда в один из месяцев испытывала проблемы и не могла представить заказчикам, «инвесторам» впечатляющего отчета о «проделанной работе» (под таковым мы условно понимали отчет о не менее, чем двух убийствах за месяц). Таким образом, первый и грубый анализ не дает оснований отвергать гипотезу о том, что такая «конкуренция» вызывается проблемами террористов — их неспособностью отчитаться за использование средств надлежащим образом.

Данные, представленные группой «Маоф» (на основе данных МИД Израиля и мониторинга прессы — таблицы 6.1. — 6.6., — включают как случаи конкуренции за ответственность, так и случаи совместно проведенных террористических актов.

Table 6.1 — 6.4
  Всего терактов С «двойной ответственностью» %
2001 99 3 3%
2002 123 5 4%
April — June — months of IDF antiterrorist activity 27 3 11%
2004 2 1 50%
Table 6.5 — 6.6
2003 Всего терактов С «двойной ответственностью» %
Total 57 15 26%
Fatah Al-Aqsa Maryrs Brigades 19 7 37%
Fatah Jenin Maryrs Brigades 1 0 0%
Fatah Tanzim 2 2 100%
Fatah 1 1 100%
Islamic Jihad 13 8 62%
PFLP 7 5 71%
PFLP -GC 2 2 100%
Hezbullah 1 0 0%
Hamas 20 5 25%
Suicide bombing
Total 16 6 38%
Fatah Al-Aqsa Maryrs Brigades 3 3 100%
Fatah Tanzim 1 1 100%
PFLP 2 1 50%
Islamic Jihad 7 4 57%
Hamas 9 3 33%
Источники: МИД Израиля, мониторинг прессы за соответствующие периоды и даты (аналитическая группа «Маоф», Израиль)

Таблицы показывают, как по мере интенсификации антитеррористических действий Армии обороны и спецслужб Израиля растет доля совместных или оспариваемых бандитами друг у друга убийств. Что также отражает растущие проблемы с отчетностью лидеров банд перед заказчиками и «инвесторами».

Глава 6. Некоторые закономерности освещения террора в Израиле

6.1. Сравнительный анализ эффективности использования политкорректного и консервативного подходов для борьбы с террором.

Комментарии к определениям:

С точки зрения «Политкорректного» подхода террор используется, людьми, отчаявшимися привлечь внимание к своим проблемам иным способом. Поэтому если предоставить террористам трибуну для высказывания их взглядов и надежду, что их проблемы будут решены — необходимость в терроре исчезнет.

Проявляться такой подход может представлением террористическим организациям возможностей для высказывания своей позиции.

С точки зрения «консервативного» подхода к освещению борьбы с террором повышенное внимание к организациям, совершившим теракт, провоцирует их на эскалацию действий. При том, что единственным способом ослабления террористов признается непрекращающееся силовое давление на них.

Проявлением такого подхода к освещению событий является подробное освещение не только теракта, но и реакции на него, ответных действий на теракт. Таким образом пресса информирует гражданина о том, что его деньги расходуются с тем, чтобы наказать террористов и повысить их риски и издержки.

Основная гипотеза

Существует связь между настроем прессы и общества1 и, следовательно, выбором стратегии борьбы с террором.

Данные

Израильские газеты «Едиот ахронот» и «Хаарец».

Основные переменные

  1. Количество статей, где предоставляется трибуна террористам — сообщаются сведения об организации (включая позицию) и приводятся высказывания террористов как процент от всех статей, посвященных теракту.
  2. Количество статей, где сообщается об антитеррористических операциях возмездия как процент от всех статей, посвященных теракту.
  3. Политкорректный подход характеризуется преобладанием показателя 1, а Консервативный — преобладанием показателя 2.

  4. Количество гражданских жертв терактов — приводится по данным Института Национального Страхования.
  5. Вспомогательные переменные

    1. Количество статей, концентрирующихся на эмоциональной оценке теракта — описании страданий жертв, их близких и т.д. Увеличение показателя говорит об ослаблении позиций Консервативного подхода в прессе (см. приложение 1)
    2. Использование терминов, характеризующих один из подходов, как консенсуальный термин (см. приложение 2)
    3. Основные этапы

      Все данные можно разделить на три периода — до 1989 года, 1989 — 2000 и после 2000-го. Обращает внимание отсутствие прямой зависимости между началом и концом периодов и сменой власти в Израиле. Это подтверждает базовое допущение — изменения в настрое прессы связаны с глубокими процессами внутри общества и не находятся под влиянием сиюминутной политической конъюнктуры.

      До 1989 года

      Характеризуется явным господством Консервативного подхода. Более глубокий анализ позволяет выделить два подпериода — до 1982 включительно и период 1983 — 1988.

      До 1982 года

      Характеризуется явным господством Консервативного подхода. Количество статей об антитеррористических операциях не только практически всегда превышает процент статей, где даются сведения о террористах, но и характеризуется высоким абсолютным значением. Исключения составляют лишь 1972 и 1976 гг. Причина — теракты 1972 года — это расстрел пассажиров в аэропорту Бен-Гуриона террористом из японской «Красной армии» и убийство спортсменов в Мюнхене. Оба случая не давали возможности Израилю провести мгновенные операции возмездия2. Аналогичную картину представляет 1976 — теракт произошел в Стамбуле.

      Преобладание консервативного подхода полностью наблюдается до начала 80-х гг. и совпадает с позицией практически всех израильских правительств того периода. Отношения Израиля к проблеме террора определялось принципом «Никакого контакта с террористами, никакого признания террористов, никаких уступок террористам — только уничтожение».

      Период заканчивается 03.08.82. В этот день произошло покушение на израильского посла в Великобритании Шломо Аргова. Теракт стал последним в череде убийств, осуществленных ООП и повлек за собой антитеррористическую операцию «Мир Галилее», направленную на уничтожение инфраструктуры этой организации в Ливане.

      1983 — 1988

      Основные показатели по-прежнему говорят о преобладаниии Консервативного подхода. Соотношение показателей 1 и 2 сохранилось, несколько упало абсолютное значение обоих показателей — из-за уменьшения количества терактов и их размаха.

      Однако вспомогательные переменные указывают на изменения, произошедшие в этот период. Особенно характерен резкий рост процента эмоционально окрашенных статей — с 22% в предыдущем периоде до 32%. Из этого можно заключить, что в прессе начались процессы перехода к Политкорректному подходу, но процессы эти не стали достоянием всего общества и не нашли отражения в официальной политике.

      Это заключение полностью соответствует логике процессов, имевших место в Израиле в описываемый период. Операция «Мир Галилее», начавшаяся в 1982 стала первой войной, которую вело правительство, возглавляемое правыми партиями. При этом, в отличие от войн 1967-го или 1973-го она не была навязана Израилю соседями, а явилась результатом осознанного выбора и соответственно вокруг ее необходимости не существовало такого консенсуса, как вокруг остальных войн. Левые круги воспользовались этим для антиправительственной пропаганды. Она концентрировалась на бессмысленности именно операции «Мир Галилее» как средства борьбы с террором. Однако логическим продолжением пропаганды являлась мысль, что насилие в принципе не является подходящей мерой. Тем не менее консервативный подход слишком глубоко укоренился в сознании населения и поэтому изменения в прессе не стали явными до 1989 года.

      1989 — 2000

      Период политкорректного подхода. Его также можно разделить на два этапа — до середины 1992 и после 1992

      До середины 1992

      Начиная с 1989-го года количество статей, предоставленных террористическим организациям для высказывания своих позиций постоянно превышает количество сообщений об антитеррористических операциях. Одновременно изменяется и общий тон прессы. Появляются негативные статьи об евреях-жителях Иудеи, Самарии и Газы — частичное принятие позиции ООП о «незаконной оккупации» этих территорий. В 1991 году впервые употребляется термин «мирный процесс». Тем не менее, количество сообщений об операциях возмездия все еще больше 0, а в 1992 году, единственный раз за весь период, даже превышает количество статей отданных представителям террористических организаций.

      В этот период официально контакты с ООП еще были запрещены, но многие политики уже открыто встречались с деятелями, ассоциируемыми с этой организацией. Израильское правительство продолжало практику операций возмездия, однако в весьма ограниченных масштабах, ибо она перестала являться политикой консенсуса. Крупная операция была проведена лишь однажды — в 1992 году был уничтожен глава «Хизбаллы». Этот шаг частично можно расценить как предвыборную пропаганду и желание подтвердить избирателям верность Консервативному подходу.

      После 1992

      Полное господство политкорректного подхода. Статьи об антитеррористических операциях практически полностью исчезают, но очень большой процент статей посвящен представлению позиций террористических оранизаций.

      К этому периоду относится подписание договора Осло, являющегося воплощением Политкорректного подхода. Правительства левой партии «Авода», находившиеся у власти большую часть времени, практически полностью затормозили деятельность, направленную на борьбу с терроризмом вооруженными методами.

      2000 —

      с 2000-го года снова возвращается характерное для периода 1 соотношение между показателями 1 и 2. Количество антитеррористических операции резко возрастает, и наоборот, террористам предоставляют гораздо меньше площади для высказывания своей позиции. С 2001-го года в прессе появился термин «уничтожение»

      Как и в прошлый раз переход от одного подхода к другому произошел под влиянием военных действий. В данном случае — из-за войны, начатой ООП, после срыва перговоров в Кэмп-Дэвиде. Взрыв насилия, завершивший долгий период переговоров, стал для многих израильтян знаком неэффективности. Политкорректного подхода

      Тем не менее необходимо отметить, что вспомогательные переменные не столь однозначны. Так термин «уничтожение» практически исчез в 2003 году, а процент эмоционально окрашенных статей не уменьшился. Таким образом можно определить нынешний период как переходный на пути возвращения к Консервативному подходу — своего рода зеркальное отражение периода 1983 — 1988.

      Объснение результатов и выводы

      Можно отметить, что динамика изменения количества жертв легко разделяется на 4 этапа — до конца 1982, 1983 — 1988, 1989 — 2002, 2003. Нетрудно также заметить корреляцию между этими периодами и эволюцией подходов к решению проблемы террора.

      1 этап — до конца 1982 года. Приходится на период доминирования Консервативного подхода, явная динамика уменьшения количества жертв.

      2 этап — 1983 — 1988. Приходится на период начала вытеснения Консервативного подхода Политкорректным, существуют колебания в количестве жертв, общая динамика — в сторону увеличения, однако абсолютные значения невелики.

      3 этап — 1989 — 2002. Приходится на период господства Политкорректного подхода. Характеризуется резким ростом числа жертв. Исключение — период 1996-1999, когда у власти находился Б. Нетаниягу, обладающий имиджем политика, исповедующего Консервативный подход.

      4 этап — 2003 —. Является периодом отхода от Политкорректного подхода в направлении Консервативного и, судя по данным 2003 и первых месяцев 2004-го, характеризуется снижением числа жертв.

      Вывод:

      На основании изменения динамики количества жертв в соответствии с эволюцией взглядов прессы, общества и правительства на проблему террора можно придти к однозначному выводу — только Консервативный подход, то есть применение жестких силовых акций против террористических организаций, является в долгосрочной перспективе эффективным средством борьбы с террором.

      Воздействие эмоционально окрашенных статей

      Год Процент эмоционально окрашенных статей
      72-82 22%
      83-89 32%
      89-99 32%
      2000 37%

      Использование журналистами терминов.

      Существуют устойчивые словосочетания — термины, отражающие взгляды определенной категории людей. Зачастую, позиция автора передается благодаря использованию определенной терминологии даже если напрямую его отношение к той или иной политике не высказывается. Таким образом читатель «напутствуется» во вполне определенном направлении.

      Термины, анализируемые в статье

      «Мирный процесс»

       — Употребляется в отношении переговоров с ООП. Подразумевает, что обе стороны хотят придти к миру, как к логичному завершению процесса. Другое мнение — ООП видит в переговорах еще один способ ослабить Израиль, воплощая таким образом свой план поэтапного уничтожения. Термин характерен для Политкорректного подхода.

      «Уничтожение» —

      Употребляется в отношении лишения террориста жизни. Подразумевает, что речь идет не об убийстве, а об устранении опасности, угрожающей людям. Другое мнение — террорист тоже человек. Термин характерен для Консервативного подхода.

      1

      Существует два взгляда на эту зависимость — «Пресса отражает изменение в сознании общества» и «Пресса отражает изменения в сознании определенных кругов и формирует идеологию общества»

      2

      Впоследствии Израиль предпринял операцию возмездия — в течении нескольких лет Моссад уничтожил большинство организаторов убийства спортсменов.

      6.2. Комментарий психолога

      Основной задачей террористов в Израиле является не только и не столько убийство максимального числа евреев, сколько создание в израильском обществе атмосферы паники, ужаса и беззащитности — словом, атмосферы всеобщей деморализации.

      В связи с вышесказанным, террористы чрезвычайно заинтересованы не только в том, чтобы средства массовой информации сообщали о каждом акте террора, что держит их постоянно в центре всеобщего внимания, в свете рампы, и подпитывает их энтузиазм. Они особенно заинтересованы в статьях, сконцентрированных на эмоциональной оценке теракта — и не только в описании переживаний непосредственно пострадавших от террора и их близких, не только в отражении чувства ужаса и незащищенности свидетелей, но и в концентрации внимания на отвратительных, отталкивающих, кровавых деталях теракта — на числе трупов, оторванных конечностей, рваных ранах, лужах крови — и все это не только в описаниях, но и на фотографиях.

      Такого рода эмоционально ориентированные статьи, вызывая у нормального человека шоковую реакцию и чувство беспомощности перед зверской жестокостью (к тому же при отсутствии адекватных ответных мер), не только создает атмосферу деморализации, но и подспудно формируют ощущение победы духа смерти и распада над духом жизни.

      Но заинтересованы в таких статьях и формируемых ими настроениях не только террористы. В них заинтересованы те силы, которые стоят за так называемым «политкорректным» подходом к террору и утверждают, что единственный способ избавления от террора — это капитуляция перед ним, признание законных претензий террористов и удовлетворение этих претензий. Недаром представители этих сил постоянно насаждают идею невозможности силового решения проблемы террора. Деморализация общества, смесь ужаса, отвращения и беспомощности –благоприятный фон для утверждения этих идей.

      Разумеется, действие информации во многом определяется социально-политическим контекстом, в котором она представлена. Те же самые материалы, которые при доминировании «политкорректного» подхода к террору способствуют деморализации населения, при доминировании «консервативного» подхода могут вызывать стеничное чувство гнева. Но акцент при этом должен быть не на страдании жертв, а на противодействии убийцам.

      Таким образом, отвечая на вопрос, каковы причинно-следственные связи между усилением «политкорректного» подхода и увеличением эмоционально-ориентированных публикаций, необходимо подчеркнуть взаимную зависимость этих феноменов: доминирование «политкорректного» подхода зависит от степени деморализации общества, формируемой средствами массовой информации, и само способствует этой деморализации. Это система с обратной связью.

      Хотелось бы обратить внимание еще на два аспекта проблемы.

      Во-первых, те силы, которые стоят за «политкорректным» подходом к террору и террористам и предоставляют им трибуну, не только очень далеки от традиционных еврейских ценностей, среди которых основной является утверждение первостепенной значимости жизни, но и глубоко враждебны этим ценностям и склонны к некрофилии. По Эрику Фромму, есть сильная связь между некрофилией и нарциссизмом, и оба феномена очень выражены у «политкорректных» наблюдателей. В отношениях к экзистенциальным ценностям они фактически близки к фанатикам –мусульманам, что также отражается на характере освещения терактов.

      Во-вторых, в прессе стало традицией сравнивать террористов самоубийц с японскими камикадзе времен Второй Мировой войны. Это сравнение представляющееся явно натянутым, также используется для деморализации (через запугивание) граждан Израиля. Камикадзе не были истериками, их самоубийство с уничтожением противника было их собственным личностным поступком, не ориентированным на всеобщий восторг и энтузиазм. Не было истерично и японское общество.

      Арабские самоубийцы действуют в обстановке истерического ажиотажа вокруг террора, и по существу этот ажиотаж поддерживается «политкорректным» подходом и вниманием прессы. Холодно-деловая и жесткая реакция на террор в рамках консервативного подхода, без общественных дискуссий и обсуждения «легитимных» мотивов террора является единственным психологически обоснованным ответом на энтузиазм террористов.

      Выводы и направления дальнейших исследований

      Анализ терроризма с использованием современной экономической теории представляется оправданным. Это тем более верно, что у исследователя имеются статистические данные, позволяющие хотя бы грубо оценить адекватность его теоретического инструментария и получаемых выводов.

      Теория рационального выбора (Аксельрод) и теория преступления и наказания (Беккер) представляются вполне адекватной методической основы для анализа ситуаций связанных с террористической.

      Гипотеза о возможности снизить уровень террора уступками террористам и экономической помощью контролируемому ими населению не нашла подтверждения на статистике гражданских жертв в Израиле. Такая стратегия лидеров демократических стран приводит к возникновению устойчивых стимулов к воспроизводству и расширению террора. Причем стимулы к атакам против мирного населения оказываются намного сильнее стимулов выглядеть «рыцарем» и традиционно ограничиваться атаками против военных. Имеющиеся данные свидетельствуют скорее в пользу гипотезы о возможности сдерживать терроризм с помощью массированного применения ответного насилия и отказа от каких-либо переговоров и уступок.

      В случае выбора лидерами демократического государства «прогрессивной» стратегии рациональный террорист получает стимулы выбрать стратегию «террориста второго типа», ориентированного на максимизацию жертв среди гражданского населения. На выбор демократического лидера может влиять смещенное в пользу террористов освещение событий в прессе. Искаженное, смещенное освещение вызывается несопоставимо более высокими издержками на сбор объективной информации о террористах по сравнению с информацией о силовых структурах демократических стран, неограниченными возможностями подкупа журналистов террористами и ограниченными — лидерами демократических стран и целым рядом иных факторов.

      Без принятия лидерами правовых государств принципиального и гласного решения, желательно закрепленного в форме национальных законодательных актов о том, что жизни их граждан (избирателей и налогоплательщиков) не могут сопоставляться с жизнями населения стран и территорий, поддерживающих террористов второго типа, шансы предотвратить эскалацию террора представляются невысокими. Лидеры террористов быстро осваивают все новые средства, включая использование СМИ (псевдо-правозащитную демагогию), судебные иски и т.п. для компенсации своего неизбежного военно-технического отставания. Предотвращение ответных ударов и даже минимальных оборонительных мер с помощью внутренних правовых механизмов обществ Rule of Law представляется уже вполне отработанной и эффективной стратегией (см. приведенные выше фрагменты решения Верховного Суда Израиля).

      Неправовое (Rule of Force) государство и общество генерирует стимулы к насилию, которое при определенных обстоятельствах может принимать форму террористической активности, а также спрос на террористические акты. Стимулы к насилию и террористической активности не могут блокироваться или существенно снижаться иностранной финансовой помощью. В частности потому, что в таком обществе власть, основанная на силовом превосходстве и регулярном применении насилия легко конвертируется в любые иные ресурсы, а потому стремление к власти, к силе являются единственной рациональной стратегией. И иностранная финансовая помощь, или, даже, предоставление доступа к новым рынкам не может изменить системы стимулов в таком обществе.

      Выбор альтернативной (предпринимательство, квалифицированная профессиональная деятельность) не являются рациональной стратегией из-за чрезвычайно высоких рисков. Только установление правового порядка и гарантий жизни и неприкосновенности личности могут обеспечить успех экономических реформ и демократизации в отсталых странах. Попытки форсированной демократизации или экономических реформ с опорой на ускоренную передачу власти населению отсталой страны в силу указанных причин обречены на провал. Примеры успешного решения этих или схожих задач без долгосрочной, воспринимаемой местным населением, как бессрочной, иностранной оккупации авторам неизвестны.

      Существенное изменение стимулов в оккупированной отсталой стране может начаться лишь с того момента, когда власть, поддерживаемая правовыми государствами легитимизирует себя тем способом, который принят как в отсталых (Rule of Force) обществах, так и в международной практике.

      В ходе дальнейших исследований нельзя обойти анализ ситуации в России, в т.ч. в связи с чеченской проблемой. Это куда более сложная задача, чем решаемая в представленной работе, поскольку доступно намного меньше статистики и она, как представляется, куда худшего качества, нежели использованная в данной работе. Кроме того, сложнее будет и сформулировать рекомендации — террористы и поддерживающее их население в подавляющем большинстве являются гражданами России. Наконец, Россия сама не является правовым государством, что делает невозможным сравнительно быструю «пересадку» институтов Rule of Law в Чечню, которая могла бы действительно фундаментально изменить стимулы всех «игроков» вовлеченных в конфликт.

      Также целесообразно осуществить верификацию модели, представленной в главе 4. Это было бы возможным при наличии детальной и сопоставимой информации о социальном составе и личных обстоятельствах исполнителей терактов, как сравнительно многочисленной группы. Здесь, по видимому, начать можно будет опять таки с израильских данных, поскольку по ряду направлений (например, по женщинам — террористкам) такая информация уже собирается (о чем свидетельствует, в частности, статья А.Когана, 2004).

      Приложение 1. Динамика террора и стратегия правительства Израиля: исходные данные

      Таблица 1
      Год Число жертв Стратегия правительства «Зуб за зуб» и запрет переговоров с террористами Стратегия правительства — умиротворение террористов уступками и предоставление под их контроль территорий для создания государства Превентивный удар по заграничной инфраструктуре террора и 10 лет после него или 1 год после удара правительства страны базирования террористов Комментарии
      1949 37 1 -1 0  
      1950 52 1 -1 0  
      1951 41 1 -1 0  
      1952 40 1 -1 0  
      1953 46 1 -1 0  
      1954 41 1 -1 0  
      1955 30 1 -1 0  
      1956 53 1 -1 0 Синайская кампания
      1957 19 1 -1 1  
      1958 15 1 -1 1  
      1959 10 1 -1 1  
      1960 11 1 -1 1  
      1961 8 1 -1 1  
      1962 10 1 -1 1  
      1963 7 1 -1 1  
      1964 9 1 -1 1   
      1965 10 1 -1 1  
      1966 10 1 -1 1  
      1967 36 1 -1 0  
      1968 55 1 -1 0  
      1969 33 1 -1 0  
      1970 74 1 -1 0 «Черный» сентябрь в Иордании
      1971 18 1 -1 1  
      1972 46 1 -1 0  
      1973 27 1 -1 0  
      1974 67 1 -1 0  
      1975 39 1 -1 0  
      1976 14 1 -1 0  
      1977 9 1 -1 0  
      1978 57 1 -1 0 Операция «Литани» в Южном Ливане
      1979 36 1 -1 1  
      1980 16 1 -1 1  
      1981 14 1 -1 1  
      1982 6 1 -1 1 Операция «Мир Галилее» в Ливане
      1983 21 1 -1 1  
      1984 9 1 -1 1  
      1985 27 1 -1 1  
      1986 14 1 -1 1  
      1987 11 1 -1 1  
      1988 16 1 -1 1  
      1989 40 1 -1 1  
      1990 33 1 -1 1  
      1991 12 1 -1 1  
      1992 34 1 0 1 Рабин во главе с Лейбористской партией с мини-мальным преиму-ществом выигрывает выборы. При этом намерение вести переговоры с ООП тщательно скрывается. Происходит радикальная смена стратегии прави-тельства в отношении террористов
      1993 45 -1 1 0  
      1994 65 -1 1 0  
      1995 29 -1 1 0  
      1996 56 -1 1 0 Б.Нетаньяху (Ликуд) выигрывает выборы
      1997 41 0 -1 0  
      1998 16 0 -1 0  
      1999 8 0 -1 0 Барак (Лейбористы) выигрывает выборы
      2000 25 -1 1 0 Барак (Лейбористы) проигрывает выборы
      2001 166 -1 1 0  
      2002 292 -1 1 0  
      2003 178 -1 1 0  

      Приложение 2. Выдержки из прессы — дискуссия о Дамуре

      «There is a highly trained group of Phalangist soldiers, known as the Damuri Brigade, which has been in Damur, just south of Beirut, ever since the Israelis took the town. The brigade is made up of many of the sons of Christian families massacred by Palestinians in Damur in February 1976 in retaliation for the Christian massacre of Palestinian civilians at the Tel Zaatar refugee camp.»

      Friedman Thomas L.,

      «New York Times» correspondent

      1982

      It should be stressed here, Tel Zaatar events was just long-term military struggle for this famous terrorists training camp and stronghold, the siege, when civilian suffered because of presence between fighting armies. The situation aggravated for civilian because Palestine commanders objects to civilian persons evacuation from the battlefield. PLO leadership tried to prevent fighters’ incentives to resist weakening (J.Becker, 1984). No massacre comparable with Damur had place in Tel Zaatar, so this reference on Tel Zaatar — just attempt to mitigate the natural readers’ reaction on the fact of Damur massacre, explaining (not excusing) Christian Phalangist’s cruelty in Sabra and Shatila.. M-r Friedman is rather famous «liberal» opponent of Israel, so bias in coverage in this case was quite «natural».

      «Egypt too was among the many neighboring countries that had a role in this. For example, the Egyptian-sponsored 'Ayn Jalut brigade of the Palestinian Liberation Army (PLA), participated in several sectarian massacres in Lebanon, including the destruction of the coastal city of Damur in 1976, resulting in the cold-blooded murder of hundreds of innocent civilians.»

      Daniel Nassif

      Executive Director

      American Lebanese Institute, 1998

      «Daniel Nassif's comments are extraneous to the determination of guilt in the Sabra and Shatilla massacre or to the central arguments in my letter to the Middle East Quarterly. The world's court of public opinion, including that in the United States, long ago had passed its verdict on this matter, as anyone can verify by re-visiting coverage by leading American newspapers of this great tragedy.»

      Abdelaleem El-Abyad
      Press and Information Bureau
      Embassy of the Arab Republic of Egypt
      Washington, 1998

      Приложение 3. Позиция партий в Израиле в отношении террора и террористов и их электоральная поддержка

      Таблица 1. Позиция партий в Израиле в отношении террора
      Созыв Кнессета (1) Вести переговоры (2) Уступать террористам территорию (3) Уступки терр. Соседним странам Rule of Forcr (4) Уступки «международому сообществу» (5) Аннексии (6) Аннексии и трансфер (7)
      1 (Янв, 25,1949) Маки — коммунисты Маки — коммунисты Мапам, Маки — коммунисты Мапай, Мапам, Маки — коммунисты Херут Херут
      2 (Июль 30, 1951) Маки — коммунисты Маки — коммунисты Мапам, Маки — коммунисты Мапай, Мапам, Маки — коммунисты Херут Херут
      3 (Июль 26, 1955) Маки — коммунисты Маки — коммунисты Мапам, Маки — коммунисты Мапай, Мапам, Маки — коммунисты Херут Херут
      4 (Нояб. 3, 1959) Маки — коммунисты Маки — коммунисты Мапам, Маки — коммунисты Мапай, Мапам, Маки — коммунисты Херут Херут
      5 (Авг. 15, 1961) Маки — коммунисты Маки — коммунисты Мапам, Маки — коммунисты Мапай, Мапам, Маки — коммунисты Херут Херут
      6 (Нояб. 1, 1965) Раках, Маки — коммунисты Раках, Маки — коммунисты Мапам, Раках, Маки — коммунисты Рабочее единство, Мапам, Маки — коммунисты, Раках Гахал (пред. «Ликуда») -
      7 (Окт. 28, 1969) Раках, Маки — коммунисты Раках, Маки — коммунисты Раках, Маки — коммунисты Рабочее единство,, Маки — коммунисты, Раках Гахал (пред. «Ликуда») -
      8 (Дек. 31, 1973) Раках, Раках Раках, Рац, Араб. список, Мокед Рабочее единство,, Раках, Рац, Араб. список, Мокед Ликуд, НРП -
      9 (Май 17, 1977) Хадаш — коммунисты, Хадаш — коммунисты Хадаш — коммунисты, Рац, Араб. список Рабочее единство, DMC (Шинуй-I), Хадаш — коммунисты, Рац, Араб. список Ликуд, НРП -
      10 (Июнь 30, 1981) Хадаш — коммунисты Хадаш — коммунисты Хадаш — коммунисты, Рац Рабочее единство, Шинуй-I, Хадаш — коммунисты, Рац Ликуд, НРП -
      11 (Июль 23, 1984) Хадаш — коммунисты, Прогресс. список за мир Хадаш — коммунисты, Прогресс. список за мир Хадаш — коммунисты, Рац, Прогресс. список за мир, Шинуй Рабочее единство, Яхад, Хадаш — коммунисты, Рац, Прогресс. список за мир, Шинуй Ликуд, НРП Ках
      12 (Нояб. 1, 1988) Хадаш — коммунисты, Араб. дем. партия, Прогресс. список за мир Хадаш — коммунисты, Араб. дем. партия, Прогресс. список за мир Хадаш — коммунисты, Рац, Прогресс. список за мир, Шинуй, Мапам Рабочее единство, Яхад, Хадаш — коммунисты, Рац, Прогресс. список за мир, Шинуй, Мапам Ликуд, Тхия, НРП Родина
      13 (Июнь 23, 1992) Хадаш — коммунисты, Араб. дем. партия, Мерец Хадаш — коммунисты, Араб. дем. партия, Хадаш — коммунисты, Араб. дем. партия, Мерец Авода, Хадаш — коммунисты, Араб. дем. партия, Мерец Ликуд, НРП Родина
      14 (Май 29, 1996) Авода, Хадаш — коммунисты, Араб. дем. партия, Мерец Хадаш — коммунисты, Объед. Араб.список, Мерец Авода, Хадаш — коммунисты, Объед. араб.список, Мерец Авода, Третий путь Хадаш — коммунисты, Араб. дем. партия, Мерец Ликуд, НРП Родина
      15 (Май, 17, 1999) Единый Израиль, Мерец —, Хадаш — коммунисты, Балад, Профс. список Единый Израиль, Мерец —, Хадаш — коммунисты, Балад, Профс. список Единый Израиль, Мерец —, Хадаш — коммунисты, Балад, Профс. список, Шинуй, Merkaz Единый Израиль, Мерец —, Хадаш — коммунисты, Балад, Профс. список, Шинуй, Merkaz Ликуд, НРП Нац. Единство (Ихуд Леуми)
      16 (Янв., 28, 2003) Авода-Меймад, Мерец, Хадаш — коммунисты, Балад, Профс. список, Объед. Араб.список Авода-Меймад, Мерец, Хадаш — коммунисты, Балад, Профс. список, Объед. Араб.список Авода-Меймад, Мерец, Хадаш — коммунисты, Балад, Профс. список, Шинуй, объед. Араб. список Авода-Меймад, Мерец, Хадаш — коммунисты, Балад, Профс. список, Shinu, объед. Араб. список Ликуд, НРП Нац. Единство (Ихуд Леуми)
      Таблица 2. Позиция электоральная поддержка партий на выборах в Кнессет, чьи фракции придерживались прогрессивной/консервативное стратегии в отношении террористов и их спонсоров
         Среднее число граж-
      данских жертв террора за каденцию
      Поддержка парл. Партий, высту-
      пающих за переговоры с терро-
      ристами
      Поддержка парл. Партий, высту-
      пающих за переговоры с терро-
      ристами и территор. уступки им
      Поддержка парл. Партий, высту-
      пающих за террит. уступки соседним дикта-
      торским режимам
      Поддержка партий, высту-
      пающих за уступки (территор.) «между-
      народному сообществу»
      Поддержка партий, высту-
      пающих за аннексию библейских земель Израиля
      Поддержка партий, высту-
      пающих за аннексии и трансфер нелояльных не-граждан с территории Израиля
      % %, кумулят. %, кумулят. %, кумулят. %, кумулят. %
      1949 45 3,5 3,5 18,2 55,6 11,5 11,5
      1951 42 6,4 6,4 18,9 58,5 6,6 6,6
      1955 26 6,3 6,3 13,6 48,4 12,6 12,6
      1959 10 2,8 2,8 10 51,7 13,5 13,5
      1961 9 4,2 4,2 11,7 56,5 13,8 13,8
      1965 34 3,4 3,4 10 49,9 21,3 0
      1969 41 3,8 3,8 3,8 51,5 21,7 0
      1973 40 3,4 3,4 8 50,1 40,5 0
      1977 30 4,6 5,8 5,8 42 42,6 0
      1981 13 3,4 3,4 4,8 42,9 44,3 0
      1984 17 5,2 5,2 10,3 47,4 40,6 1,2
      1988 28 6,4 6,4 13,2 43,2 43 1,9
      1992 43 13,6 4 13,6 48,3 41 2,4
      1996 22 42,4 14,9 45,6 45,6 36,3 2,4
      1999 161 34,3 34,3 44,3 44,3 21,3 3
      2003 146 29,9 29,9 42,2 42,2 39,1 5,5

      Полностью доклад размещен на сайте http://www.iet.ru/publication.php?folder-id=44&publication-id=4326

      Редакция

      Электронная почта: polit@polit.ru
      VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
      Свидетельство о регистрации средства массовой информации
      Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
      Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
      средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
      При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
      При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
      Все права защищены и охраняются законом.
      © Полит.ру, 1998–2024.