Адрес: https://polit.ru/article/2004/10/20/drevin/


20 октября 2004, 16:29

Славы не предвидится

Обычная художническая судьба, как известно — громкая посмертная слава после периода полной нищеты. В истории этому есть некоторые подтверждения. Например, Ван Гог, который когда-то сидел в сумасшедшем доме и был посмешищем для соседей, сейчас стоит дороже Рембрандта. Хорошая иллюстрация тому факту, что в советском искусстве все происходило ровно наоборот — выставка «русский экспрессионизм» в галерее «Дом Нащокина».

Под этим условным названием в одном пространстве собраны три действительно легендарные фигуры: Александр Древин, Артур Фонвизин и Анатолий Зверев. Впрочем, знаменитые в начале 1930-х Древин и Фонвизин были так тщательно устранены из искусства, что имя нон-конформиста Зверева до сих пор больше говорит широкой публике.

«Русский экспрессионизм» никогда не существовал как единое направление. Было лишь несколько художников, которые и в самые трудные времена искали выразительность в самой технике живописи. Первопроходцы начала 30-х, Фонвизин и Древин в этом ряду занимают особое место.

Латышский художник Александр Древиньш попал в русский авангард почти случайно — через Татлина, который позвал его работать в Первые государственные мастерские. Взлет его был совершенно стремительным. Не кончив художественную школу в Риге, уже через три года (в 1919-м) вместе с Ольгой Розановой и Давидом Штеренбергом он работает в отделе ИЗО Наркомпроса, занимается созданием Музея современного искусства, затем преподает во Вхутемасе, участвует в выставках в Берлине и Венеции.

Для левого искусства, в то время еще бредившего Малевичем, Древин стал событием. Он буквально переломил абстракцию — и заставил ее стать природой. Для него не существовало никаких художественных систем, кроме напряженной реальности, которую он выплескивал на свои холсты: «мое намерение — дать почувствовать, как растут деревья, как в беспокойстве молчат небеса».

Александр Древин

Александр Древин

Одним из первых он обратил внимание на примитивное искусство, оставив неизгладимый след в живописи своей жены — Надежды Удальцовой. Потом скажут, что он «выворачивал мозги советской молодежи».

Что ж, Древин всегда был новатором и ни на кого не оглядывался. В 1931-м он выставился с группой «Тринадцать» — последним на тот момент объединением, которое в поиске нового живописного языка не делало различия между дилетантами и профессионалами. В том же году «Тринадцать» были закрыты. А после роспуска всех художественных группировок в 1932 году Древин все больше и больше расходится с официальной линией.

Началом его «падения» как раз стала картина «Спуск на парашюте», которую можно видеть в Доме Нащокина (это о ней в 1933-м написали отзыв: «зачем занимать место на выставке такой бездарностью? Или это особая школа?»). Происхождение «особой школы» обнаружили в 1937 году. В молодости, еще в Риге, Древин входил в круг латышских анархистов: это и позволило обвинить его в антисоветской деятельности, снять со всех постов и расстрелять.

Не в пример суровому Древину, Артур Фонвизин («незабвенный Артур», как называла его жена) был настоящим аристократом от живописи, и манеру выбрал по себе. Легкие акварели, настоящая феерия цвета на театральные и праздничные сюжеты. Школу он прошел долгую — и в Москве и Мюнхене, — с 1906 года участвовал чуть ли не во всех возможных объединениях («Маковец», «Бубновый валет», «АХРР», «Мир Искусства», «Золотое руно»), но его дамы в шляпах на белых лошадях, цирковые наездники, букеты цветов, кажется, выведены детской рукой.

Каким образом ему удалось сохранить подлинный романтизм в такой, вроде бы, штампованной теме — непонятно, но галантные сюжеты к 1930-м превратились в настоящую броню, хрустальный гроб, в который он заключил свое уязвимое искусство. Внешняя наивность на самом деле была сознательным отказом от профессионализма во имя свободного поиска.

Артур Фонвизин

Артур Фонвизин

Формалистом он был провозглашен чуть раньше Древина, в 1936-м, сразу отстранен от иллюстрирования книг, а через несколько лет (началась война) выслан с семьей в Караганду из-за немецкого происхождения. В каком-то смысле это его спасло от бесконечных указаний вроде «А где в вашем творчестве советские праздники?» и дало возможность существовать до 70-х годов где-то на обочине официального искусства. Тогда — уже в совсем узких кругах — к нему даже пришло второе признание. Помимо Слепышева и Мессерера, среди его учеников был и Зверев.

Пожалуй, ученичеством в полном смысле слова это не назовешь, уже тогда в их взгляде на искусство была существенная разница. Ведь и Древин, и Фонвизин были до 30-х годов «сотрудниками изофронта» и оказывали реальное влияние на судьбу искусства. Нон-конформисты стали больше хранителями отверженной культуры, чем свободными творцами.

Может быть, легенды о суровой судьбе запрещенных художников и были причиной тому, что знаменитый экспрессионист 60-х Анатолий Зверев стремился к маргинальности не только в живописи, но и в жизни.

Анатолий Зверев

Анатолий Зверев

«Русский Ван Гог», в отличие от французского, всегда был окружен поклонниками, поскольку сам выбрал себе драматический образ юродствующего пророка. Где бы он ни работал, вокруг собиралась толпа зрителей: он плевал на лист, размазывал краску пальцем, мешал ее с чем попало — и шоу заканчивалось шедевром. В любых, даже самых бытовых ситуациях он всегда находил повод для эксцентричного жеста, и бесконечные кутежи и скандалы навсегда романтизировали его искусство. Жаль, талант импровизатора не дал того сочетания беспомощности и стойкости, которая была в акварелях Фонвизина.

Древин погиб с обвинением в формализме. Зверев, при жизни признанный гением и величиной первого ряда, был звездой богемы. Но несмотря на разные судьбы, думаю, их в конечном итоге объединяет невозможность найти себе место в истории искусства. Пока что русский экспрессионизм все еще остается летучим голландцем.

Выставка продлится до 15 ноября.