29 марта 2024, пятница, 17:27
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

14 октября 2004, 12:14

Шестидесятники против «кризиса» и «подъема»

По насыщенности литературными событиями прошедшая неделя, похоже, побила все рекорды. Торжество и отчаяние Эльфриды Елинек, предсказуемость и капризы русского Букера, амбиции Франкфуртской книжной ярмарки… И главное — смерть Жака Деррида

Неудивительно, что на фоне этих громких событий могут «потеряться» два московских литературных вечера — Андрея Битова и Василия Аксенова, в любое другое время составившие бы основное содержание не то что «культурной» недели, но месяца. Эти выступления двух признанных классиков, не часто балующих публику «встречами с читателями», можно обозначить как «триумф Аксенова» и «ностальгия Битова».

Вечер Битова, состоявшийся в клубе-кафе «Пироги на Никольской», был посвящен презентации его книги «Путешественник. Дубль», только что выпущенной издательством «Фортуна Эл».

В книгу вошли рассказ «Бабушкина пиала» 1958 года, повесть «Одна страна» 1960 года и повесть «Наш человек в Хиве, или обоснованная ревность», написанная в 1971-72 годах. Сам Битов отметил: «это максимально старая моя книга, которую только можно придумать. Но новое это хорошо забытое старое».

Стремлению объединить «старое и новое», в большой степени был посвящен вечер: «В 1960-м году я подумал: хорошо бы начать такую книгу, которую ты будешь писать всю жизнь, ты кончишься и она кончится. В идее этого единого текста меня „поддержал“ Пруст… Так и получилось. В предлагаемой книге есть такие слова: империя кончилась, история кончилась… Так что все сошлось у меня».

Так, несмотря на то, что тексты, вошедшие в книгу хорошо известны, они приобрели новое звучание и «единый» сюжет, оказавшись под одной обложкой. Если прежде каждая из этих повестей существовала в читательском сознании отдельно, то здесь они получили значение «дилогии»: повесть «Одна страна», написанная 23-летним писателем и посвященная путешествию в Азию становится теперь «первой частью», предваряющей «возвращение» в те же ташкентские места в начале 1970-х, отразившееся в повести «Наш человек в Хиве…».

Прологом к обеим повестям служит ранний рассказ «Бабушкина пиала», дающий ключ ко всей дилогии: герой рассказа находит в старом шкафу «бесполезную и человечную, как память» узбекскую пиалу. Для читателя, открывшего рассказ в 1958 году, эта треснувшая пиала — не более чем знак уходящего семейного быта, заставляющая героя вспомнить «мамино путешествие в 1909-м, свое — в 1943-м». Все меняется, когда этот текст помещается в качестве пролога к позднейшим текстам «азиатского цикла» Битова: «бабушкина пиала» как образ и как цельный текст, этот образ раскрывающий, становится ключом к будущим путешествиям. «Писатель не может выступить собственным читателем, и поэтому он постоянно повторяется. Я не знаю, какая повесть лучше — 1960-го или 1972-го года» — комментировал Битов появление «дублированных» путешествий.

Слово «лучше» здесь, действительно, вряд ли применимо: повести резко отличаются одна от другой, но не «качеством», а стилем и интонацией. Двенадцать лет, отделяющие одно путешествие от другого и есть «пресловутые шестидесятые». Как признается сам Битов, «столько желания жить, сколько в „Одной стране“, не встретится у автора уже ни в одном произведении. Есть в этой повести нечто щенячье». В тексте 1972 года — в «Нашем человеке из Хивы…», написанном «сразу после» «Пушкинского дома», — эту «жизнь» заменит образ игры, текст станет «взрослее», и «молодость» его уйдет… Столкнув на едином пространстве позабытые, затерянные в различные изданиях тексты автор дал им не «второе дыхание», но и новый смысл. Этот новый смысл оказывается заключен не в приключениях героя и/или языка, но в смещенной точке зрения — как «жизнь» переходит в литературу, что утратил и что приобрел автор, вернувшись к прежней теме через двенадцать лет…

Разумеется, на битовском вечере речь зашла о Пушкине, для «спасения», и «оживления» которого Битов предлагает тот же принцип «торжества хронологии». Так, в составленном им томе «Предположение жить. 1836», представлены все тексты Пушкина, написанные в «последний год» — от стихотворения «Из Пиндемонти» до долговой расписки. «Это — способ освободить Пушкина от патины, почувствовать его живым, понять то, что происходило с человеком… И это лучше, чем Пушкин, расфасованный „по жанрам“».

Вероятно, поиск «жизни» двигал Битовым и при составлении книги собственных сочинений. Отмечая, что его читают и сегодня и читают иначе, чем прежде, Андрей Битов стремится «разобраться» со своими уже написанными текстами. Прочитав фрагменты из обеих повестей, Битов сказал: «Есть книги для подробного чтения», очевидно, имея в виду и собственные сочинения. Тем, в частности, и был интересен прошедший вечер, демонстрирующий «нового» Битова — перечитывающего самого себя в поиске «новых смыслов» и единства: «Я пишу с той скоростью, с которой читаю, а читаю я до сих пор по буквам и по словам». Навык «медленного чтения», манифестированный еще Гершензоном, и «медленного письма» может стать панацеей от «литературщины»: «Литература сегодня нередко делается профессией. Но это не для меня. Когда же человек прочет что-то, того стоящее, с ним нечто происходит. В противном случае, чтение становится простым времяпрепровождением».

В конце вечера отвечая на вопросы о своих поэтических опытах и об отношении к поэтическому слову, Битов заметил: «В поэзии всегда что-то происходит с человеком. Есть прекрасные стихи, и ты в них проваливаешься. Сейчас принято вспоминать где не лень Бродского; я помню, что я как-то сказал ему: я очень давно тебя знаю (мы часто встречались, жили в одной деревне — выйдешь на Невский, а там и Бродский), а понял тебя только сейчас — так прежде видел талант и все, ничего у меня не происходило (а он был тогда уже воспет и раздут). А прочитал стихотворение „Разговор с небожителем о поэзии“ и провалился в него, и после этого стала понятна вся система…». Возможно, именно новая/старая книга, презентация которой прошла на прошлой неделе, может дать подобный же ключ к Битову, позволит «провалиться в писателя» с его идеей единого текста, с идеей возращения, с идеей поиска «жизни».

Вечер Битова проходил в достаточно аскетическом стиле, чему немало способствовало невеликое стечение публики, вся обстановка «Пирогов на Никольской» с их голыми стенами красного кирпича и прежде всего сама манера писателя, бегущего всякой суеты. И это было тем очевиднее, что атмосфера, царившая на вечере Аксенова, состоявшемся двумя днями позже в клубе «Билингва», напоминала «праздник, который всегда с тобой». Неслучайно слово «карнавал» — одно из самых частых в словаре писателя.

Стиль Аксенова — и писательский и поведенческий — это всегда праздник, который всегда с тобой, всегда с собой, с вами, нами и всеми остальными друзьями кролика. На прошлой неделе друзьями кролика оказались заполнившие пространство «Билингвы» Белла Ахмадуллина с супругом, Андрей Вознесенский с супругой, Андрей Макаревич, а также примкнувший к ним не один десяток человек. Кроме Аксенова, героем вечера стал экс-музыкант группы «Аквариум», временами бравший флейту для исполнения коротких импровизаций. Во время одной из таких импровизаций флейтист, отрывая губы от интсрумента, выкрикивал слово «Аксенов; в другой раз — музыкально сопровождал чтение Аксеновым одного из стихотворных текстов… Отбросив стиль праздного светского хроникера, скажем, наконец, что вечер Аксенова был посвящен изданию сразу двух его книг: романа «Вольтерьянцы и вольтерьянки» и книги публицистических очерков «Десятилетие клеветы (радио-дневник писателя)». В последнюю вошли тексты, читавшиеся Аксеновы на радио «Свобода» с 1980 по 1991 год. Говоря об этой книге, автор заметил: «Некоторые вещи в ней, конечно, устарели. Сознание российской публики ушло сильно вперед. Или назад? Или вбок?». Объясняя в каком направлении ушло «сознание публики», Аксенов проявил завидный оптимизм. Так, автор «Вольтерьянцев…» считает, что сегодня «все хотят демократии, в том числе и строители вертикали, но невольно происходит сползание в какую-то малоприятное болото». «Все может опять закрутится, опять появляется вертикаль, которая может прорасти осиновым колом. Но все-таки эти 15 лет так просто не прошли», — продолжал Аксенов, отмечая, что «все больше и больше людей понимает», что выбирая безопасность в ущерб свободе, «мы можем обрести опасность несоизмеримую», и что когда дело доходит до «частностей несвободы» (выезд заграницу и т.п.) большинство оказывается против…

Основное внимание на вечере было сосредоточено все же на прозе художественной — «старинном романе», действие которого происходит в XVIII веке, романе полном всевозможных приключений, языковых игр, полулирических полуотступлений, задорных шуток и стихов.

Прочитав внушительный фрагмент из романа, «представив его стилистический и фонетический состав», Аксенов отметил, что книга продолжает «свою лексическую деятельность» — недавно писателю пришлось услышать, что его новый роман «Вегетарианцы и вегетарианки» пользуется читательским спросом…

В ответах на многочисленные вопросы Аксенов рассказал и о грядущей премьере сериала «Московская сага» и о том, как возник замысел «Вольтерьянцев…» («эта идея долго бродила со мной» -«попадает в руки книга о мундирах XVIII века — заношу в альбомчик», «посещаю музей флота — зарисовываю в альбомчик» — «потом записываю» — «потом начинаю придумывать новый язык» — «шаг за шагом втягиваешься, а потом уже пишешь как обычный советский роман»)… Кроме того, Аксенов с неудовольствием отметил отсутствие литературной борьбы и кризис «самовыраженческого романа». По сути речь шла о той же «профессионализации» литературы, о которой говорил двумя днями раньше Битов: «Я себя считаю приверженцем самовыраженческого романа, несмотря на то, что он вступает в пору полной катастрофы: я имею в виду сопротивление коммерческого романа, — заметил Аксенов. — Сейчас, в постиндустриальном обществе, роман начал возвращаться туда откуда он пришел — на базарную площадь».

Атмосфера праздника была связана и с тем, что приверженец самовыраженческого романа попал в список финалистов Русского Букера: «Я узнал об этом только сейчас, на вечере. Что думаю? Плох тот солдат, который не мечтает о генеральских погонах» — прокомментировал Аксенов свое отношение к выбору жюри.

Впрочем, нельзя сказать, что попадание Аксенова в число лауреатов Букера стало полной неожиданностью. За несколько часов до оглашения шорт-листа нам удалось предсказать четырех из шести лауреатов. Как мы и предполагали, в шорт-лист попали Василий Аксенов, Олег Зайончковский, Людмила Петрушевская, Алексей Слаповский… Теперь главная интрига премии сводится к тому, станет победителем признанный классик или же новичок. Переводя на язык конкретных имен — Аксенов или Зайончковский, грядущий успех которого «Полит.ру» прогнозировало еще в июле.

Один из членов букеровского жюри, петербургский критик Никита Елисеев, сказал, что общее впечатление от современной прозы — «растерянность авторов, фиксирующая растерянность общества». На литературных вечерах Битова и Аксенова ни читатели, ни авторы «растерянными» не выглядели. Не значит ли это, что реальная литературная практика оказывается гораздо живее и интереснее, чем любые рассуждения о «кризисе» или «подъеме»?

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.