28 марта 2024, четверг, 13:47
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

07 июля 2004, 11:21

Льготный протест

Главный проект правительства весенне-летнего сезона, «монетизация льгот», вызвал ряд новых явлений в общественно-политической жизни. В частности, массовые протесты под социальными лозунгами, причем возглавляемые не исключительно КПРФ (по коммунистам был нанесен упредительный удар, расколовший партию). Еще одна инновация – участие в одних и тех же уличных мероприятиях политических и общественных организаций, представители которых в иной ситуации руку друг другу не пожали бы. Это единство, впрочем, и ограничивает перспективность таких протестов, делает их в большой степени управляемыми.

Между «либералами», «демократами» с одной стороны и «красными» и «коричневыми» – с другой непреодолимой, как казалось, стеной, стояло противоположное отношение к советскому прошлому, демократическим свободам, резко различное понимание социальной и национальной проблематики. Брешь в стене пробили, кажется, совместные антивоенные акции последних лет. В работе Комитета антивоенных действий, наряду с правозащитниками и правыми, участвовали на разных этапах представители левых групп: анархисты, троцкисты, коммунисты.

В контакты с правозащитными общественными организациями все больше втягивались «левые» молодежные группы. Этому способствовал как антивоенный пафос части левых радикалов, так и наличие в их среде политзаключенных. Особенно охотно вступали в общение с либералами анархисты, хотя и признавали, что идеология союзников вызывает у них отторжение.

Иметь дело с коммунистами и почвенниками, участвовать в общих с ними акциях до недавнего времени считалось и в среде «демократов» и общественников, работающих в идеологии защиты прав граждан, зазорным. Но понятно, что спор между «демократами» и «коммунистами», бывший острием общественно-политической жизни 90-х, сейчас ничего не означает и никому не интересен. Этим, видимо, и объясняется некоторая дезориентация и поиски нового политического содержания всеми участниками общественной жизни, которые не являются действующей номенклатурой.

Казалось бы удивительное появление на поле социального протеста ряда правозащитных организаций, само по себе явление не новое. Вопреки распространенному мнению, правозащитникам и раньше не была чужда социальная проблематика и так называемые «права обычных людей». Но в период острого гражданского противостояния и локальных конфликтов они бросались в первую очередь туда, где взрывалось и полыхало. Современное, то есть постсоветское правозащитное движение зарождалось как реакция на локальные конфликты, сопровождавшие распад империи; на кровопролитие и дезинформацию общества, ставшие неотъемлемой частью этих конфликтов.

Но всегда были правозащитные организации, специализировавшиеся именно на помощи «простым россиянам» (а не тем, в кого стреляют и бросают бомбы), например, заключенным, в том числе несовершеннолетним сиротам (Центр содействия реформе уголовного правосудия Валерия Абрамкина, Комитет за гражданские права Андрея Бабушкина). И все-таки на виду у общества были другие, более громкие сюжеты – та же чеченская война. Обвинения правозащитников в том, что они ну никак не хотят быть «за бедных, за русских» становились все громче по мере усиления стремления народа к национально-государственному реваншу.

Нынешние же события близко касаются и самых традиционных правозащитных организаций. Дело в том, что в числе категорий населения, попадающих под удар реформирования льгот, оказались жертвы сталинских репрессий и их родственники. К тому же ответственность за эти и ряд других категорий льготников правительство перекладывает на регионы с неочевидным результатом.

Инициативная группа «Общее действие» приняла обращение к гражданскому обществу РФ «О защите основных прав в Российской Федерации»: «Мы полностью поддерживаем проведение Всероссийской акции протеста против нарушения социальных прав и гарантий и заявляем о вхождении в Комитет единых протестных действий. Мы призываем российское гражданское общество к консолидации...». Документ подписан известнейшими представителями общественных и гражданских организаций – от А (Людмила Алексеева, Московская Хельсинкская группа) до Я (Глеб Якунин, Комитет в защиту свободы совести).

Интересно различие союзников: правозащитники, понятно, апеллируют к праву: нарушается 7-я статья Конституции, провозглашающая социально ответственный характер российского государства и предусматривающая конкретные обязательства по поддержке наименее защищенных групп граждан. Левые общественники по преимуществу апеллируют к правде: нельзя рушить то, чего не ты строил, в данном случае социальные завоевания советского периода.

1 июля, вечер. На Пушкинской площади было несколько сот протестующих. Среди организаторов и участников акции: «Яблоко» и правозащитные организации, в частности «Мемориал», и «красные» ("Социалистическое сопротивление"), «патриоты», профсоюзное объединение «Защита труда», организации льготников (Ассоциация инвалидов локальных войн и др.). Над головами протестующих гордо реют красные флаги с пятиконечной звездой и неизменным Че Геварой. На трибуне бок о бок стоят: Сергей Митрохин («Яблоко»), Сергей Глазьев, Лев Пономарев (движение «За права человека»), седобородый дедушка с красным флагом, Андрей Бабушкин, еще несколько господ и, главным образом, товарищей, некоторые из которых также вооружены красными флагами.

Вокруг трибуны тесно сгрудились «красные» пенсионеры, напряженно ожидающие выступления Глазьева, близоруко отыскивая его светлый лик на трибуне. Дядечки с искаженными лицами кричат: «Долой антинародный режим!». Тут же разместились люди в футболках «Я – русский!». Дальше, насколько хватает спины, разъясняется, как хорошо быть "националистом". По краям сборища стоят существенно более тихие либералы, правозащитники и левые радикалы: Авангард коммунистической молодежи (АКМ), анархисты. Выступающие с трибуны шумно радуются этому винегрету, лично благодаря господ-товарищей Путина и Зурабова за то, что они смогли всех собрать и объединить, чего долго не удавалось их менее даровитым предшественникам: «В 1993 у Белого дома мы были по разные стороны баррикад, теперь мы вместе».

Впрочем, ведущий митинга, представляя собравшимся Бабушкина, поспешил отделить агнцев от козлищ, в данном случае «настоящих правозащитников», которые «за людей» (Бабушкин) от «так называемых правозащитников», которые, видимо, «не за людей» (стоящие тут же «мемориальцы», что ли?). «Так называемые» и «яблочники» кротко молчали, не стали они комментировать и эскапады на тему «до чего довела страну либерально-буржуазная сволочь».

Бабушкин произнес пламенную речь в стиле «Вставай, страна огромная!». Стилистика речей вообще была примечательна. При всей политической пестроте ораторов разница в выступлениях оказалась не слишком существенна. Очень легко было бы составить инвариантный текст митинга. Задача несложная, посильна для компьютера.

«Мы победим, враг будет разбит!» – патетически резюмировал ведущий. «Победа будет за нами!» – подтвердил Пономарев. «Дык!» – согласились три примерно сотни манифестантов. Зачитали резолюцию. «Кто за?» – Поднятые руки. «Кто против?» – «Единогласно!»

Ощущение, что находишься на «красном» мероприятии, если бы не группки правозащитников на задворках митинга да несколько «яблочных» знамен, затерявшихся среди красных полотнищ. После митинга в группках произошел обмен мнениями. «Ну и что же, что вместе с «красными»? Сталинистов среди них вроде бы нет, а мы отвечаем сами за себя и за свои лозунги», – говорили одни. «Нет, соседство создает новое качество и грозит утратой имиджа, – утверждали оппоненты. – «Демократическая интеллигенция» может отвернуться, а «антидемократический народ» – не признать новых «заслуг».

Иллюстрация в пользу последней точки зрения нашлась немедленно. Хорошо подкованная «красная» тетенька моментально припомнила политическое прошлое Льва Пономарева (а что-то и от себя добавила, назвав его почему-то «капитализатором») и обратилась к товарищам с вопросом: «А нынче-то он чего? В банду свою они его небось не приняли, так теперь и старается».

Отчасти повторяется советская ситуация. Тогда все диссиденты различных направлений были в сходном положении, под одним прессом, садились по одним и тем же статьям в одни и те же лагеря, поначалу помогали друг другу и друг за дружку вступались. Центром притяжения были именно московские правозащитники, так как универсальный язык права в ту пору устраивал всех. Потом противоречия внутри диссента обострились. В перестройку процесс размежевания был крайне резким. В относительно либеральную ельцинскую пору противостояние между «правыми» и «левыми», «западниками» и «националистами»и было очень острым. Путинское закручивание гаек меняет картину. Усиление давления со стороны власти усиливает чувство солидарности всех оппозиционеров вне зависимости от идеологии. Степень сближения частично зависит от степени зажима. При совсем плохом для оппозиции раскладе («полицейское государство») – вплоть до водяного перемирия в Великую Сушь. Или, напротив, островок среди наводнения, где всяки твари встречаются, если кого больше устроит такая метафора.

Но это предположения на будущее, актуальный же вопрос выглядит так: каковы возможные пределы новой «солидарности». Речь идет не о сравнительно частной проблеме общей заинтересованности социальной проблематикой, а о сохранении (или же ревизии) основополагающих ценностей и моделей поведения. И существуют ли эти модели?

Ведь каковы вообще могут быть поводы для составления политических альянсов, критерии для выбора партнеров, идейные и нравственные ограничители? Можно дружить по принципу идейной близости, общности ценностей, легенды, сходных образов прошлого и будущего страны. Но можно и дружить против «проклятой орды». А если «Бог орду переменит» (как говорил, якобы, Дмитрий Донской на смертном одре), то и разойтись.

Дружить против – наиболее легкий, рефлекторный жест. Как ответ на общий раздражитель. Почему нет? Но чего хотят участники альянсов? Немедленного результата? Что-то конкретное отстоять (социальные льготы)? Понятно, что простым объединением митингов даже эту задачу не решить. Да и по льготам ситуация не ясная: правительство не говорит о целях и смысле, но оппозиция не обсуждает вопрос по существу, работая на страхе «отмены льгот», что вообще-то тоже нечестно.

Для эффективного действия политические организации должны иметь видение перспективы, внутренне позитивное содержание, а не только «долой». И, если иметь в виду долгосрочные перспективы, союзники («попутчики»?) должны все-таки иметь что-то общее, помимо раздражителя. Ценности, родственные картины прошлого и будущего. 

Да, спор "демократов" и "коммунистов" можно считать завершенным - в виду исчезновения собеседников и темы. Но разговор, который ведется в стране, вряд ли долго будет ограничиваться одними 90-ми. И о советском, и о дореволюционном обществе еще далеко не договорено. Потому что ничего еще Россия не решила о своем месте в мире и своей истории. А как только разговор возобновится всерьез, полетят клочки по закоулочкам. Потому что были не только та Россия, которую приватизировали и которая приватизировала, но и та, которую сажали и та, которая сажала.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.