Грустные вампиры, отряхиваясь от многовековой пыли, вылезают из своих домовин и склоняются над спящими девицами. Неприкаянные языческие боги утаскивают в свои неухоженные подземные храмы зазевавшуюся молодежь. Злокозненные демоны, адские клоуны, чудовищные осьминоги-мутанты бродят по окрестностям, лишая мирных граждан спокойствия. Человечество заботливо холит и лелеет неизбывный, стихийный и не поддающийся сознательным интерпретациям Ужас. Детским страхам – кто это там шевелится в темноте под кроватью? что это такое с красными глазами живет за плинтусом? вдруг моя мама – безглазый монстр? – находят выход взрослые, выплескивая их наружу всеми подручными средствами, без конца запихивая их на киноэкраны и на страницы очередных хорроров. Ужастики – это признак здоровья нации, индикатор ее психического благополучия, метод борьбы с внутренними демонами, которые – в усмиренном виде – присутствуют у каждого.
В Америке, лишенной своего собственного культурного слоя, враги, как им и положено, таятся под почвой; потомки протестантов до сих пор чувствуют ее индейскую чужеродность. В маленьких благоустроенных городишках торжествует Монстр с кукурузного поля, в подвале заброшенной церкви вот-вот проснется плотоядный Джиперс-Криперс, по канадским лесам бродит злой дух Боб из Черного Вигвама, невидимое Оно утягивает детишек в канализацию. В любой момент первобытный Ужас может вырваться из хтонической бездны. Единый образ всех североамериканских ужасов – нечто несказуемо страшное, таящееся под тонкой оболочкой цивилизации. Первопроходческий пафос в Америке до сих пор актуален: чужую, недружелюбную землю по-прежнему приходится отчаянно усмирять.
Европа, битком набитая древними, умершими, разложившимися мифами, боится противоестественного совмещения жизни и смерти. По континенту шатаются неупокоенные призраки. Аристократические покойники выкапываются из саркофагов, маршируют по родовым владениям и клыкастой летучей мышью проникают в спальни потомков. Мумии-бельфегоры бродят по музеям, копошась в тысячелетних культурных отложениях. Кровожадные зомби на 28 дней воцаряются надо всей Великобританией. Ночной кошмар Европы – торжество противоестественной псевдожизни: движущейся, шевелящейся, но с безнадежно протухшей сердцевиной.
Япония, совершенно запутавшаяся в собственном возрасте, воспринимающая себя одновременно как самурая эпохи Хэйан и как продвинутого западного тинейджера, наполняет копилку мирового ужаса образами страшных детей. Маленькие девочки звонят по телефону и вылезают из телевизоров, оставляя после себя горы трупов - с целью отомстить всему взрослому миру. Маленькие девочки являются в кошмарах соседям, горько рыдают и уничтожают вокруг себя все живое. Если для Стивена Кинга, например, ребенок – воплощение светлого начала, удивительный герой-победитель подземных тварей, то японские дети - несчастные, обливающиеся слезами, злобные, эгоистичные до кровожадности – более всего похожи на каких-то смертоубийственных гремлинов. Япония, похоже, боится своих детей; то ли из-за невиданного generation gap, то ли из-за общего страха перед умершим прошлым и неведомым будущим.
Хорроры – в том или ином виде – есть практически везде. За одним исключением. Их нет – и, что самое поразительное, практически никогда не было - в России. Последним здесь пугал публику Гоголь; им, похоже, традиция российского ужаса началась и завершилась. Разумеется, в череде послеперестроечной литературной и кино-продукции попадались немногочисленные ужастики; однако напугать они могли разве что ужасающим качеством. Одно из двух – или россияне вовсе ничего не боятся и под кроватью у них в детстве не пряталась злая тень, или же отечественная культура отказывается перерабатывать подсознательные страхи – как индивидуальные, так и общественные. Первое вряд ли справедливо – Пиковая Дама в черных перчатках все-таки бродит по пионерлагерным спальням. Остается второе. Ужасы не получают выхода, их не вытесняют с помощью разнообразных искусств, их запирают в каком-то специальном душевном чулане, надеясь, что там они навсегда и останутся. Лишенная монстров отечественная культура превращается в насквозь искусственный конструкт – весьма мало связанный с душевной жизнью ее создателей.
Россию нельзя классифицировать по стандартному для нее набору ужасов – только по полному отсутствию такового. Между тем культура, скрывающая собственных демонов, может быть весьма опасна для окружающих. Оставленные без присмотра, они могут ожить в любой момент.