28 марта 2024, четверг, 14:45
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

14 октября 2010, 08:31

Знавшие по-иноземски


1.

1 октября (ст. ст.) 1680 по приговору боярина кн. Я. Н. Одоевского с товарищами, стольник Воин Афанасьевич Ордин-Нащокин был признан обязанным уплатить польскому иноземцу Андрияну фон Горну 600 рублей (3000 злотых) согласно заемной кабале (т. е. векселю), выданной в Гданьске 14 июля 1662 г.

Это были немалые деньги – когда в 1678 г. приехавший в Москву в составе польского посольства фон Горн впервые предъявил кабалу к оплате, Воин Афанасьевич попросту не имел подобной суммы. Сперва он не явился по вызову из Пскова, затем, все-таки прибыв по второму вызову, усиленному поручительством нескольких родственников, заявил, что кабалы не признает, пока не увидит ее подлинник. Так была получена отсрочка, во время которой бедный стольник вдруг стал богатым наследником – в Крыпетском монастыре недалеко от Пскова скончался старец Антоний, в миру – Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, отец Воина, постриженный в 1671 г. бывший глава внешнеполитического ведомства страны, самый яркий и наиболее евроориентированный русский государственный деятель середины семнадцатого века. Часть довольно значительных владений бывшего боярина, после пострига "отписанная на Великого Государя", была возвращена его сыну и внучке – что снимало проблему выплаты заграничного долга. (Надо сказать, что еще в 1676 г. Афанасий Лаврентьевич обращался к царю с просьбой вернуть сыну часть поместий и каменные палаты в Москве, однако, вместо этого власти, похоже, назначили Воина на довольно хлебную должность – воеводой в Галич.) Зато, похоже, возникла другая проблема – дочь Воина Афанасьевича, Аннушка, самовольно вышла замуж за человека, стоящего много ниже ее на социальной лестнице и не имевшего за душой сколько-нибудь заметных средств. Этой истории суждено было ни более, ни менее, как стать частью русской литературы, а конкретно – написанной где-то в петровские времена "Повести о Фроле Скобееве", кажется, хронологически первой нашей плутовской повести.

"…и Фрол Скобеев, вынев денех пять рублев, подарил тое мамку с великим принуждением, и те денги мамка взяла. И Фрол Скобеев видит, что признать она ево не может, то Фрол Скобеев пал пред ногами той мамки и объявил ей об себе, что он дворянин Фрол Скобеев и приехал в девическом платье для Аннушки, чтоб с нею иметь обязателную любовь. И какъ усмотрела мамка, что подлинно Фрол Скобеев, и стала в великом сумнени и не знает, с ним что делать. Однако жъ, помяну ево к себе два многия подарки: «Добро, господинъ Скобеев, за твою ко мне милость готова чинить все по воли твоей». И пришла в покой, где девицы веселятца, и никому о том не объявила.

    И стала та мамка говорить госпоже своей Аннушке: «Полноте, девицы, веселитца, я вам объявлю игру, как бы прежде сего от децкой игры были». И та Аннушка не преслушала воли мамки своей и стала ей говорить: «Ну, мамушка, изволь, какъ твоя воля на все наши девичьи игры». И объявила им та мамка игру: «Изволь, госпожа Аннушка, быть ты невестою». А на Фрола Скобеева показала: «Сия девица будет женихом». И повели их в особливу светлицу для почиву, какъ водится в свадбе, и все девицы пошли их провожать до тех покоев и обратно пришли в те покои, в которых прежде веселились. И та мамка велела тем девицам петъ грамогласныя песни, чтоб им крику от нихъ не слыхать быти. <…>

    И Фрол Скобеев лежа с Аннушкой, и объявил ей себя, что он Фролъ Скобеев, а не девица. И Аннушка стала в великом страхе. И Фрол Скобеевъ не взирая ни на какой себе страх и ростлил ея девство. По том просила та Аннушка того Фрола Скобеева, чтоб онъ не обнесъ ея другим. Потом мамка и все девицы пришли в тот покой, где она лежала, и Аннушка стала быть в лице переменна, а девицы никто не могут признать Фрола Скобеева, для того что в девическом уборе. И та Аннушка никому о том не объявила, толко мамку взяла за руку и отвела от тех девицъ и стала ей говорить искусно: «Что ты надо мною зделала? Ета не девица со мною была, он мужественной человекъ, дворянин Фрол Скобеев». И та мамка на то ей объявила: «Истинно, госпожа моя, что не могла признать ево, думала, что она такая жа девица, как и протчия. А когда онъ такую безделицу учинил, ведаешь, что у насъ людей доволно, можем ево скрыть в смертное место». И та Аннушка сожелея того Фрола Скобеева: «Ну, мамушка, уже быть такъ, того мне не возвратить». И пошли все девицы в пировой покой, Аннушка с ними же и Фрол Скобеев в том же девическом уборе, и веселились долгое время ночи. Потом все девицы стали иметь покой, Аннушка легла со Фролом Скобеевым. И наутри встали все девицы, стали разьезжатся по домам своим, тако ж и Фрол Скобеев…"

 

Окончилось все, похоже, плохо: в ноябре того же 1680 г.  Аннушка, по всей видимости, скончалась, а годом позже умер и ее отец – подкошенный чредой несчастий, начавшейся еще в 1678 г. смертью супруги. Так пресекся этот русский род – в котором по крайней мере несколько последних поколений отметились совершением поступков, достаточно вызывающих, на взгляд окружавших их современников.

2.

Ордины-Нащокины были захудавшей в псковском захолустье ветвью довольно обширного куста дворян - Нащокиных. Родоначальник Нащокиных – тверской боярин – был, согласно преданию, ранен в щеку во время боя с татарами в 1327 г., во время подавления татаро-московскими силами тверского антимонгольского восстания. Потомки этого человека позднее "отъехали" к Москве. Дед Воина Афанасьевича, Лаврентий Денисович, был убит в Новгороде во время шведской оккупации "как служил свейскому королю". После чего восьмилетний Афанасий со своей матерью Акулиной выехал в 1613 г. в Москву. Трудно сказать, как повлияли впечатления раннего детства на формирование политика Ордина-Нащокина. В частности, на его последовательный антишведский курс в противовес традиционному перед тем антипольскому.

Как бы то ни было, Афанасий  рос дальше в Москве, однако числился "сыном боярским по псковскому городовому списку" и военную службу начал в 1622 г. во Пскове.  Как будто бы – начало обычной провинциальной карьеры, бедной на перспективы. Ан, нет: в отличие от большинства своих сверстников, Афанасий учился иностранным языкам и, вроде бы, даже математике. Математические знания, в чем бы они ни состояли, пригодятся Ордину-Нащокину много позже, когда он станет заниматься экономическим регулированием в стране, а вот языки (латынь, немецкий, возможно – польский, хотя есть мнение, что польский он выучил уже в зрелые годы, тогда же, когда и молдавский) были на тот момент сильным конкурентным преимуществом при развитии карьеры. Достаточно сказать, что даже в высшей среде боярства, включая царскую семью, обычай учить детей иностранным языкам (тогда главным образом – латыни и польскому) сколько-нибудь укоренился лишь в 60-е годы семнадцатого века. Обратим при этом внимание на то, что сам по себе мальчик-сирота вряд ли пришел бы к столь нестандартной мысли – то есть здесь явно ощущается "рука взрослого" – матери ли или еще кого-то родственного. Или, говоря иначе, некая семейная традиция – ходить не общим путем.

Реализовалось это преимущество, однако, не сразу – лишь в районе 1640 г. Ордин-Нащокин переезжает в Москву, где, пользуясь патронажем боярина Шереметева, добивается первого "полудипломатического" поручения: в 1642 г. его посылают на ливонский рубеж заниматься демаркацией государственной границы. Это была довольно сложная задача, требующая предельной аккуратности и трудолюбия – сколько уже раз границы, проведенные пришлыми чиновниками наскоро, лишь в формальном соответствии с межгосударственными договорами, становились постоянным источником конфликтов местного уровня, отравляющих отношения между странами и перманентно грозящих разрастись в серьезные пожары! Здесь требовалось тщательно учесть всю мозаику земельной собственности местного уровня, принадлежность всяческих сенных покосов, выгонов скота, брошенных хуторов и т.п. Опрашивая с этой целью местных жителей, следовало умело извлекать истину из их показаний, богато приукрашенных выгодными для рассказчика домыслами – ибо уровень тогдашней кадастровой документации, что называется, оставлял желать лучшего. При этом следует избежать возможных обвинений в "передаче государевых земель врагу" – каковые выдвинуть легко отыскивались охотники…

В общем, с поручением Афанасий справился весьма успешно, и с этого момента, по сути, началась его дипломатическая карьера, да и карьера вообще. В 1642 г. он отправляется с посольско-разведывательной миссией в молдавские Яссы, которую также выполняет отлично. Несмотря на незначительность вассального к Стамбулу Молдавского государства, эта миссия была исключительно важна именно в контексте отношений с Турцией и Польшей. В последующие годы Афанасий, чья эрудиция и дипломатическое дарование становятся очевидны, привлекается к выработке политических решений относительно русско-польских и русско-датских отношений, однако, после смерти в 1645 г. царя Михаила Федоровича и отхода от дел покровителя Ордина-Нащокина – Ф. И. Шереметева, начавшееся восхождение на русский дипломатический олимп прерывается – Афанасий возвращается в Псков и лишь пять лет спустя, успешно проявив свою распорядительность и изобретательность в ходе подавления городского бунта, вновь обращает на себя внимание. В следующем году он привлекается к знакомой уже работе по пограничному размежеванию, затем назначается воеводой небольшого пограничного городка. Развернуться же по-настоящему талантам Ордина-Нащокина выпало с началом русско-польской войны 1654-1667 г.г. Видимо, именно тогда он попал в непосредственное поле зрения царя, а затем – в царские любимцы. В 1656 -1658 г. Афанасий Лаврентьевич был фактическим главой русской администрации в оккупированной части Ливонии – и на этом посту вел предельно активную деятельность, включающую переговоры с представителями сопредельных стран, разведдеятельность, пропагандистские кампании на вражеской территории и т.п. Серьезным успехом Нащокина стало подписание соглашения с курляндским герцогом Яковом о дружбе и взаимопомощи, а затем, в 1658 г., - довольно удачного трехлетнего т.н. Валиесарского перемирия со Швецией. Примерно к тому времени, видимо, сформировалась его персональная внешнеполитическая доктрина, сильно напоминавшая доктрину Петра Первого в начале Северной войны – центром ее была борьба за выход к Балтике, ради которой считалось целесообразным заключить союз или хотя бы договор о нейтралитете с Польшей и Турцией. Причем смысл борьбы за Балтику виделся ему в первую очередь экономическим – в русле перспектив участия России в балтийской торговле. Можно даже предположить, что само дипломатическое мышление Нащокина было новаторским для той России, ибо он воспринимал международные события не как механическую сумму двусторонних отношений, но как элемент большой системы общеевропейской политики – для полноправного вхождения в которую необходимо было интенсифицировать дипломатические связи страны по возможно большему числу радиусов.

В том же 1658 г. Ордин-Нащокин пожалован первым своим думским чином – думного дворянина, – а с 1660 г. начинаются первые довольно осторожные попытки заключить мир с Польшей. Афанасий активно участвует в переговорах с поляками, при этом подотчетен он не Посольскому приказу, а приказу Тайных дел, т.е., в наших терминах, - непосредственно администрации главы государства, а не МИДу.

Однако же, в середине 1660-х: где-то с 1664 по 1666 г.г. Афанасию доводится пережить некоторую легкую опалу. Нащокин был, как ни странно это звучит для главного "западника" страны, до некоторой степени близок «ксенофобу» патриарху Никону – оба были членами, так сказать, антишведской партии. После падения Никона досталось и его приятелям – однако царская любовь смягчила удар, и Афанасия Лаврентьевича лишь назначили воеводой в Псков. Здесь Ордин-Нащокин отметился попыткой реформировать местное самоуправление, сильно повысив круг его компетенции и предприняв протекционистские шаги в пользу местного купечества, причем разные шаги для разных его калибров. Затем, пожалованный чином  окольничего еще в начале 60-х, он вновь возвращен за стол переговоров, каковые успешно завершает в 1667 г. Андрусовским перемирием на 13.5 лет, оставившим за Россией Левобережную Украину и Киев. Забавно, что Киевом Нащокин хотел в ходе переговоров пожертвовать во имя антишведского русско-польского союза. Однако царь Алексей потребовал ужесточения позиции – обладание "матерью городов русских" казалось ему более важным, чем выгоды балтийской торговли.

За Андрусовский трактат Ордин-Нащокин был пожалован думным боярином, осыпан наградами материального характера и назначен главой Посольского приказа, где сменил своего давнего идеологического оппонента – думного дьяка Алмаза (Ерофея) Иванова. Кстати сказать, это тоже был весьма незаурядный, талантливый и образованный по русским меркам человек – выходец из вологодского купечества, ставший думным дьяком и главой Посольского приказа, то есть, по нашему, МИДа России. А вот более высокий думный чин он с подобным происхождением получить уже не мог. Впрочем, и думное боярство Ордина-Нащокина было первым случаем такого рода – когда столь малознатный дворянин получал подобное. Первым, но не последним – в следующее царствование подобных случаев уже станет несколько.

Последующие четыре года стали апогеем карьеры и работы Афанасия. В Посольском приказе Нащокин стал именоваться "Царственных и государственных посольских дел боярином". Летом 1667 г. он разработал и образец новой государственной печати, после утверждения которого получил титул "Царственные большие печати и государственных великих посольских дел оберегателя". Кроме этого, Афанасию были вверены Смоленский Разрядный приказ, Малороссийский приказ, приказ Новгородской Чети, а также Галицкой и Владимирской и еще несколько приказов. В результате, Афанасий Лаврентьевич стал одним из самых влиятельных чиновников русского госаппарата и, тем самым, получил возможность реализовывать на практике разного рода новации и реформы. В самом деле, все сколько-нибудь серьезные модернизационные попытки России 60-х годов семнадцатого века так или иначе связаны с именем Ордина-Нащокина. Именно он, сотрудничая с предпринимателем П. Марселисом, разрабатывает Новоторговый устав – основу русского таможенного и внешнеторгового законодательства, пропитанную модным тогда в Европе духом меркантилизма. Вообще, Нащокина уже на основании его писем и других бумаг можно считать первым русским экономистом-теоретиком, сторонником этого самого меркантилизма. Ему же принадлежит и ряд заслуг по организации регулярного почтового сообщения с европейскими странами, а также выпуск на регулярной основе "Курантов" – первого дайджеста зарубежной прессы для информирования главы государства. Участвовал Нащокин и в попытке создать военный флот, предлагал и реформу военного строительства, основанную на замене поместной конницы рекрутскими наборами – то есть на том, что позднее сделал Петр.

Казалось, Афанасий пользовался безграничным доверием царя – однако данная материя уж слишком эфемерна. К 1670 г. все более сильные позиции в окружении Алексея Михайловича стал занимать выходец из стрелецкой верхушки Артамон Матвеев. Именно этот человек стал основным политическим противником Нащокина. Ирония истории состоит в том, что Матвеев имел с Нащокиным много общих черт – от незначительности рода до "западничества" и высоких персонально-деловых качеств. В общем, началась борьба одного прогрессивного с другим прогрессивным, исход которой стал ясен тогда, когда царь женился вторым браком на Н. К. Нарышкиной – воспитаннице Матвеева. А. С. Матвеев сперва сменил Нащокина на посту главы Малороссийского приказа, а 22 февраля 1671 г. – и посольского приказа тоже. Афанасия направляют послом в Польшу, но до поездки дело так и не дошло – разошедшись с царем во взглядах на судьбу Киева, А. Л. Ордин-Нащокин был отставлен – формально, по состоянию здоровья. А 2 декабря в присутствии государева двора боярина отставили и от всех прочих дел – два дня спустя вышел особый царский указ, предписывающий и Воину Афанасьевичу ехать в псковскую деревню, где жил его отец, и находится там до особого распоряжения. В феврале 1672 г. А. Л. Ордин-Нащокин постригся в монахи, московские же его палаты на Кулишках и подмосковные деревни, как мы уже сказали, были отписаны в казну.

В сущности, на этом карьера главного западника страны завершилась – хотя, в самом конце своих дней, около 1680 г., о нем вдруг вновь вспомнили в Кремле. К этому моменту внешнеполитические воззрения российской власти сделали очередной круг, придя, наконец, к тому, что предлагал когда-то Нащокин. На повестке дня стоял стратегический союз с Польшей (но против Турции, а не против Швеции) – старого дипломата срочно выписали из Крыпетского монастыря и попытались использовать в качестве эксперта. Однако, взаимопонимания, похоже, не нашли и вскоре отпустили назад.

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.