28 марта 2024, четверг, 22:32
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

21 ноября 2008, 09:32

Уж замуж невтерпеж…

В ноябре 1643 года западную границу Русского государства (с Речью Посполитой) пересекло направлявшееся в Москву посольство, отправленное королем Дании Кристианом IV. Официальной целью посольства было заключение "вечного докончания" между государствами или, в сегодняшних терминах, бессрочного договора о мире и дружбе. Подобного рода дипломатическое событие считалось бы вполне рутинным для тогдашней русской жизни, если бы не одно обстоятельство, афишировать которое власти обеих стран особо не старались. Заключалось оно в том, что возглавлявший датскую миссию сын Кристиана IV Вальдемар, граф Шлезвиг-Голштинский, должен был остаться в Москве надолго – став мужем дочери царя Михаила, Ирины.

Таким образом, правящие династии России и Дании оказались бы связанными родственными узами, что для России было вещью абсолютно беспрецедентной, а для многих в Москве – даже шокирующе-немыслимой.

Дабы объяснить это, стоит начать издалека. Как известно, в домонгольский период имелись многочисленные матримониальные связи русских князей с правящими домами Европы. Из школьных хрестоматий и популярного кинофильма мы помним о дочери Ярослава Мудрого Анне, ставшей королевой Франции. Аналогичным образом, однако, сложилась семейная жизнь и других детей этого князя. Среди их брачных партнеров – дочь польского короля Мешко II, сестра Бурхарда, епископа Трирского, дочь византийского императора Константина IX Мономаха, дочь Леопольда, графа Штаденского, дочь Оттона, графа Орламиндского, Гарольд III Норвежский и Андрей I Венгерский. Сам Ярослав, кстати, был женат на дочери шведского короля Олафа I . Подобных примеров можно бы привести еще множество – мы, однако, не откажем себе лишь в еще одном из них: внук Ярослава Мудрого, Владимир Мономах был женат на дочери последнего англо-саксонского короля Гарольда II, того самого, которого в 1066 году сверг Вильгельм Завоеватель.

Характерно, что в приведенном списке мы видим владетельные дома земель, предельно далеко отстоящих от Руси географически. Однако и с ними заключались браки, что в те времена было синонимом серьезных внешнеполитических отношений. Говоря иначе, домонгольские русские князья считали себя вполне включенными на равных в общеевропейский контекст – особенно выдающимися по этой части были князья Галицко-Волынские, не гнушавшиеся встревать активным образом со своими дружинами в решение вопросов о престолонаследовании где-нибудь в Австрии или Чехии. При том, что эти же князья в полной мере ощущали свою русскую идентичность – принадлежность к определенной культурно-языково-родовой общности. Грубо говоря, в те времена быть русским не противоречило тому, чтобы быть европейцем.

Затем все изменилось радикально. С конца XIII века иноземными брачными партнерами русских князей и княжон становились лишь язычники – отпрыски литовского правящего дома - да, в нечастых случаях, представители православных династий Восточной Европы – Византии, Валахии и т.д. Причина этого упрощения видится комплексной: во-первых, это конечно – выросший градус религиозного фундаментализма. Идея антиевропейской обособленности русских, появившись во времена Александра Невского и претерпев за 400 лет определенную драму в своем развитии, к XVII веку как говорится, в полной мере "обрела массы". Не только правящая элита, но и широкие слои населения теперь смотрели на любых иноземцев как на пособников дьявола. Даже православные христиане Речи Посполитой (то есть нынешних Украины и Белоруссии) возбуждали в московитах высокомерную подозрительность. Кроме того, даже самая бойкая внешнеполитическая фантазия в провинциальной Москве почти никогда не шла дальше отношений со странами, являвшимися её непосредственными соседями. Ни о каком более сложном контексте международной жизни речь, по сути, не велась вплоть до революции Петра I.

В итоге, в XVI-XVII веках для правящей фамилии московского дома сложилась следующая брачная парадигма. Мужские его представители как правило вступали в брак с девушками из знатных (но не слишком) семей своей же страны. Как следствие – род невесты делал головокружительную карьеру в русской правящей иерархии и становился на несколько поколений верной опорой династии. Так взошли на Руси "звезды" Стрешневых, Милославских, тех же Романовых первоначально, Апраксиных, Нарышкиных, Лопухиных и пр. При этом характерно, что царская ветвь Романовых старательно избегала породнения наследников престола с действительно древними родами первостатейной русской знати – потомками Рюрика или Гедимина. Так, настойчивые попытки князей Долгоруких породниться с царским домом – это настоящая сага протяженностью в полтора века, наполненная поворотами, достойными приключенческого романа.

Участь же московских царевен была незавидна. Выходить замуж за своих подданных считалось унижением династии. Иностранные женихи считались угрозой Православию. В итоге, по достижении солидного возраста, московские царевны переселялись в один из привилегированных монастырей, где тихо (зачастую – без принятия монашества) оканчивали свои дни. Какого-либо влияния на ход дел в стране эти женщины практически не оказывали – за исключением персонального покровительства, оказываемого порой тем или иным лицам и учреждениям. (Например – идейному вождю раскольников протопопу Аввакуму и его соратникам).

Однако жизнь все настойчивее требовала перемен. Первая попытка породнить московскую династию с западноевропейским правящим домом была предпринята Иваном Грозным. В ходе сколачивания марионеточного государства на территории бывшего Ливонского ордена, Грозный в 1573 году выдал Марию, дочь своего двоюродного брата Владимира Андреевича Старицкого (тем же Грозным и казненного) за принца из как будто союзной Дании – Магнуса, родного брата короля Фридерика II. Надо сказать, что из этой авантюры первого русского царя ничего не вышло – Ливонское королевство повело себя довольно строптиво в отношении русских, с датчанами у трещащей по швам страны особо теплой дружбы тоже не сложилось. А сам Магнус скончался в 1583 году, оставив своей вдове обычный удел – доживать жизнь в одном из подмосковных монастырей.

Следующий подход был сделан Борисом Годуновым, решившим выдать за другого датского принца – Иоганна – свою дочь Ксению. Годунов, как мне приходилось уже писать, вообще был расположен к определенным новшествам в русской жизни. Именно при нем, например, впервые в России зашла речь о создании университета. Кроме того, этот царь как никто ощущал свою династическую слабость – сравнительную худородность и отсутствие значимых личностей среди ближайшей родни. Сперва Борис ориентировался на шведского принца Густава, но тут как-то резко не заладилось - и царь обратил свой взор на Данию. Принц Иоганн прибыл в Москву, причем в переговорах о браке Годунов пошел на беспрецедентные уступки, немало потрепавшие его харизму: датскому принцу было позволено сохранить лютеранство, не перекрещиваясь в православие.

Но – опять не сложилось. Принц Иоганн неожиданно скончался в Москве в 1602 году. А Ксения Годунова, после свержения сторонниками Лжедмитрия с престола ее брата Федора Борисовича, на полгода попала к Лжедмитрию в наложницы. И лишь прибытие в Москву Марины Мнишек дало ей свободу – точнее, право удалиться навсегда в монастырь.

Трагический брак самого Лжедмитрия с Мариной Мнишек – это третья попытка, не менее драматичная, чем предыдущие. Однако, в отличие о них, здесь и речи не велось о династическом браке: для русского царя брак с дочерью сандомирского воеводы – чистый мезальянс, ничем не оправдываемый, кроме одной вещи: простой человеческой любви. Именно этот брак в итоге стоил Лжедмитрию московского трона и самой жизни.

 

И вот, сорок с лишним лет спустя московские умы во главе с самим царем Михаилом вновь посетила мысль породниться с датчанами. Надо сказать, что с датской стороны также имелись доводы для подобного сближения. В первую очередь – необходимость союза с Москвой против общего врага, Швеции. Кроме того, по-видимому, самостоятельной династической проблемой для датского двора был персонально принц Вальдемар. Ибо он был сыном Кристиана IV от Кристины, дочери графа Луи Мунка, не принадлежавшей к особам королевских кровей. Это был официальный брак, заключенный овдовевшим королем по всем правилам, включая церковное венчание, однако то, что было обычаем в Москве, считалось в Копенгагене мезальянсом, и в русской дипломатической переписке данная тонкость обрела забавный термин брака "с левой руки".

Прав и перспектив на датский трон Вальдемар не имел абсолютно. Тем не менее, граф Вальдемар пользовался заметным расположением своего отца, ему поручались весьма ответственные миссии, одной из которых было посольство в Москву в 1641 году. Принц тогда был принят с максимальной торжественностью, однако по существу переговоров ничего не добился. Впрочем, это не имело большого значения – в Москве тогда на него уже смотрели, как на жениха царевны Ирины. Смотрели, похоже, года с 1637, когда  специальное посольство датчан приехало просить "кости", то бишь останки несчастного принца Иоганна. Этот интерес русских не был секретом и для датского двора. Дошло до того, что Кристиан IV даже сделал официальное заявление, о том, что готов отпустить сына в Россию для "ратного дела". Заметим, что сто лет спустя другой западноевропейский принц – Антон Ульрих Брауншвейг-Вольфенбюттельский - тоже поедет в Россию, дабы породниться с Романовыми через брак с внучатой племянницей Петра Первого – Анной Леопольдовной, с абсолютно аналогичной официальной "легендой": "для ратного дела". По прибытии ему должны будут отдать под начало специально созданный для этого Бевернский кирасирский полк…

Но вернемся во времена Михаила Романова. Итак, решение выдать Ирину как будто было принято на самом высоком уровне. Что потом делать с новобрачными – едва ли кто-либо понимал с определенностью, но надеялись, что ближе к делу станет ясно. Начались переговоры, в ходе которых проявилось в полной мере замечательное свойство русской государственности – при отсутствии каких-либо формальных ограничений в действиях царской власти, последняя, однако, зачастую демонстрирует удивительно низкую дееспособность в реализации собственных решений. Так, вопрос замужества царевны Ирины стал игрушкой двух соперничающих придворных партий. Причем, партия противников предприятия (боярин А. М. Львов, патриарх Иосиф и др.) добилась фактического контроля над послами, отправленными царем в Копенгаген с деликатной миссией. Как следствие – окольничий С. Проестев и дьяк приказа Новой Четверти И. Патрикеев – миссию почти демонстративно провалили, явным образом отклонившись от предписанного плана действий и вызвав свое прямотой и непреклонностью сильнейшее раздражение датчан. Это было неслыханной дерзостью по меркам московской государственной жизни, решиться на подобное могли лишь люди,имеющие колоссальный уровень поддержки. Примерно в это же время в Москве активизировалась антилютеранская пропаганда – были даже сожжены построенные немцами для себя небольшие лютеранские кирхи. Но, как бы то ни было, царь Михаил не сдался. Видя, что на дипломатов нет надежды, он постановил привлечь иных агентов. Таковым стало лицо весьма примечательное – голландский купец Петр Марселис. Еще до того он оказывал царю услуги, добыв самые первые сведения о принце Вальдемаре, его семье и обстоятельствах жизни датского двора. Но в русскую историю этот человек вошел отнюдь не своим участием в царевнином сватовстве. Марселис (вместе с Акемой и Виниусом) был пионером иностранных инвестиций в российскую промышленность. Именно эти выходцы из торговавшего с Архангельском голландского купечества начали в царствование Михаила Федоровича строить первые железоделательные заводы… Кроме того, Марселис неоднократно выступал агентом русского правительства при закупках в Европе крупных партий вооружений.

Как бы то ни было, в 1643 году Марселис дважды посетил Данию и как будто бы все уладил - Кристиан IV даже пожаловал ему датское дворянство. И вот в январе 1644 года датский принц появился в Москве.

И опять ничего не вышло. Формальным камнем преткновения стал, разумеется, вероучительный вопрос. Вальдемар готов был согласиться на крещение в православии своих будущих детей, но собственную веру переменять не хотел ни в какую. Русские сторонники брака были вполне готовы на подобный компромисс, князь Шаховский даже подготовил соответствующее обоснование из священного писания, однако царь, хоть и разделял подобные взгляды, все-таки не решался на столь резкое попрание особняческих традиций. Однако – не решался и признать неудачу. В итоге датский принц жил в Москве со своей свитой, причем с ним довольно часто, в неформальной обстановке, общался наследник престола – царевич Алексей. Можно даже сказать, что это общение сыграло довольно значительную роль в формировании представлений второго Романова об окружающем мире. Виделся с принцем и царь Михаил – причем, зачастую при сниженных протокольных ограничениях. Однажды царь даже посетил датчан, позволив им в ходе своего визита не снимать шпаги – что было просто неслыханно по московским меркам!

Все это время, понятно, Вальдемара пытались уговорить – но он стоял на своем. Для пущего убеждения, власти затеяли даже религиозный диспут между православными и лютеранским богословами – событие, имевшее на Руси прецедент лишь в времена Грозного.

Вообще же, жизнь принца была в Москве весьма странно устроена. С одной стороны – датчане обитали на бывшем дворе Бориса Годунова (!) как бы под домашним арестом. Им даже не позволяли свободно общаться с посещавшими Москву согражданами. С другой же – Вальдемар участвовал в многочисленных протокольно-развлекательных мероприятиях московского двора: охотах, приемах персидских и турецких послов и т.д. Не отказывал себе молодой принц и в самостоятельных увеселениях – с пьянками, что было Москве не в диковинку, и с громкой музыкой, чего, напротив, Москва не слыхала со времен Лжедмитрия.

Однако все это датчанину надоело довольно быстро. Уже 26 февраля он запросился домой, однако получил отказ. Русские рассчитывали, что покладистость датчан в ближайшее время станет возрастать по мере ухудшения положения датской армии, крайне неудачно ведшей в это время боевые действия против шведов. Прошло еще несколько месяцев, и принц не выдержал. 7 мая Вальдемар в очередной раз потребовал отпустить его на родину, на что получил не только очередной отказ, но и выговор за неуместную назойливость. Тогда в ночь на 9 мая датский принц с несколькими десятками спутников покинул свою резиденцию. У Тверских ворот Белого города их остановил караул. Датчане решили прорываться, началась драка и принцу пришлось отступить, оставив одного из своих людей в руках стрельцов. Те потащили "пленного" в Кремль, но Вальдемар умудрился устроить на их пути засаду. Завязался форменный бой, в ходе которого один из стрельцов был заколот и шестеро ранены – этим отчаянная вылазка почетных пленников и закончилась. Понятно, что изоляция датчан после этого лишь усилилась.

В конце года стороны еще раз подтвердили приверженность прежним установкам. Датский король в письме от 29 ноября выразил поддержку позиции сына, а Михаил месяцем позже объявил, что без перекрещивания браку не быть. Ситуация была патовая абсолютно и к делу подключили очередного посредника – на этот раз поляка, брацлавского каштеляна Гаврилы Стемпковского. Тому удалось немногое: Вальдемар вновь согласился на крещение в православии будущих детей, а также обещал соблюдать православные посты, если это не повредит здоровью, и носить русское платье. Этого, однако, русским показалось мало и все вернулось на круги своя.

И лишь смерть царя Михаила 13 июля 1645 года позволила Алексею Михайловичу без лишнего шума отправить несостоявшегося жениха сестры восвояси. 

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.