28 марта 2024, четверг, 13:20
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

24 января 2007, 09:39

«Это столкновение двух концепций Союзного государства»

Нефтегазовый конфликт между Россией и Белоруссией получил во вторник новый толчок – Александр Лукашенко дал задание компенсировать потери белорусской экономики от уменьшения российских дотаций. Среди первоначальных направлений – взимание с российских компаний аренды за землю, находящуюся под российскими трубопроводами. Нет оснований думать, что российская сторона оставит этот демарш без ответа, равно как нет причин для того, чтобы аппетит Лукашенко ограничивался предложенным видом платежей. Об итогах предыдущего раунда противостояния двух государств и перспективах их дальнейшего взаимодействия мы побеседовал с доцентом кафедры политической теории МГИМО МИД РФ Кириллом Коктышем. Беседа состоялась еще до последних заявлений белорусского президента, но среди возможных действий белорусской стороны эксперт их спрогнозировал. Интервью взял Иван Гринько.

Как бы вы охарактеризовали то, что происходило в российско-белорусских отношениях в последнее время?

Однозначно как обострение. Это столкновение двух концепций, двух подходов к Союзному государству. Можно сказать, что российский подход, в частности при Путине, артикулировался следующим образом: вначале строится экономический фундамент, возникает экономическая интеграция, потом из этого вырастают какие-то формы политической интеграции. Белорусский состоял в том, что сначала необходимо выстроить политическую надстройку, и она уже волюнтаристским образом должна потом определять все остальное. Т.е. вначале – полномочия: поверьте, что мы их употребим наилучшим образом. В итоге ни тот, ни другой вариант не реализовался, а на уровне практических результатов, возникших за 10 лет существования Союзного государства, мы получили, по оценке, прозвучавшей из уст ряда российских политиков, одностороннее и безусловное дотирование Россией Белоруссии. Причем дотирование, которое сохраняется и сегодня, если исходить из оценки Владимира Путина, – на уровне 41% от белорусского бюджета. При этом взамен Россия не получила ничего. У российских сторонников Лукашенко возник достаточно сильный шок, когда обнаружилось, что говоря о политическом союзе, он вовсе не имел в виду фактическое объединение стран в одно государство – это открытие было ими сделано во время его предвыборной кампании, которая прошла под лозунгом «За независимую Беларусь!». Уже после кампании он неоднократно подчеркивал, что белорусский суверенитет не продается и никоим образом не может быть разменной монетой.

Проблема тут в том, что, пожалуй, самым весомым основанием дотирования белорусского режима со стороны России было не что иное, как восприятие белорусской ситуации как ситуации временной, то есть переходной на пути от существования двух независимых государств к состоянию единого, общего государства. Именно эта переходность извиняла и искупала очень многое – "результат все спишет". Когда же выяснилось, что никакого перехода нет, а есть одностороннее финансирование, то это и обусловило состояние шока.

Дело в том, что Россия вовсе не настаивала на политическом объединении, полагая, что экономическая интеграция будет куда предпочтительней и взаимовыгодней, но согласилась в итоге с громким предложением Лукашенко не мелочиться, а сделать новое Союзное государство. Когда же выяснилось, что и государства нет, а все разговоры о нем сводятся лишь к полномочиям первого лица, но без какого-либо делегирования суверенитета со стороны Белоруссии, а экономическая интеграция никак не состоялась, – Россия попросту отказалась от концепции политической интеграции, предложенной в свое время Лукашенко, и вернулась к своему видению ситуации. Так, Россия признала суверенитет Белоруссии и потребовала, чтобы отношения между двумя государствами перешли на рыночную основу по формуле «суверенитет равен рыночным ценам», справедливо полагая, что кроме всего прочего рынок открывает дорогу и к экономической интеграции. Белорусский же подход по-прежнему сводился к тому, что суверенитет есть суверенитет – единое государство он никак не отменяет, и цены все равно должны быть братские.

То, что мы наблюдали в начале этого года и что назревало в течение всего предыдущего года, было как раз столкновением этих двух видений того, как жить дальше.

Можно ли говорить о том, что экономическое давление на Белоруссию было произведено с целью включения ее в состав Российской Федерации?

Не думаю. О каком экономическом давлении может идти речь? Речь идет о том, что Россия прекращает одностороннее дотирование. Если я, положим, регулярно даю человеку деньги просто за то, что он хороший человек, ничего не требуя взамен, а в какой-то момент я перестаю ему давать деньги, я что, на него давлю?

То есть в данном случае речь идет об экономике?

Исключительно об экономике. Если речь идет о суверенитете, то мы должны говорить и о рыночных ценах. Россия просто стала постепенно прекращать практику безудержного дотирования – и, собственно говоря, все. Какого-то другого политического содержания, какого-то политического имперского умысла, о котором много говорили и шумели в Белоруссии, здесь нет. Сама подобная постановка вопроса, в общем-то, неправомерна.

А насколько адекватным был ответ белорусской стороны? Чего вообще рассчитывал добиться Александр Лукашенко введением транзитной пошлины на российскую нефть?

Весь вопрос в политической цене прекращения дотирования. Лукашенко показал, что такая цена есть – цена, в частности, которую платит Россия своей репутацией стабильного поставщика энергоносителей. В общем-то, ему удалось это сделать – он сумел продемонстрировать, что у вопроса есть цена, и что эта цена может быть достаточно высокой.

Фактически что произошло? Из ситуации откровенно несимметричной и, пожалуй, откровенно проигрышной он перевел ее в не настолько проигрышную, заставив российское руководство осознать, что репутация – это тоже капитал, и она может стать заложником ситуации. Дальше российское руководство оказалось вынуждено оценивать свою репутацию стабильного поставщика в деньгах, поскольку именно ее было предложено выкупить сохранением дотирования.

А в экономической сфере?

Беларусь проиграла, и проиграла значительные суммы – и на газе, и на нефти, и на грядущей отмене ограничений в Белоруссии для российских компаний, в сумме это получается около 2,5 млрд долларов. Так что экономическая цена вопроса оказалась достаточно чувствительной для Белоруссии, и тут можно говорить об однозначном проигрыше. Чего, повторюсь, не скажешь про информационный расклад – он далеко не так однозначен.

Каковы итоги этого конфликта для России – и в экономической, и в политической сферах?

Понятно, что добавились издержки в связи с тем, что был нанесен довольно сильный удар по репутации. Путин уже в двух публичных заявлениях подчеркивал, что Россия является стабильным и надежным поставщиком энергоресурсов, и это еще раз говорит о том, что этот удар оказался чувствительным.

Но подводить политические или экономические итоги пока откровенно рано – ситуация еще далеко не закончена. Я думаю, что вопросы белорусско-российских отношений имеют все шансы актуализироваться снова в ближайшее время, потому что уже 14 января прозвучали заявления белорусского президента о намерении ввести плату за аренду земли под газопроводом и о намерении пересмотреть условия аренды российских военных баз. Эта сумма, насколько можно судить по заявлению, может быть от одного до десяти миллиардов долларов.

Думается, что эти заявления тоже будут иметь какие-то последствия, судя по тому, что они тут же вызвали заочную «пикировку» президентов: Путин на следующий же день, то есть в понедельник, 15 января, озвучил сумму в $5,8 миллиардов, на которую Россия и сегодня продолжает дотировать Беларусь. Этот размен заявлениями глав государств говорит о том, что ситуация далеко не исчерпана.

В свете всего этого имеет ли Союзное государство какие-либо перспективы?

Смотря что под ним понимать. Союзное государство может строиться, но оно имеет несколько измерений: политическое, экономическое, военное, культурное. Если говорить про политическое измерение, то здесь откровенный тупик и несовместимые точки зрения России и Белоруссии. Предложения по поводу союзного договора со стороны Белоруссии сводятся к достаточно эклектичному смешению таких правовых форм, как федерация и конфедерация. Скажем, у того же союзного президента права должны быть как в федерации, а вложения или, скажем так, степень вхождения страны в соответствующий союз должна быть на уровне конфедерации. Такой смешанной правовой формы не существует.

Российский подход сводится к тому, что эти вещи можно пока оставить, но начать с совершенно другого конца – с экономического фундамента. То есть признавая факт политического тупика на союзном направлении, Россия предлагает не заниматься поисками политической альтернативы, но сдвинуть дело с мертвой точки, начав с экономического измерения.

Этот вопрос, однако, тоже крайне проблематичен, поскольку, как выяснилось, в экономическом плане за годы существования Союзного государства стороны друг от друга только отдалились. Не произошло, соответственно, и никакой интеграции экономики, построенной на достаточно разных принципах.

Но это не значит, что в области экономической интеграции невозможно двигаться вперед – перспективная рыночная трансформация белорусской экономики как раз создаст предпосылки для взаимовыгодного сотрудничества.

А что можно сказать об интеграции в других областях?

Если говорить о культурном измерении, то оно никуда и не исчезало, оно всегда было, и, в общем-то, тут и не возникло каких-то серьезных напряжений. С той лишь разницей, что по прошествии 15 лет после распада Советского Союза мы все-таки можем вслед за Кучмой сказать, что Белоруссия – это не Россия, и что белорусский народ – это не русский, это отдельный народ.

Это очевидные вещи, но они никак не препятствуют двусторонней коммуникации, двусторонним связям – скорее наоборот: осознание разницы идентичностей делает процесс только более плодотворным. Так что на уровне наций отношения были и остались достаточно теплые. Что же касается военного измерения, то здесь что-то достигнуто, что-то не достигнуто. Единой системы ПВО так и не создано, хотя она вполне начала создаваться, и первые шаги были вполне успешными. При этом на территории Белоруссии находятся две российские военные базы, правда, незаменимой являлась только одна из них, под Барановичами, но и она перестала быть таковой с вводом под Петербургом в строй альтернативы станции раннего предупреждения ракетного пуска.

То есть, возвращаясь к началу вопроса, явный тупик существует только на уровне политического измерения, в остальных измерениях таких тупиков нет, правда, и прорывов особых – тоже.

Как бы вы сравнили конфликт этой зимы с Белоруссией с прошлогодней газовой войной с Украиной?

При схожести сюжетной линии содержание конфликтов было весьма и весьма разным. Так, в нынешнем случае российская сторона исходила из ряда собственных установок в отношении Белоруссии, которые полагались непоколебимыми, – например, что она располагает достаточным ресурсом влияния на белорусскую ситуацию, что за «красные флажки» белорусский президент заходить не будет, т.е. вопрос о проблемах с транзитом в принципе не может возникнуть, и ни при каких обстоятельствах Лукашенко не будет дрейфовать на Запад. И то, и другое, однако, в ходе этого кризиса произошло, и явилось крайне неприятным открытием для российских чиновников. Выяснилось, например, что Россия на самом деле не имеет особых инструментов воздействия на белорусскую ситуацию, кроме инструментов достаточно грубых в виде экономических санкций, а всего остального политического инструментария – например, информационного – в отношении Беларуси по сути дела не существует. Понятно, что таких установок изначально не могло быть в отношении Украины.

Вы упомянули об изменении позиции Лукашенко по отношению к западным партнерам. Насколько долгосрочным оно будет и изменит ли этот конфликт отношения Белоруссии с Западом?

Здесь подвижки не исключены, но я бы не стал говорить о возможности сближения сегодняшнего белорусского президента с Западом. Однако возможность включения Западом его в свою стратегию в качестве infant terrible вполне реальна. Осознанно или неосознанно, но Александр Григорьевич встроился в американскую стратегию, которая сводится к тому, чтобы убедить Европу вложиться в строительство альтернатив для транспортировки энергоресурсов. Очевидно, он отдает себе в этом отчет, потому что Александр Григорьевич, выступая на предвыборном участке, кроме всего прочего заявил, что в ходе кризиса Запад cмог убедиться, кто есть кто и кто какую позицию занимает – т.е., по сути, Беларусь сумела продемонстрировать Европе лишние доказательства того, как Россия размахивает энергетической дубинкой.

Скажем так, на западном направлении заявлены точки сближения, и в некоторых аспектах это взаимодействие возможно. Оно вовсе не обязательно может иметь договорной характер, но не учитывать его как фактор, конечно же, невозможно.

А каковы будут последствия конфликта во взаимоотношениях России с европейскими партнерами?

Пока таких последствий нет. Но в перспективе они могут быть – и именно из-за того, что белорусскому президенту удалось поставить под удар энергетический имидж России, чего не ожидалось и не планировалось. Сегодня, впрочем, Европе особенно некуда деваться: вложить значительные суммы в строительство транспортных альтернатив для доставки энергоносителей Европа пока явно не готова, поэтому в экономическом измерении, конечно же, ничего в ближайшее время не изменится.

Что же касается долгосрочных политических измерений, то политика есть политика, и некий козырь в виде возможности критиковать Россию Европа, конечно, получила. И вполне вероятно, что эти козыри в тот или иной момент будут разменяны – например, на смягчение или модификацию российской позиции по Энергетической хартии, либо на какие-то другие вещи. Но это уже часть политического процесса, тут ничего неожиданного как раз нет.

Может ли это противостояние с Белоруссией отразиться на взаимоотношениях между странами СНГ и Россией?

Потери России на этом направлении, если они, конечно, есть (говорить о них как о факте пока рано), возникли вследствие отсутствия осмысленной артикулированной политики России в отношении Белоруссии и в отношении государств СНГ в целом. Так, на уровне экономическом новая политика в отношении стран СНГ была достаточно четко артикулирована – переход на рыночные отношения был озвучен и приобрел характер неких четких правил взаимодействия. Однако на уровне политическом российская линия в отношении государств СНГ остается неартикулированной, а это уже открывает дорогу для всевозможных спекуляций и не предохраняет от потерь – порой, как показал конфликт, вполне чувствительных.

Последует ли продолжение этого конфликта в ближайшее время? И если да, то в каких сферах?

Я уже говорил, что ситуация не закрыта и вопросы, которые были поставлены, остались и никуда не делись. Лукашенко, разумеется, будет воевать за восстановление прежней парадигмы отношений – парадигмы дотирования. Россия, разумеется, будет стоять на своем, полагая дотирование как смысл и основу дружеских отношений бессмысленным. Поэтому дальнейшее обострение может принять самые разные формы: от уже прозвучавшего предложения Лукашенко провести выборы президента Союзного государства – причем одновременно с выбором российского президента – до выдвижения новых претензий в отношении стоимости аренды земли под газопроводом «Ямал – Европа» и пересмотра условий нахождения российских военных баз на белорусской территории. Кроме того, совсем не исключены новые скандалы по уже подписанным соглашениям. Рыночная трансформация белорусской экономики, которой добивается Россия, – вещь сегодня менее вероятная, нежели борьба белорусского режима за восстановление российских дотаций.

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.