19 марта 2024, вторник, 07:03
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

04 октября 2005, 08:46

Российско-советская война 1993 года

Когда-нибудь спустя много лет историки назовут российскую буржуазную революцию конца ХХ века  «странной» - по аналогии со странной войной Англии и Франции против нацистской Германии в 1939 году. Тогда из всего многообразия военной техники и вооружений страны западной демократии избрали листовки. Такой экстравагантный способ ведения боевых действий окрестили «войной конфетти». Не праздный вопрос: а какое словосочетание изберут для характеристики российской буржуазной революции 1990-х гг.? В свое время классик другой революции  Владимир Ульянов (Ленин) справедливо заметил, что «всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться». Вероятно, не будет преувеличением назвать последнюю российскую революцию ушедшего века «беззащитной». Она оказалась в состоянии дать старт рыночным преобразованиям в России. Она смогла уничтожить монополию КПСС на власть и саму КПСС - не как партию, а как систему управления государством и экономикой. Она оказалась в состоянии побороть советскую власть (то есть выполнить задачу, которая была не под силу Временному правительству и белому движению). Но российская буржуазная революция не смогла легитимизировать собственные победы, дать  идеологическое обоснование самой себе. Более того, ее вожди оказались не в состоянии выполнить важнейшее условие всякой революции – стать ее главными интерпретаторами. Не отсюда ли столь стесняющиеся интонации у представителей российской постсоветской элиты в объяснении причин, предпосылок и последствий событий августа 1991 и особенно октября 1993 годов? Преобразователи России, чей пафос был направлен на ниспровержение коммунистических ценностей и планово-распределительной экономики, оказались марксистами в не меньшей степени, чем их оппоненты. Они посчитали, что изменение экономического базиса, то есть торжество рыночной экономики над мобилизационной, само по себе сделает буржуазную революцию необратимой. А потому идеологическая работа, объяснение исторической роли августа 1991 и октября 1993 года рассматривались ими как нечто второстепенное, как то, что должно быть принято «по умолчанию». Увы, конструкторы  буржуазной России, называющие себя западниками, на деле оказались самыми что ни на есть традиционалистами и пошли к торжеству ценностей рынка и демократии особым российским путем - через преобразования экономики без преобразования идеологии и политического мышления. Представим на секунду, что великий турецкий преобразователь Кемаль Ататюрк отдал бы все силы на изменение экономического фундамента, не тронув исламские основы турецкой политической культуры и гуманитарного образования. Думается, что при таком выборе не получилось бы превращения подданных Османской империи в граждан Турецкой республики. Ограничься кумир наших реформаторов Людвиг Эрхард экономикой без масштабной денацификации, где-то в 1960 г. какой-нибудь высокорейтинговый федеральный канцлер Германии вполне мог бы произнести спич в том духе, что не все было так плохо в нацистской истории Германии. И что надо помнить не только о концлагерях, но и об автобанах и тысячах рабочих мест…    

Но, как известно, свято место пусто не бывает. И если вожди российской буржуазной революции начала 1990- х гг. оказались не в состоянии адекватно интерпретировать события 1991 и 1993 годов, то за них это сделали (и продолжают делать) их оппоненты с помощью вульгаризаторов-журналистов. Вот и читаем мы о «погибших в ДТП трех пьяных юношах», о «расстреле парламента» и о всеобщем развале и хаосе ельцинского десятилетия. Только вот в горячечных умах такого рода «писателей» как-то не сопрягается, что нынешняя политическая система, в которой они прекрасно устроились (кто депутатом, кто чиновником, кто полититтехнологической обслугой, а кто творцом пиара), существует в нынешнем виде благодаря «хаосу» ельцинского десятилетия и что нынешний лидер всех российских рейтингов легитимен единственно на основании событий октября 1993 года. Он произносит присягу на той самой Конституции, которая была принята вследствие событий 1993 года. И пока этот Основной закон никто не отменял.

Если в годы перестройки призывы снимать «все и всяческие маски», открыть все ранее закрытые «темные страницы» нашей истории и закрасить ее «белые пятна» стали своеобразным лейтмотивом выступлений «прогрессивной общественности», то, к сожалению, за последние десять лет наше интеллектуальное сообщество создало, что называется, на пустом месте немало новых предметов умолчания. К числу таковых, бесспорно, относятся и события 3-4 октября 1993 года. О трагических днях «черного октября» стало принято говорить, как о покойнике: либо ничего, либо «объективно», то есть по принципу «экало окало». Четкие и политически определенные позиции, мягко говоря, не приветствуются. Между тем очевидно, что дни 3-4 октября значили для нашей страны гораздо больше, чем три дня в августе 1991 года. 19 августа против ГКЧП и агонизировавшего союзного руководства действовал «синдикат недовольных», объединивший в едином антикоммунистическом порыве разнородные и разнонаправленные силы от монархистов до анархистов. В августе 1991 года был реализован лозунг «Нет КПСС». Но ответы на вопросы "Что должно прийти на замену всевластной компартии и статусно-распределительной экономике?", "Какой должна быть новая власть - советской или парламентской?" прозвучали лишь под орудийный аккомпанемент 1993 года.

В октябрьские дни десять лет назад был решен основной вопрос российской буржуазной революции конца столетия - вопрос о власти. Именно в 1993 году стало понятно, что разрыв со старой советской моделью (равно как и принятие ее за образец в 1917 году) не может быть половинчатым. Отказ от советской власти может быть решен лишь на принципиальной основе: или - или…

В российской политологии и публицистике стало общим правилом, рассуждая о событиях 3-4 октября 1993 года, использовать словосочетание «расстрел парламента». О «расстреле парламента» говорят и те, кто в эти дни сидел в Белом доме, и те, кто сидел в студии телевидения, призывая громы, молнии и танки на головы защитников советской власти. Последние слова ключевые. 4 октября танки стреляли не по парламенту как высшему законодательному органу страны, а по Верховному Совету - учреждению, венчавшему пирамиду советской власти. Предвижу вопрос «А какая, собственно, разница? Жертв от этого меньше не стало. От определения политической сути белодомовских сидельцев сам танковый метод разрешения противоречий между властителями страны не становится более цивилизованным». С этической точки зрения, может быть, стоило бы и согласиться с подобными вопросами и отказаться от выяснения политико-правовой подоплеки событий десятилетней давности. Но с точки зрения политики не ответить на вопрос «А был ли в России 4 октября расстрел парламента?» - значит не усвоить важных уроков посткоммунистической истории нашей страны и тем самым быть обреченным на повторение собственных ошибок.

Когда о «расстреле парламента» говорят яблочные и реже СПСовские общечеловеки - это понятно. Желая отречься от «старого мира», они декларируют свое пренебрежение к марксистско-ленинскому обществознанию. Но когда о «расстреле парламента» речь заводят вожди КПРФ, верно стоящие на страже наследия классиков, то призадумаешься, не умышленно ли подменяют понятия товарищи. Кому, как ни им знать, что советскую власть комвожди еще до октября 1917 г. провозгласили принципиально новым типом власти, противоположным буржуазному парламентаризму. Он отрицает принципы разделения властей и политического профессионализма. Известная фраза о кухарке, призванной к рулю государственного управления, как раз и относилась к этому новому типу власти, в котором не будет места профессии законодателя. Советы возникли как органы революционной власти, революционной демократии, «творчества масс», если угодно. Всевластные Советы превратились по сути дела в коллективного диктатора, могущего простым поднятием руки карать и миловать Однако заниматься текущей управленческой работой они не могли, а потому достаточно скоро были оттеснены от реального принятия решений аппаратами Совнаркома и компартии, а впоследствии были призваны якобы от лица народа (в лице его проверенных-перепроверенных представителей) штамповать решения партии и правительства. За всю доперестроечную историю не было ни единого «неодобрямса».

Вторую жизнь Советам дали прорабы перестройки. Будучи по своему духу марксистами-начетниками, привыкшими рассматривать реальный политический процесс не ситуативно, а с опорой на цитаты классиков, они решили ликвидировать монополию КПСС посредством реинкарнации Советов. В результате в 1989-1990 гг. мы получили не парламентские учреждения, а большие вече в виде Верховных Советов СССР и РСФСР, в которых преобладали не законотворческие инициативы, а разговоры по душам. Отсюда и многочисленные правовые ляпсусы, и популизм. За два года деятельности Верховного Совета РСФСР им было принято около двухсот поправок к Конституции РСФСР, было сформулировано абсурдное положение: «Съезд Советов может принять любое решение». Любое! То есть распорядиться с завтрашнего дня признать общность жен, имуществ, и тому подобное. Иного варианта и быть не могло. В самом характере Советов была заложена мина замедленного действия под политический каркас независимой России. Советы как орган власти, не признающий систему разделения властей, не мог мириться с параллельным существованием других высших органов государственной власти. И дело здесь вовсе не в плохих человеческих и политических качествах Руслана Хасбулатова или Бориса Ельцина. Советы новой России оказались законотворчески неэффективны, поскольку не смогли принять новые демократические реалии и принцип разделения властей, самореформироваться в  единственно возможном направлении - парламентаризации.

Подобный исторический выбор депутатов Верховного Совета РСФСР предрешил его судьбу.  Признав из всех возможных вариантов наиболее достойным мятеж против президента и правительства, защитники Советской власти 3 октября поставили на кон не только судьбу Советов и собственные жизни, но и жизни своих сограждан. 4 октября 1993 года Советы, в свое время завоевавшие высшую власть в стране «штыками и картечью», штыками и картечью же были разогнаны. В России не было расстрела парламента. В результате силового разгона Верховного Совета и ликвидации советской власти в России только началось возрождение парламентаризма.  

Итак, пресловутый «расстрел парламента». Подмена понятий сделана как будто преднамеренно. Ведь одно дело ликвидация Советской системы, а другое - «расстрел парламента». У потребителя информации сразу вырисовываются два диаметрально противоположных образа. Если речь о «расстреле», то предполагаются действия узкой группы лиц-заговорщиков, озабоченных исключительно узурпацией власти и ничем иным. Тогда не нужна общественная поддержка, тогда вполне логично противопоставление народа «антинародному режиму». Но в том-то и дело, что в октябре 1993 года российского президента поддержала не узкая группа соратников и не пресловутое «окружение», или «Семья». Миллионы людей высказали свою поддержку антисоветскому курсу Ельцина на апрельском референдуме 1993 года, десятки тысяч - во время трагических октябрьских событий, придя к зданию Моссовета. Кто-нибудь когда-нибудь брал на себя труд сравнить численность защитников Моссовета и Белого дома? Думаю, что такой анализ существенно поколебал бы тезис об отсутствии общественной поддержки ельцинской политики.

Вернемся, однако же, к «расстрелу» и насилию с президентской стороны. Во-первых, насилия со стороны защитников советской власти было никак не меньше, чем со стороны ее противников. Если кто не помнит, первомайский погром «народных патриотов», вооруженное нападение на штаб СНГ в сентябре 1993 года, и, наконец, поход национал-коммунистов на мэрию и Останкино вовсе не с иконами и хоругвями были до «расстрела» Белого дома и неизменно сопровождались человеческими жертвами. Во-вторых, именно «кровавый» ельцинский режим не допустил гибели ни одного депутата-защитника Белого дома, как и политических репрессий post factum. Более того, депутаты Верховного Совета РСФСР получили возможность заниматься легальной политической деятельностью, избираться в парламент, пользоваться льготами государственных служащих, но в то же время критиковать «антинародного президента» и даже инициировать импичмент ему. В-третьих, и это главное, ценой силового подавления «белодомовского сидения» была предотвращена большая кровь полномасштабной гражданской войны.

Другой октябрьский миф касается якобы локального характера событий 1993 года, бури в пределах Садового кольца. Возьму на себя смелость привести лишь один факт, касающийся собственного октябрьского опыта 1993 года. В то время я жил в столице Юга России - Ростове-на-Дону. В ночь с 3 на 4 октября в «штаб-квартире» Республиканской партии (в Ростовской области это была основа для будущего избирательного блока ДВР) собралось несколько десятков человек, готовых принять участие в тех событиях на стороне российского президента. Среди них был и автор этих строк. За время нашего пребывания в «штабе» удалось установить контакты и с Москвой, и с другими общественными организациями области. С казачьими организациями, несмотря на большие политические расхождения между ними и «демократами», было достигнуто общее понимание того, что происходит в столице. Более того, к утру 4 октября в Новочеркасске была сформирована «казачье-республиканская» группа для выезда в Москву и поддержки Ельцина. Однако 4 октября «мини-гражданская война» завершилась. Полагаю, что подобные региональные «октябрьские» истории имели место не только в Ростове. Но чтобы добраться до них, надо быть неленивыми, любопытными, давать себе труд отказываться от навязших в зубах клише и побольше думать...

И, наконец, последний миф. В ельцинское десятилетие в СМИ стало само собой разумеющимся противопоставление демократов и патриотов. И если патриот - то непременно коммунист, выходец из силовых структур, искренне болеющий за державу и презирающий разных «гайдаров-чубайсов», продавшихся американцам. Увы, но сами «демократы» во многом способствовали утверждению подобного мифа. Кто из отцов августовской революции 1991 года хоть раз сказал спасибо российским солдатам и офицерам, не побоявшимся в ситуации, когда еще ничего не было очевидно, поднять российский триколор и не подчиниться ГКЧП? Кто хоть раз вспомнил, что за 12 лет российская армия ни разу не дала повод усомниться в своей верности новому российскому государству? С 1991 года в России не было ничего подобного французской тайной военной ультранационалистической ОАС или каким-то подобным объединениям. Но наши либералы, вышедшие из диссидентского гетто, продолжали по старинке смешивать тоталитарный коммунизм и военную организацию государства, не видя, что армия изменялась, эволюционировала, если угодно, взрослела вместе с обществом. Свидетельством  этого «взросления» и стало участие в событиях октября 1993 года на стороне президента как действующих российских офицеров, так и офицеров запаса. Но что нам известно о них, об их мотивации, их оценках в те дни и с сегодняшних позиций?

Увы, эта категория участников октябрьской истории оказалась вне поля зрения и публицистов, и политологов. Ведь они не укладываются в традиционный стереотип: военный, человек в погонах - значит, коммуно-державник. А уж если ельцинист - то оторванный от российских реалий субтильный интеллигент-очкарик, увлеченный американским образом жизни. Или же, на выбор, сытый олигарх, «компрадор». Куда легче из года в год рассказывать о действиях «Союза офицеров» Терехова или о Макашове и на этом основании записывать российских военных в противников демократии и поборников порядка по черносотенным и коммунистическим образцам. Но, как известно, реальная жизнь, а не виртуальная политтехнология, сложнее схем.

В октябре 1993 года в России произошел раскол вовсе не по линии коммунист - демократ, державник - космополит. В России того времени столкнулись сторонники двух государств, государственники двух типов: патриоты СССР и советской власти и патриоты новой России. Не зря ведь "белодомовцев" поддерживали носители старосоветской идентичности (батальон "Днестр" из Приднестровья). В октябре 1993 года произошла кратковременная война между уходящим Советским Союзом и рождающейся Российской Федерацией. Тогда победила Россия. Но смогла ли она воспользоваться своей победой? Видя возрождение советского гимна, советской символики и наблюдая исторический ревизионизм по отношению к сталинщине и нашему "славному прошлому" (почему-то ограниченному 1917-1991 гг.), ответ на этот вопрос не будет очевидным. Дай бог, чтобы для победы над СССР России не потребовался новый "октябрь". Потому что, войдя в любой политический огород, "советские патриоты" добровольно из него уже не уходят…

См. также:

  • Черкасов. Московские шахматы
  • Тупикин. Как я отравился политикой
  • Переговоры в Свято-Даниловом монастыре, а также милицейский радиообмен 1-3 октября 1993 г.
  • Черкасов. Закрытая дверь
  • Черкасов. Октябрь-1993, Москва: В стране невыученных уроков
  • Черкасов. Русский ночной разговор
  • Черкасов. Русский дневной разговор
  • Закрытые переговоры на милицейских частотах 3 октября 1993 года
  • Редакция

    Электронная почта: polit@polit.ru
    VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
    Свидетельство о регистрации средства массовой информации
    Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
    Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
    средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
    При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
    При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
    Все права защищены и охраняются законом.
    © Полит.ру, 1998–2024.