29 марта 2024, пятница, 00:48
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

10 февраля 2005, 12:27

Помрачения рассудка, фетиши и жупелы русской интеллигенции

С любезного согласия автора, мы публикуем два текста художника Александра Шабурова, участника и главного идеолога художественной группы “Синие носы”, которых

можно считать продолжателями российского акционизма середины 90-х (Олег Кулик, Александр Бренер). Главное отличие  состоит в том, что их творчество отходит от драматизма и социальной агрессии, которая была характерна для того периода и почти идеально укладывается в рамки народной смеховой культуры. Наряду с пятью другими российскими участниками, “Синие носы” включены в основную программу Московской биеннале. Материалы интересны кроме своей фантастической неполиткорректности, способом мыслить политику и культуру через парадоксы, а так же тем, что отчасти раскрывают волнение в котором находится современная художественная сцена в связи споследними художественными и политическими событиями.

О выставке “Осторожно религия!”

Старшие мои товарищи хотят быть похожи на воров в законе, потому понимают социальную ответственность художника как принципиальную аполитичность и нежелание как-либо контактировать с “властью”. А младшие товарищи — не хотят быть похожи на старших, потому декларируют свою полную безответственность. “Ответственность” для них скомпрометирована как слово из лексикона художников-вещателей, хранителей “истинных ценностей”, с которыми стилистически не хочется иметь ничего общего.

По мне так ответственность художника заключается в том, чтобы делать, что считаешь нужным, не смотря на возможные неприятные последствия. А искусство — в том числе — в умении балансировать на грани и неприятных последствий избегать. Неприятные последствия — это не столько “репрессии власти”, сколько предубеждения своей же среды.

Недавно мы спорили с Андреем Ерофеевым по поводу одного вернисажа. Он заявлял, что таких выставок существовать не должно, называя стилистику экспонируемых работ чуть ли не фашистской. А я ту же самую выставку защищал, говорил, что стилистически чуждые нам выставки тоже имеют право на существование, и что фашизм — совсем не фильтр в фотошопе, а как раз желание отфильтровывать художества, нам не нравящиеся (при условии, что они ничем не нарушают действующего законодательства).

Тогда он мне заявляет: ты говоришь это не потому, что действительно так считаешь, но из желания противоречить. Твоя парадоксальная толерантность свидетельствует лишь о том, что художники чувствуют себя защищёнными нынешними институциями! Я оппонирую: опять ты, Андрей, передёргиваешь! Это во времена альманаха “Метрополь” художники чувствовали себя защищёнными, потому как понимали, что занимаются значимым делом. Что за каждым их чихом следят спецслужбы и западные “голоса”. И если первые, не дай бог, вызовут их на разговор, то вторые тут же оповестят о том всё цивилизованное человечество. А сейчас местные защитники художников скомпрометировали себя, стали профессиональными грантополучателями и потеряли вес. И “актуальное искусство” утратило общественную актуальность, потому художников хоть режь, никому они не интересны. Чем, спрашиваю, смогли защитить Авдея Тер-Оганьяна? При том, что ГЦСИ, например, всякий раз писал очень правильные экспертные заключения и письма поддержки. Хотя, надо упомянуть, статус беженца Авдей получил благодаря письму С. Ковалёва к Вацлаву Гавелу.

Получается замкнутый круг: чтобы искусство могло себя защитить, оно должно быть общественнозначимым. Не бояться актуальных и табуированных тем. Но если мы будем табуированных тем касаться, ничто нас не защитит. В том числе потому, что кроме актуальных тем необходим адекватный язык. Без него наше искусство непублично, непопулярно и мало кому понятно. Адресат его — несколько критиков, галерейщиков и коллекционеров, а также узкая и косная интеллигентская среда. Что продемонстрировали случай того же Тер-Оганьяна или выставка “Осторожно, религия!”

“Общественное мнение” по поводу обоих весьма неоднозначное и нелицеприятное. К Авдею уже во время акции в Манеже подходили многие неплохие, в принципе, художники и угрожали, что больше не подадут ему руки. А поэт по фамилии Салимон якобы даже залепил ему пощечину! Мне по сию пору доводится слышать приватные мнения: судить Авдея безусловно неправомерно, ибо государство у нас светское, иконы он рубил не в в церкви, а в музее, но, между нами говоря, Авдей сам не понимал, что творит, а его “перформанс” был слабоват… И это те, кто его в принципе поддерживают, а о воцерквлённых неофитах, которые вдруг стали святее Папы Римского, я даже не говорю!

В Свердловске, где я жил во время суда над Авдеем, подобная ситуация представлялась недоразумением. Акция “Юный безбожник” была как бальзам на израненную душу. В 1990-е годы я работал реставратором в краеведческом музее (трудовой стаж 10 лет) — как раз, когда церковники выгоняли музеи на улицы, отбирая у них здания. На работе я слушал радио и под воздействием православной радиостанции “Радонеж” стал прямо-таки воинствующим атеистом. Тамошние проповедники заявляли: все, кто не придерживается нашей единственно правильной веры, не имеют на это право. Их надо загонять в храмы аки баранов. Материалисты — недочеловеки, чуть ли не вурдалаки! Эта уверенность сопровождалась желанием оградить себя от любой конкуренции административными мерами (законодательно запретив “исторически неукорененные” конфессии) и прямым обманом. Не так давно в СМИ опять развернули кампанию о необходимости “вернуть” РПЦ якобы отнятую у неё большевиками собственность. На самом деле чуть ли не с петровских времен церковь ничем не владела, ещё Екатерина (или Елизавета) учредила государственный орган Священный Синод, распоряжавшийся всем имуществом, бывшим у церкви в аренде...

А разборки свердловской епархии с уралмашевским преступным сообществом, закончившиеся отставкой епископа, уличённого в мужеложестве!.. Дикость самозваных пастырей чудовищно раздражала. В отместку за репрессии начала прошлого века религиозные работники пытались заполучить как можно больше материальных ценностей и налоговых льгот и присвоили себе индульгенцию с такой же нахрапистостью насаждать свои верования. Авдей всего лишь вывернул их методы наизнанку… Это ж социальная терапия! За такое надо орден давать. К тому же он делал это не среди богомольных старушек, а в среде, которая наиболее остро чувствует любое “духовное” и идеологическое давление. Оказалось только, что эта среда — самая слабая на голову! Может быть я неадекватен по поводу религиозных чувств своих собратьев, но не более неадекватен, чем рядовые сотрудники НТВ, которые после того, как их выгнали на улицу, стали через слово ругать ВВП.

Надо сказать, в Свердловске тогда в церковь ходили лишь старики, заскорузлые почвенники, взыскующие “Русь изначальную”, да бандиты, желающие перекроиться в бизнесменов. И та, и другая, и третья компании были для меня чужими. Приезжаю в Москву — и выясняется, что в столице наиболее активна в этом плане творческая и нетворческая интеллигенция. Во времена СССР их главным отрицательным героем был В. И. Ленин, а главным положительным — Иисус Христос. И оказав помощь в разрушении одной системы мифов, они бездумно отдались другой. Сперва мне это даже показалось забавным парадоксом.

Если Авдей был значимой фигурой ещё до того, как стал самым актуальным художником 90-х, но всё равно подвергся “эстетическому” остракизму, то что ж говорить о выставке “Осторожно, религия!”, которую организовали менее известные люди. Распространено мнение, что выставка совсем слабая. Я её, как говорится, не видел, но уверен, что она была ничуть не хуже прочих групповых выставок. А молва подобного рода — всего лишь защитная реакция, оправдание своей страусиной позиции. Ибо интеллигенция всех мастей бесповоротно перед церковью капитулировала.

Здесь нужно сказать, что я с уважением отношусь к “традиционным ценностям”, с пониманием — к традиционным верованиям. И как всё прочее народонаселение — обеими руками за апробированную систему морально-этических координат! Но когда ежедневно в ток-шоу РТР поп-звезды спорят, кто более истово верует... Когда за ними выходит сотрудница музея Рериха, которая уверяет зрителей в существовании “перерождения душ”, не подозревая, что в буддизме никаких “душ” не существует... Когда следом выводят спиритистку, и та — в эфире государственного телеканала! — устраивает сеанс связи с Николаем Угодником... Мне такое мракобесие представляется чрезмерным, особенно когда этому ничего не противостоит. Хочется перешагнуть на другую чашу весов. Чувствуешь себя чужим среди своих. Ещё раз повторю, к церкви у меня претензий нет. Они делают своё дело, а вот интеллектуалы на своих чердаках мышей не ловят. Помрачения рассудка в близкой социальной среде кажутся особенно вопиющими. Столичная интеллигенция пребывает во власти групповых фетишей и жупелов, фехтует между собой заведомыми предвзятостями. Замкнулась и поглощена играми полувековой давности.

Захват заложников в Беслане. Купил пачку журналов. Половину читать неинтересно, выводы ясны из подзаголовков. Ляп на ляпе.

Журнал “Новый очевидец”. Статья редакторов С. Мостовщикова и П. Мессаны. Половина — о том, как плохи террористы, вторая: не менее чудовищны и борцы с терроризмом!.. Это о ком речь? О дюжине спецназовцев, которые погибли, прикрывая своими телами гражданское население? Такое ощущение, что в голове у авторов две зарубки: “Пастернак — это хорошо” и “КГБ — это плохо”.

Или интервью писателя Войновича: события в Беслане показали, что власть как и 50 лет назад скрывает правду от своего народа, в первые часы она сказала, что заложников триста, а назавтра сообщила, что полторы тысячи!.. Какая, на хрен, “власть”, какой “народ”?! Я сидел весь день дома у телевизора, и по моим наблюдениям число заложников по мере уточнения росло каждые полчаса…

Или глубокоуважаемый и здравомыслящий Д. А. Пригов в дни украинской революции делится наблюдением: опять нужно слушать западные “голоса”… И я снова не могу понять, что он имеет ввиду. Как будто мы в разных мирах живём. Относительно Украины я наблюдаю в СМИ полный раздрай, весь спектр интерпретаций — от решительной агитации за Ющенко на Ren-TV до саркастичных памфлетов за Януковича (каких не было даже в советской “Международной панараме”) на ТВЦ. Общегосударственные телеканалы (Первый, РТР, НТВ) сохраняют видимость объективности при разнице расстановки акцентов. Януковича из-за его пророссийской позиции, понятно, больше. Какого-то рода интерпретации вытесняются с общенациональных СМИ в более мелкие. Интерпретации, но не факты! Куда там “Голосу Америки”! В самый разгар киевских митингов мы уехали на две недели по заграницам, так там меня поразило единообразие информации на всех телеканалах. Большинства европейских языков я не понимал, но картинка в течение двух недель была абсолютно одинаковая — салют над Майданом Незалежности, выступающий на митинге Ющенко и массы, размахивающие оранжевыми флагами. Иногда, впрочем, появлялся ещё Хавьер Солана.

Что за парадокс, недоумевал я. Открываю газету “Большой город”, читаю интервью неизвестной мне поэтессы: никакой информации из Беслана я не доверяла, данные были настолько противоречивыми, что понять что-либо было невозможно. Так вот, оказывается, чего хочется — единомыслия! Это примерно как Дима Гутов говорит по поводу современного искусства: меня не интересуют мнения, отличные от моего, меня интересуют мнения, которые с моим совпадают. Точка, как говорится.

И разговор о том, что культура рушится — это разговор неудовлетворённых амбиций. В обществе существует множество культур и групп их носителей. Группы профессионалов борются за культурную власть, за то, что их культура — самая важная. Если не за монополию, то за самое большое влияние на умы. Желательно, чтобы подтверждённое политической властью. Оттого они поддерживают те политические силы, которые говорят им: вы — самые главные. Раньше группы культуроносителей жёстко опекали, теперь их игнорируют, это называется “отсутствием культурной политики”. Споры культурных людей протекают по такой схеме: прав тот, кто быстрей привлечёт на свою сторону Иисуса Христа и назовёт оппонента “фашистом”.

Меня более всего занимают помрачения рассудка, фетиши и жупелы близких мне культурных групп. Сетования моих старших товарищей понятны. Поэтому я заступаюсь за них перед младшими товарищами. Говорю: когда-то их деятельность тоже была значимой, они заслуживают уважения и имеют право заниматься теми формами, какими занимались в дни триумфов. Их последователи — полный отстой, а эти имеют право делать то, что привыкли, всю оставшуюся жизнь. Только не надо абсолютизировать свою возрастную драму. Если недавние “властители дум” не ощущают привычного внимания общества — это не значит, что оно катится в тартарары. Мой друг-поэт, искренне считающий себя наследником Пушкина и наместником опять же Христа на Земле, написал книжку, содержание которой можно пересказать одной фразой: почему с моим умом и талантом я менее популярен, чем Филипп Киркоров с песней про Зайку.

Другой жалуется, что в прежние времена Гарри Поттера ни за что бы не напечатали из-за плохого качества текста (намёк, что его книги лучше). Раз мы — такие хорошие, почему наши тиражи такие маленькие?! Потому что после Б. Акунина уже нельзя писать в стол. Если тебе есть, что сказать, умей завладеть вниманием. Пиши как считаешь нужным, но и “прикольно” тоже. Прежняя романтическая парадигма “Поэт и Царь”, “Художник и Толпа” не работает. Разговор свысока, с высоты присвоенного авторитета никому не нужен. Надо слезать с котурнов и говорить на равных, на сообразном данному положению языке. Без ссылок на моральные авторитеты древности и античных авторов — а то это напоминает уже Академию художеств времен Бунта 15-ти, когда студентов заставляли живописать античные сюжеты, а им была интересней бурлившая за стенами жизнь... Вообщем, как верно процитировал А. Осмоловский социолога Б. Кагарлицкого: если интеллигенция в 1960-е годы была в авангарде модернизационных процессов, то в 1990-е она стала в арьергарде реставрационных.

Недавно я попал на телепередачу про “клиповое сознание”. Присутствующие писатели сетовали, что с появлением паровоза и телевизора суеты стало больше, а нравственного осмысления меньше. Боязно было обидеть их, но сам по себе паровоз — не безнравственен, клиповая нарезка — не более, чем адекватная избытку информации стилистика. Сегодняшнее время не безнравственней любого другого.

Возьмите самые популярные образцы массовой культуры.

Сериал “Улицы разбитых фонарей” (по Кивинову). Фонари на улицах не горят, большая часть населения живет в нищете, другая — развращена и криминализирована, и за пачку зеленых бумажек готова убить родную маму, но главные герои — современные рыцари, которые неподкупны, которые, вопреки веяниям времени, делают своё дело и разрушительным нововведениям неподвластны.

Сериал “Каменская” (по Марининой). В каждой серии — история семьи, которая выродилась, мутировала под воздействием ценностей буржуазной революции. Расследуют это Каменская со товарищи, у которых эти-самые деньги почти отсутствуют, но которые сохраняют у себя традиционные семейные ценности.

Или сериал по книжкам Д. Донцовой. Сделан плохо, но видно, на чем зиждется популярность литературного первоисточника. На социальной солидарности. Героиня из “элитного” коттеджного посёлка с сочувствием расследует происшествия из другой жизни, где царит чудовищное социальное расслоение, где, оказывается, не работают в подъездах лифты, где одна семья рожает ребенка для другой семьи за сумму, равную стоимости бутылки коньяка, какую героиня покупает в гости к соседям.

Или возьмите писателя Д. Корецкого. “Антикиллер” — те же апокалиптические настроения. Этнографически точно описаны все категории постсоветского общества, все слои криминалитета. Популярно объяснены происшедшие макроперемены и весьма недвусмысленно расставлены нравственные акценты.

Скажу больше: Д. Корецкий — это Лев Толстой 1990-х, а А. Кивинов — это наш современный Чехов. Я не удивлюсь, если они не попадут в историю отечественной литературы, ибо не ходят на писательские тусовки. Но именно они адекватно описали эпоху. По качеству текстов Дарья Донцова, может, и уступает более именитым авторам, но в её произведениях есть нечто такое, что важно современным читателям, благодаря чему тиражи её исчисляются миллионами. А сериал по книжкам Марининой я даже показывал жене с терапевтической целью, когда от жизни в Москве в голове у неё несколько сместились приоритеты. Эффект необыкновенный!

О биеннале

Когда я узнал, что кураторами московской биеннале стали Иосиф Бакштейн и Виктор Мизиано (влиятельный международный куратор, в биеннале не участвовал-ред.), то близоруко ожидал, что нам с Мизиным (“коллега” Шабурова по “Синим носам”) здесь ничего не светит.

Не может такого быть, без вас никак не обойдутся, говорила мне, например, Оля Лопухова (сокуратор выставки “Арт-Клязьма”, прошедшая в рамках биеннале). А я отвечал: всё прямо наоборот! У обоих кураторов давным-давно сформированы свои иерархии идей и художников, у одного в 1980-е, у другого — в 1970-е гг., они всё это богатство бережно сохраняли в своём сердце, и вот, наконец, получили шанс былые представления реализовать.

Оттого меня нисколько не удивляли неоднократные переносы биеннале. Я даже зауважал И. Бакштейна, который в какой-то момент смирился-таки с изменившейся художественной реальностью и взвалил весь груз ответственности на себя. К Московской биеннале (как ко всем прочим биеннале) можно будет предъявить множество претензий. Но теперь нам хотя бы понятно, кому их предъявлять.

С другой стороны, я понимаю сомнения В. Мизиано (изложенные, например, в интервью калининградскому журналу “pH”). Идея биеннале требует переосмысления. Ведь многочисленные биеннале современного искусства служили знаками стремления к модернизации в самых древних деревнях (в Венеции или в каком-нибудь Цетинье). А как верно заметил Анатолий Осмоловский (художник-ред.): “В постсоветской России в результате распада социалистической тотальности и фрустрирующего столкновения с хаотичной социальностью капиталистических отношений возник дефицит модернизационного усилия”.

“Современные” художники — это своего рода брошенные дети (так же как террористы-сепаратисты, например), атавизмы Холодной войны. Тогда они чувствовали свою значимость как инструменты в борьбе идей, а теперь предоставлены сами себе. О чём-то таком была недавняя кураторская выставка Андрея Ерофеева “Смотровая площадка” — как художники-одиночки заново придумывают для себя смысл своего художества, собственные системы координат и творческие программы.

Раньше всё было понятно. Советская интеллигенция сигнализировала Западу: мы свои, буржуинские! Художники адресовали творения абстрактному интернациональному контексту, творили в формах, подсмотренных в западных журналах (точнее, наоборот, это они у нас всё подсмотрели). Но вот железный занавес рухнул, и лет через пять взгляды следующего поколения творцов стали реалистичней. Оказалось: и у них не всё так однозначно хорошо, и у нас не всё так однозначно плохо. Ну а раз там свободных мест нет, тут более адекватный язык нужен. Выдерживающий конкуренцию терактов в прямом эфире, жёлтой прессы, клипов MTV и программы “Аншлаг!” Чтоб твой “месидж” был сообщением, а не пшиком себе под нос.

Это давно очевидно, однако, ситуация эволюционирует очень медленно. Современное искусство поныне не стало у нас публичным, популярным и понятным широким массам. Узок круг адресатов. Если раньше потребителями его были немногочисленный дипкорпус и “искусствоведы в штатском”, то сейчас это — сами галерейщики, критики и человек 8 коллекционеров, выставляющихся в предбаннике “Арт-Москвы”.

Поэтому вольная или невольная экспозиционная метафора первой Московской биеннале — выкинули Музей Ленина на помойку и в его руинах выставили пригоршню мелкобуржуазных невнятностей — выглядит устарелой. Это было бы уместно в Перестройку. А сейчас интересней было, если бы участвующие в биеннале художники восстановили Музей Ленина в его стенах, любой другой жест кажется мне варварским и аморальным.

Если же говорить более серьёзно, то целью Московской биеннале должна быть формулировка новой программы для отечественного современного искусства и популяризация соответствующих ей лучших мировых образцов. Видимо, до этого пока не дозрели.

Чтобы сделать биеннале отличным от других, организаторы объявили его молодежным (И. М. Бакштейну это близко, так как он долгие годы воспитывал на чердаке гомункулюсов). По мне так, это всего лишь формальное отличие. Я бы делал биеннале социально-политического искусства. Такого, как во времена “передвижников” и критических реалистов. Как во времена Родченко и Маяковского. Искусства — повторюсь — публичного, понятного и популистского! Проблемами взаимоотношений чуть более серых и чуть менее серых пятнышек пусть занимаются в начальных художественных школах и на дизайнерских выставках (например, обоев).

Когда я говорил: теперь ясно, с кого спрашивать, и про невнятность возможных проектов, то не имел ввиду, что первый блин обязательно будет комом. Результат любых масштабных групповых проектов очевиден — хотелось, как лучше, а получилось, как всегда. Очевидно, что любая кураторская идея уйдёт в песок. Даже в Венеции – 90 % понятно чего, но если есть 2–3 хороших работы, значит биеннале удалась. Очевидно, что нельзя одним волевым усилием поднять реальную художественную ситуацию на новый качественный уровень. Но можно и нужно направить её к такому скачку, обозначив точные цели и приоритеты.

Последствия биеннале будут многообразны. Зашевелилась глубинка. Люда Бредихина (куратор проекта “Гендерные волнения” в рамках биеннале) рассказывала о поездке в Мурманск, повсюду её встречали с папками фотографий, все хотели видеть в ней столичного эмиссара, приехавшего отбирать работы. Усилится сегрегация среди художников. Я помню такие времена, когда художниками назывались все те, кто умел наливать и выпивать. Потом — те, кто писал статьи в ХЖ. Сейчас роль художника опять поменялась, надо чего-то делать уметь, привлекать бюджеты и успевать их осваивать... Доходит до анекдотичного: галереи переносят на 28 января все запланированные в ближайшие месяцы выставки. Художники печатают к биеннале каталоги. Новые проекты готовят и те, кто в ней участвует, и те, кто не участвует. Нас с Мизиным позвали в дюжину таких выставок. В том числе — на выставку художников, принципиально не желающих участвовать в Московской биеннале. Мы никому не отказываем, потому и это приглашение приняли с радостью.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.